1. Если у наших уважаемых столичных коллег есть потребность в межведомственном и в межрегиональном взаимодействии. А что, кто - то сбежал? Лично мы никакой ориентировки на этот счёт не получали. Так вот, если есть такая потребность, то обратитесь в Центральный аппарат МВД, и вот там, если сочтут нужным, спустят директиву "О взаимодействии" на места.
2. Человек тут новый, могу искренне не понимать, какое отношение имеют пусть даже и очень продвинутые столичные военные к "рядовым" сотрудникам МВД на местах.
3. Если у Господина продвинутого военного всё, то разрешите откланяться. У нас здесь и своих разборок предостаточно.
Висел на ниточке паук-марионетка, Сам соткал сеть и стал её рабом. На крыльях счастья бабочка-кокетка, Махая крыльев ярким помелом, В объятья паука попала метко...
Паук романтик был себе на диво И бабочка прельстила красотой, Хоть в западне, но взгляд такой игривый И красотой паук польстился той И стал заботою окутывать учтиво.
И ей в любви признался он галантно И паутины не жалел на платье, А бабочка от страха чуть дышала И вырывалась из его объятий, Но паучка всёж взглядом соблазняла.
Он ей шептал о чувствах вожделённо, О том, что будет с ней на веки, А бабочке бы прочь лететь определённо, Но от объятий тяжелели веки. И всё укутывал её паук влюблённый.
Он слов любви взаимной не дождался, Она уснула и похоже вечным сном. Негодовал паук и сокрушался И всю возлюбленную высосал потом. Да в принципе доволен тем остался.
Висел на ниточке паук -марионетка, Своих пристрастий полигамных у окна. А в паутине, в кружевах любовной сетки Висели мошки, мухи и она, Объект любви той мимолётной, его на веки бабочка-кокетка.
Паук и бабочка Автор: Игорь Бахтин
Лика всегда мечтала стать актрисой. Знаменитой, и не меньше. Но в театральный институт её не взяли: внешность не слишком выразительная. А на кукольное отделение - пожалуйста...Какая разница, кто будет дёргать кукол за верёвочки, красавица или дурнушка?
Училась Лика хорошо, но удовольствия от учебы не получала. И тут…появился он. Правда, мужчина был почти в два раза старше девушки, лысый и очень толстый, зато известный режиссёр - постановщик кукольных спектаклей.
- Вы очень красивая, - сделал он Лике комплимент, - если окажетесь ещё и талантливой, то я буду вашим покровителем не только в театральной жизни, - добавил он. - Спасибо, я польщена. - Вы – Колосова Лика, а я - Демчук Геннадий Николаевич, для вас просто Гена.
Так начался этот роман, странный и нелепый, в котором Лика полностью растворилась в мужчине.
Геннадий пригласил её в свой театр и стал давать ей главные роли. Не каждой начинающей актрисе это удавалось. Она переехала в его трехкомнатную, шикарно обставленную, квартиру. Одно огорчало: замуж не звал. А ей хотелось ребёночка. В профессии он многому научил Лику, но, жуткий ревнивец, одну из дому не выпускал, подруг она растеряла. Всё было подчинено ему, дорогому Геночке. Ей это нравилось.
Постепенно она ушла и из театра, зачем он ей, деньги Гена приносит, а учить роли надоело. Тоска… Ей хотелось блистать, а в кукольном блистают куклы, а артистов не замечают. Дёргать кукол за верёвочки и говорить противными детскими голосами осточертело.
- Гена, помоги мне в кино сняться. - Обязательно, при случае я помогу. Жду звонков от известных кинорежиссёров. - Спасибо, милый!
Прошёл год.
- Гена, нам пора пожениться, я ребёночка хочу, чтобы у него был папа настоящий. - Ребёнка? Нет, я не хочу… У меня есть двое гавриков, алименты плачу. Никакой радости от них нет. И вообще, я должен высыпаться, я – творческий человек. А ты? Бесишься от жиру, идиотка. Замуж…ребёнка…проходил уже…. Что тебе надо? Деньги даю, домработница ходит. Ты для меня сексуальный объект, не более, какая из тебя жена? В театре ты только позорила меня, слава богу, ушла сама, догадалась, что бездарна.
- Я уйду от тебя, - Лика разрыдалась, - Уйду! - Скатертью дорожка, но кто тебе ещё даст такую хорошую жизнь?
Он лёг спать, а Лика…думала. Куда ей возвращаться? К родителям? Опять начнется несвобода, подсчёт каждой копейки…а она привыкла к роскоши. Звал её замуж Серёжка, однокурсник, но снова нищета. Нет, она будет жить с Геной, как жила.
Тряпичных кукол любила шить, Плела им косы льняною нитью, И, чтоб любовью их одарить, Стихи читала им по наитию.
И куклы (пуговки вместо глаз) Смотрели вдумчиво. Молчаливо В себя вбирали её рассказ. И становились ещё красивей.
Она умела летать во сне, И собирала в лукошко звёзды. За стёжкой стёжкою на сукне Весь небосвод ею был воссоздан.
В него вдыхала свою мечту, На счастье женское, что без края, Любовь дарила и доброту (Волшебный ключик от дверцы рая).
Она мечтала... И Он пришёл Большой и сильный, красивый, гордый... Она метала еду на стол, Побив сноровкою все рекорды.
Она пыталась предугадать Его задумки, мечты, желанья, Побольше слушать, самой - молчать, Шептала имя, как заклинанье.
Забросив кукол своих в комод, Забыв о том, как во сне леталось, Она живёт с Ним который год, И вроде плата — такая малость...
Лишь потускнели её глаза... И Он однажды сказал устало: "Так дальше жить нам, пойми, нельзя! Ты просто куклой тряпичной стала.
ТРЯПИЧНАЯ КУКЛА (ИЗБРАННОЕ) Автор: Шадуя Марина
Ольга поднялась из-за стола, так и не прикоснувшись к своим любимым роллам, пошла в гардеробную.
- Оля, ты что задумала? Ты куда собралась на ночь глядя? - Даниил стоял в дверях, с тревогой наблюдая, как Ольга собирает небольшую сумку. - К родителям. Поживу пока у них. Я не могу сейчас оставаться одна. - Я тебя не оставлю, Оля! - Пока? Пока не оставишь? Но с тобой рядом мне ещё тошнее, чем в одиночестве. Потому ты можешь рассчитывать на цивилизованный развод, но не на цивилизованные отношения после развода. Высоких отношений не будет, ясно? Не хочу видеть тебя, слышать и знать новости о твоей жизни. И запрещаю приближаться ко мне. Я переберусь в эту квартиру тогда, когда ты переедешь сам и вывезешь все свои вещи. Всё вывезешь. До мелочей. Потому ничего не забывай. Всё оставленное тут же отправится на помойку.
Ольга забрала с полочки в ванной комнате все личные гигиенические принадлежности. Кто знает, вдруг Даня передумает и приведёт Арину сюда? Ведь уверял же он всегда, что является однолюбом. А то, что он говорит и делает сейчас, не имеет к любви никакого отношения. Это насмешка над любовью. Глумление.
Да и вообще... Вся ситуация иррациональна. Фантасмагорична. Абсурдна. Как тяжёлый, вязкий и липкий сон, который всё не кончается.
- Оля, можно я сам тебя отвезу? Тебе нельзя сейчас за руль! - Нет, я запрещаю меня подвозить. И звонить мне с этого момента запрещаю. Ты больше за меня не отвечаешь. Ты отвечаешь за Арину. Совет да любовь!
Ольга надела сапоги и пальто, перекинула сумку через плечо и вышла в подъезд, закрыв за собой двери в счастливое прошлое.
Когда Ольга вышла из подъезда, заметила, что в окнах квартиры темно. Значит, Даня наблюдает за ней в окно, беспокоится. Интересно, как в нём сочетаются привычная забота о ней и то, что он сделал с ней, с их семьёй ? Ведь была же семья. Они жили душа в душу, понимали друг друга, как сказал Даня, «с полуслова и с полувзгляда». Они заботились друг о друге, и им никогда не было скучно вдвоём. Путешествовали, гуляли, читали, смотрели кино, обсуждали прочитанное или просмотренное, иногда спорили, но по-доброму, без оскорблений и грубых слов.
И всё-таки когда-то они стали чужими. Причём, Ольга даже не была уверена, что дело в отсутствии детей. Они чужие друг другу, потому что между родными, между своими подобное сегодняшнему не происходит.
Ольга выехала с огороженной придомовой территории и минуты через три припарковалась на маленькой тихой улочке возле кофейни. Заглушив мотор, откинулась на сиденье и закрыла глаза.
Ну всё, роль отыграна. Она справилась, не ударила в грязь лицом. Не затаила ни одной обиды, всё высказала Дане в глаза, не спасовала. Говорила и говорила. Она сегодня почти как её любимая героиня Джулия Лэмберт (*) : достойно сыграла свою роль от и до.
Однако нет ни удовлетворения, ни удовольствия. Она опустошена, раздавлена. И дело не в попранном доверии и не в растоптанном самолюбии. Дело в том, что из-под ног выбита почва, и непонятно, зачем, ради чего дальше жить.
Понимая, что эту мысль развивать нельзя, опасно, Ольга завела мотор и поехала к родителям. Она так наговорилась с Даней, что когда приехала, сказала только: «Мы с Даней разводимся. Можно, сейчас я лягу спать, а расскажу обо всём завтра?».
Засыпая в комнате, которая когда-то была её детской, Ольга слышала, как папа говорил по телефону с Даней. Видимо, бывший муж позвонил, чтобы узнать, приехала ли Ольга к родителям, как обещала. Опять переживает. Зачем переживать о человеке, которого ты по собственной воле выкинул из своей жизни? Грех с души снять?
Просыпаясь утром, Ольга мысленно молилась, чтобы вчерашний вечер оказался сном, но увы, - её надежды не оправдались. К счастью, была суббота, и Ольга провалялась в кровати до обеда, слушая мерный шум дождя. Видимо, погода была ветреной, потому что стук капель по подоконнику периодически усиливался.
К обеду мама с папой всё же «вытащили» Ольгу к столу, и она съела две ложки борща. Испытующе посмотрев на дочь, отец махнул рукой и ушёл в гараж, где делал ревизию перед наступлением холодов.
Ольга весь день просидела на диване перед телевизором. Включив канал, на котором крутили старые фильмы, делала вид, что внимательно смотрит, а сама думала о чём-то своём. Правда, если бы её спросили, о чём, она бы не смогла ответить, не вспомнила бы ни одной мысли.
В этот день родители так и не дождались от дочери подробностей, но спрашивать и волновать её не решились. А утром Ольгу разбудил дверной звонок. Кто-то из родителей открыл, и в квартиру ворвались шум, гам и суета.
Не ожидавшая такого поворота Ольга даже не сразу поняла, что прилетела Гульнара. Она с минуту удивлённо таращилась на подругу, прежде, чем броситься ей на шею.
Ольга, наконец, заплакала, и её мать, Евгения Павловна, быстро перекрестилась. Плачет, значит, чувствует. А то как деревянная кукла: сидит, молчит, глазами хлопает. Не поймёшь, что на уме держит.
- Как ты здесь оказалась? - сквозь всхлипывания спросила Ольга, так и не выпуская рук Гули. - Так мама моя позвонила, рассказала обо всём. Я и рванула сюда, пока ты не набедокурила. - А тётя Луиза откуда знает? - с подозрением спросила Ольга. - Хотя и так понятно, откуда! - Да, это я ей рассказала, - ответила Евгения Павловна. - Хотела, чтобы Гуля сама тебе позвонила, поговорила с тобой. Ты - то ведь спряталась от всех, закрылась наглухо. А Гуля, умница наша, прилетела. .. - А может, поживёт Даня один, пока разводится, да и поймёт, что от добра добра не ищут? Всё - таки столько лет вместе! Разве можно перечеркнуть одним махом? - осторожно спросила Евгения Павловна.
Ольга, Гуля и Евгения Павловна сидели в тесной кухне и пили коньяк, который купила по пути Гуля. Отец Ольги, Вячеслав Михайлович, - человек простой, чуждый тонких женских переживаний, - опять ретировался в гараж, сказав, что три бабы в доме - это уже перебор.
Тётя Женя, при всём уважении... Вы неправы сейчас! - Гульнара взмахнула рукой в воздухе, как дирижёр невидимого оркестра. - Понимаете, он всё решил за всех. И он не чувствует за собой вины, потому что не изменял. Захотел обставить всё красиво. Молодец, конечно, но почему-то он выпустил из вида тот факт, что Ольга тоже живой человек. И каково ей было узнать, что любимый муж, которому она безоговорочно доверяла, находясь рядом, глядя в глаза, в течение нескольких месяцев строил новую жизнь? Жизнь, в которой Ольге нет места?
Цивилизованный развод (Отрывок) Автор: Мира Айрон ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) её любимая героиня Джулия Лэмберт - Театр» (англ. Theatre) — роман английского писателя Сомерсета Моэма, впервые опубликованный в 1937 году одновременно в Великобритании (издательство Heinemann[en]) и США (издательство Doubleday, Doran).
Главная героиня романа — Джулия Лэмберт. Ей 46 лет. Она самая знаменитая театральная актриса Англии, жизнь которой удалась. У неё есть семья: успешный муж Майкл, владелец и режиссёр театра «Сиддонс», где играет Джулия, взрослый образованный сын Роджер. Она купается в лучах славы и имеет богатых поклонников и поклонниц. Свои чувства героиня проявляет в основном на сцене.
Постепенно личная жизнь Джулии перестаёт её устраивать: муж Майкл закрыт, сдержан, практичен, она разлюбила его и начала ему изменять. Она сошлась с молодым бухгалтером Томасом Феннелом, который моложе её на 25 лет. Джулия влюбляется и с головой окунается в охватившее её чувство. Она одаривает возлюбленного, приближает его к своей семье, иногда забывая о приличиях.
Постепенно Джулия замечает, что отношения с Томом ударили по её репутации, о них судачат в обществе и, что самое неприятное, в основном, из-за его тщеславия. Джулия вынуждена посмотреть правде в глаза. Она признаётся себе, что Том её не любит, страсть его осталась в прошлом, а Джулия была для него в первую очередь лишь пропуском в мир богемы и аристократии. К тому же Том увлёкся молодой актрисой Эвис Крайтон и при помощи Джулии устроил её в театр «Сиддонс».
Самым болезненным для влюблённой женщины становится то, что это не просто интрижка: Том собирается чуть ли не жениться на молоденькой бездарной актрисе. Ещё одним ударом для Джулии становится откровенное признание её сына, что он больше не верит ей и считает, будто бы за теми ролями, которые она исполняет в реальной жизни, не осталось ничего, только одна пустота.
Пережив бурю эмоций, Джулия, как сильная и мудрая женщина справляется с чувствами к Тому. Роман заканчивается триумфом героини в спектакле, в котором дебютировала Эвис Крайтон. Джулия виртуозно убивает дебют Эвис вместе с её карьерой.
В конце романа Джулия, разочаровавшаяся в искренних чувствах, произносит: «Говорят: игра — притворство. Это притворство и есть единственная реальность».
Мужчина - охотник, а женщина – хищник. Так было, так будет всегда. Ты думаешь: львица, прищурившись, дремлет, Нет, то поджидает беда.
Спокойствие, царственность, нега, осанка Всё вмиг изменяется в ней. И холод в глазах это только приманка, Смотри: берегись ты когтей!
Ты веруешь в то, что ты победитель, Уверен ты в силе своей. На самом же деле, она укротитель Гордыни и силы твоей.
Мужчина - охотник... Автор: Лариса Филиппова
– А что вы пьёте, Сергей Сергеевич? – Чай, Лёша. Я пью чай, – ответил учитель, а девчонки по всему классу шумно и насмешливо перешёптывались. – А вы какой предпочитаете: черный, зелёный или фруктовый? Я на самом деле никакой не предпочитаю, я фанат кофе. – Фруктовый, но пью я сейчас чёрный. Майский. – Но он же отвратный! И самый дешёвый. – Я знаю, Сорокин, – шмыгнул красным разбухшим от недавней простуды носом Сергей Сергеевич. – Так, надеюсь, вопросов больше нет? Отлично, продолжим.
И класс под убаюкивающий голос учителя, иногда чихающего, погрузился в полудрёму до конца урока. Алёшка же сидел за партой с неуместной улыбкой, отчего вид его, и без того неряшливый и слегка болезненный, становился чудаковатым. Не лишённая оснований предвзятость по отношению к Сорокину со стороны окружающих преследовала его. А он продолжал отшучиваться, если возникали неловкие ситуации, выставлявшие его регулярно в невыгодном свете, вести себя несерьёзно, чем жутко раздражал и сверстников, и взрослых, потому что представлялся им неуравновешенным ребёнком.
Прозвенел звонок, ребята, оживившись, повыпрыгивали из-за столов и, перескакивая друг через друга, вылетели из класса. Им не нравились уроки Сергея Сергеевича, каждый раз поправлявшего парты и задвигавшего стулья после их ухода.
В коридоре бурлила, кипела жизнь. Смех, гогот, плач – всё смешалось в единую оглушающую какофонию. На переменах приличные, старательные ученики превращаются в оболтусов, тихони болтают со всеми без умолку, первоклашки курят в туалетах и жутко кашляют, пока ребята постарше обсуждают грядущие экзамены; происходит какая-то чертовщина, будто бы школьники теряют головы в столпотворении таких же детей и подростков или, наоборот, обретают себя.
Сорокин с близкими и единственными друзьями стоял у окна, в то время как из щелей в стене поддувало в спину, и разговаривал с ними о совершенно безумных вещах, тем самым забывая о холоде.
– …нет, нет и ещё раз нет! Ни хрена вы не правы, чуваки. Нет никаких масонов, Стас. И уж тем более никакой кары или кармы и прочей лабуды, Андрей. Вы реально верите в то, о чём говорите? Тогда открою вам глаза: весь мир – компьютерная, мать его, игра, а мы всего лишь пешки в грязных руках обрюзгшего, жирнющего школьника, который стремится сбежать от реальности, ведь в жизни его бьют и насмехаются над ним, но в игре он воплощает сокровенные и пошлые фантазии и жестоко обходится с запрограммированными болванчиками вроде нас. Отсюда та чушь, что происходит с нами изо дня в день. Люди, я считаю, склонны мыслить рационально, логически. Но как объяснить некоторые человеческие поступки? Ты чихаешь, кашляешь, валяешься на полу, покрытый липким потом из-за лихорадки, в разгар какой-то пандемии, например, и повсеместно кричат: «Если у вас температура и кашель – обращайтесь немедленно к врачу! » Но ты веришь, что всё обойдется и ты поправишься, и через месяц тебя, дурака, хоронят на старом заселённом бомжами кладбище. И родственники в шоке, они же считали тебя чертовски рассудительным, но ты теперь кормишь червей. Моя теория прекрасно объясняет беспросветную тупость – виноват в людских бедах озлобленный школьник! – распинался перед друзьями, обильно жестикулируя, Сорокин.
– То есть в неведомого школьника, управляющего судьбами миллиардов, ты веришь, а в масонскую ложу – нет? – Стас усмехнулся. – Как мне кажется, твоя теория снимает с людей ответственность, делая их беспомощными жертвами обстоятельств. Твоя, Стас, впрочем, тоже, – чётко проговаривая каждый слог и сложив руки в замок за спиной, сказал Андрей.
– Вот именно, чувак! Представь себе мужика за сорок, которого бросила жена и которого третирует начальник. И мужик этот живёт в комнатушке на окраине города, и каждый раз, приходя с работы, он бросает вещи у порога, достаёт из ящичка в столе дешёвую водку и пьёт, пока не вырубится. А на следующий день в похмельном бреду отчаянно ищет виноватых в его алкоголизме, низкой зарплате, и он готов уверить хоть в школьника на небесах, лишь бы самообман удался. Таким мужикам, женщинам, детям нужен школьник из моей теории! – Сорокин закончил речь уверенным ударом по разваливающемуся деревянному подоконнику, с которого сыпалась кусками облупившаяся белая краска. – Ведь так заманчиво избегать ответственности! – Ой, о чём вы тут разговариваете? – раздался нежный, тихий голосок из-за спин Стаса и Андрея. Ребята повернулись и, опустив головы чуть вниз, увидели бледнолицую, тонкорукую с вечно красными, пылающими щеками Алину. Она стояла чуть сгорбившись, будто бы боялась выпрямиться и показать себя миру, и, уткнув носок кеда в пол, крутила ногой. Она словно испугалась самой себя, своей решимости заговорить с кем-то, потому что её частенько обсуждали, поддавливали, не переступая границ, но чётко обозначая её место в иерархии класса.
– Мы вот ищем ответ на вопрос: «Почему с людьми происходит то, что происходит, и почему люди частенько творят то, что не следовало бы? » – пафосно растягивая слова, произнёс Алёша. – Всё же просто. Судьба… И искушение… – загадочно и вдохновенно сказала Алина, подняв голову с радостно сияющими глазами.
Тут стоило бы сказать, кем был её отец. Он служил иереем в местной захудалой церквушке, обделённой прихожанами и расположенной недалеко от школы, и его, облачённого в чёрное и с длинной курчавой бородой, несколько раз видели проходящим мимо пришкольного стадиона. Надо ли говорить, что над ним и над его дочерью посмеивались? Шутки сыпались на Алину, как снег зимой, одна абсурднее другой, штампованные и неинтересные. Почему-то так завелось, что в остроумии упражняются те, кому лучше бы лишний раз помолчать. Таким отчасти был и Сорокин, потому он не сдержался…
– Это у вас семейное? – спросил он, широко улыбнувшись, и подошёл к девушке поближе. – В каком смысле? – недоумённо спросила та и насторожилась. – Ну в прямом. Мы, конечно, те ещё сказочники, но и то не верим в судьбу или в бога. Хотя ради воскресного кагора и симпатичных мальчиков, прислуживающих попам… – Да ну тебя! – воскликнула девушка, оттолкнула шутника и побежала подальше от него куда-то по коридору. Сорокин опешил, смутился и жутко покраснел, ему стало стыдно. Он попытался погнаться за девушкой, но друзья его остановили, мол, потом подвернётся случай извиниться, а сейчас бесполезно. Алёша развёл разочарованно руки: – Чего все такие серьёзные, а? – Осмелюсь заметить, что шутка не удалась. Она прозвучала тупо и грубо, – лаконично отметил Андрей. – Успокойся, брат, всё нормально, – сказал смуглый, всегда расслабленный Стас, поправив сползающие с носа очки и обхватив любовно батарею.
Ей вслед бросают: "Разведёнка" Кому такая здесь нужна? Она уж больше не жена И у неё есть два ребёнка...
Их голоса встречают звонко Когда она заходит в дом Слезу опять сдержав,с трудом... Ведь ждали: Костик и Алёнка
Чай с мятой и с пятном клеёнка Работа,дом и детский смех И ночи,что длиннее всех Где греет - тёплая дублёнка
Ведь жизнь она - не киноплёнка Её назад не отмотать Боль помогла - сильнее стать Ведь рвётся только там, где тонко
Есть вера у неё, "сестрёнка" Та,что с молитвой водит в храм И стольких здесь замужних дам Счастливей, эта "разведёнка"...
РАЗВЕДЁНКА Автор: Меланхоливен
Артём сидел на диване и блаженно улыбался. Наконец… Наконец они с Викой идут в театр. Долго он ждал этого момента, и вот, наконец, он настал!
Не сказать, что он был заядлым театралом. Вовсе нет. Он был самым обычным любителем, и не более. Ему в театре нравилось всё. Завораживала музыка, которая непременно звучала перед каждым спектаклем. Она словно проникала внутрь и невидимым смычком дотрагивалась до самых потаенных струн души. Потом на сцену падал свет, и это первое появление луча отзывалось волнением где-то внутри. После этого на сцену выходили артисты, произносилась первая фраза – и спектакль начинался. Каждый раз Артём ждал от постановки волшебства. И театр не обманывал. Не давал повода усомниться – волшебство происходило!
А ещё мужчина был благодарен театру за то, что он незаметно для себя стал более общительным, более образованным. Даже друзья из гаража, где он работал механиком-электриком, обратили на это внимание. Нет, он не отказывался от дружеских застолий, от рюмочки-другой после рабочего дня, но из его речи постепенно стала исчезать непристойная лексика, и его даже стало коробить от того, что он иногда слышал, как грубо ругаются шофера и наладчики, хотя для ругани и причин особых, в общем-то, не было.
Внутри он очень переживал, что уступал жене в начитанности. Он, не сумевший подняться выше рабочего, он, с вечно грязными от машинного масла руками и Вика… Его любимая Вика, которая из медсестры превратилась в доктора, и на которую с нескрываемым уважением смотрел весь двор. И хотя жена никогда ни в чём не упрекала Артёма, он чувствовал сам: чего-то ему не хватает. Только ради того, чтобы хоть как-то идти с ней в ногу, он стал ходить в театр. И… И – пропал!
Вскоре он уже знал всех актёров в лицо, знал кто играет главные роли, кто занят только в эпизодах. С удовлетворением отмечал для себя, что теперь он «в курсе», чем драмы Островского отличаются от пьес Вампилова. И когда, приходя на работу, он начинал пересказывать сюжет того, что видел на сцене, мужики беззлобно подшучивали: «О, наш культурный просветитель снова рулит! Ну-ка, заценим!» Иногда мастеровые пускали в ход словечки, далекие от литературных норм, но в целом им нравилось то, что они слышали.
Но было ещё то, в чём Артём первое время боялся признаться сам себе. Помимо сценического мастерства, ему нравилось театральное окружение. Когда-то он мог прийти в театр в джинсах, футболке или свитшоте. В один прекрасный день он обратил внимание на то, что многие зрители резко отличались от него не только поведением и манерами – даже в их одежде было что-то маняще-притягательное.
Потом Артём с удивлением поймал себя на том, что ему постоянно хочется смотреть на женщин в длинных вечерних платьях. Ему даже казалось, что выйди такие дамы на сцену, они и играть будут ничуть не хуже артистов. Конечно, это не соответствовало действительности, но он, стоя в театральном буфете, впервые почему-то застеснялся своего собственного вида. С зарплаты, которую он получил с конце месяца, Артём купил себе костюм-двойку и красивую рубашку. С галстуком оказалось сложнее. Не терпел мужчина повязок на шее. Как-то раз в детстве играл со старшими ребятами во дворе в войну, и его как «неприятеля» решили повесить. Огрызок каната где-то раздобыли, сделали самую настоящую петлю, закинули на дерево и стали тянуть. Сообразили, что переборщили тогда, когда лицо у мальчишки покраснело, а глаза стали неестественно большими. Хорошо, соседский Макс не растерялся, быстро достал из кармана перочинный ножичек и перерезал вонзившуюся в шею Артёма веревку. Но с тех пор тот не мог ощущать на шее ничего. В том числе галстука. Даже на собственную свадьбу не смог его надеть. Только фиолетово-синие цветочки, предназначенные для жениха, воткнул в петлицу слева, а галстук в красивой блестящей упаковке так и остался лежать на диване.
Предстоящий поход в театр взволновал его. Расстраивало его только то, что Вика в последнее время ничего, кроме работы не видела. Раньше она охотно ходила и в кино, и в театр, и на природу они нет-нет, да выбирались. И даже рождение первенца Алёшки, а затем в доме появилась кудрявая Дианка – не смогло прервать их совместных вылазок.
Но время шло, и Вика стала всё чаще задерживаться на работе, оставляя на Артёма все домашние хлопоты. Ей приходилось много ассистировать на операциях, без этого рост врачебной карьеры был невозможен. Другой муж давно бы запротестовал, если бы оказался на его месте. Но Артём очень любил жену, а без сына и дочки вообще не мыслил жизни. Так постепенно он научился и бельё гладить, и ковёр с красивым восточным узором пылесосить, и детей на прогулку собирать. А они уже привыкли к тому, что с ними бóльшую часть времени проводит папа, а не мама.
Одни из соседей считали его мягкотелым, другие – слишком добрым, у третьих он и подавно получил прозвище «тряпка». Артём то и дело слышал эти насмешливые перешёптывания за спиной. Он несколько раз пытался поговорить с Викой, но она, виновато улыбаясь, отвечала:
- Тёмик, что поделать? Работа для меня стоит далеко не на последнем месте. Ведь ты же знал, на ком женишься.
Артёму каждый раз хотелось возразить, что когда-то ему в голову даже не могло прийти то, что Вика будет больницу любить больше, чем его и детей, но жена подходила сзади, обвивала его за шею руками и легонечко целовала в макушку. Артём как-то сразу терялся и принимался упрекать уже себя в том, что он совсем не понимает супругу. А ведь когда-то дал слово, что будет с ней и в радости, и в горе.
‒ Ты прямо трудоголик какой-то, ‒ как-то раз огорченно сказал он Вике, понимая, что изменить ситуацию не в состоянии. - Трудоголик – это не смертельно, - услышал он в ответ, - и вообще это не диагноз. А, стало быть, опасности для жизни не представляет.
Артём не мог представить себе того, что произойдёт вечером. Он первый раз за семь лет супружеской жизни повысил на Вику голос. Они уже собирались выходить из дома, как вдруг в коридоре зазвонил городской телефон. Перебросившись двумя фразами с человеком на том конце провода, Вика решительно пошла в комнату и вскоре вернулась в самом обычном платье.
‒ Тёмик, ‒ начала она, ‒ пожалуйста, не сердись, но мне надо идти. ‒ Куда? – в голосе Артёма зазвучали нотки непонимания. ‒ Ну, Тёмочка, ‒ уговаривающее взглянула на него жена, ‒ ты же знаешь… Докторов сейчас не хватает, а мне, чтобы дорасти до оперирующего хирурга, нужно постоянно находиться в операционной. ‒ Ночью тебе там случайно не нужно находиться? – неожиданно для самого себя вспылил всегда спокойный Артём, ‒ а то, пожалуйста! Я не против, хоть сутками там сиди! Выпалил – и осёкся, словно сам испугался того, что произнёс. Вика, с причёской, в макияже, была настолько обворожительна, что он, понял: на таких красивых женщин мужчина вряд ли имел право повышать голос. Но, что сделано – то сделано! Пока он соображал, как исправить ситуацию, жена молча отодвинула его с дороги и, привычно сунув ноги в повседневные туфли, вышла на лестничную площадку. ‒ Билеты ты ещё успеешь сдать назад, ‒ услышал Артём как во сне. И не поверил, Викин это был голос или нет. Раньше он никогда таким обжигающе-холодным не был.
Через полчаса он ехал в автобусе и размышлял:
- Может, и правда, я никчёмный муж, раз ко мне такое отношение? Сто лет никуда не ездили, не выбирались. Избаловал я, наверное, Вику таким отношением. И правда, тряпка я какая-то, а не мужик. Хотел, как лучше, а получилось…
Кажется, он даже сказал это вслух, потому что окружающие пассажиры как-то странно на него посмотрели и почему-то расступились, не говоря ни слова. Артём вышел из автобуса и направился к зданию драмтеатра. Он понятия не имел, где сдают билеты. Захлестнувшая было обида на жену, которая была готова променять выходной на операцию, уже прошла.
Мужчина увидел табличку «возврат билетов» и стрелку, указывающую, куда нужно идти. С горечью Артём подумал, что он первый раз сдает билеты на спектакль. К горлу подкатил какой-то ком, дышать стало так же трудно, как когда-то в детстве, когда играли «в войнушку» и когда к его шее прикрепили верёвку для невсамделишного «повешения».
В окошечке показалась некрасивая носатая тётка:
‒ Билеты сдаем, молодой человек? – равнодушно спросила она. ‒ Да, ‒ тихо ответил он и почему-то посмотрел на свои ботинки. Он так и уехал в них из дома, не сменив на более удобные кроссовки. И теперь ему казалось, что даже сама мысль появления около театра в кроссовках была неестественной. ‒ Что стоим? Чего ждём? Давайте уже ваши билеты, ‒ донеслось до Артёма. Он сунул руку во внутренний карман и в тот же момент почувствовал, что его кто-то трогает за плечо. В следующий момент он увидел Вику. ‒ Извините, ‒ нагнулась она к театральному окошечку, ‒ он передумал. Вернее, мы передумали.
Она силой оттащила Артёма в строну.
‒ Тёмик, ‒ услышал он в ту же секунду, ‒ я вот что подумала: что мне сдалась эта работа? Пойдём, правда, в театр. Сто лет ведь уже нигде не были. ‒ Да… ‒ растерялся Артём, ‒ в таком виде в театр, как-то… ‒ Да что тебе вид? – улыбнулась Вика, ‒ кому он нужен, этот вид? – и она, как дома, ласково заглянула в его глаза. ‒ Как ты добралась? – не переставая удивляться, зачем-то спросил Артём, ‒ в городе пробки. Я сейчас ехал… ‒ и он запнулся. ‒ На такси, ‒ усмехнулась Вика. – Что, разве в наше время это проблема? ‒ Да нет, ‒ покачал головой Артём, всё ещё находясь в какой-то прострации от происходящего. ‒ Да я знаешь, о чём подумала? – медленно произнесла Вика и опять пристально посмотрела на мужа. ‒ Одной операцией больше, одной меньше… И она махнула рукой: ‒ Семью нельзя приносить в жертву работе.
Потом вздохнула, словно задавая вопрос самой себе: «Что, всю жизнь теперь подчинить карьерному росту?»
И добавила, глядя на удивлённого мужа:
‒ Трудоголик – это, конечно, не диагноз, но… ‒ тут Вика помолчала, ‒ это всё-таки опасно!
Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто. И можешь кидать в меня кучу камней. Ты принца рисуешь высокого роста... Чтоб молод, богат был и всех веселей. "Мужчина — он должен ...", а дальше по списку, За нас написали уже в соц сетях: Букеты из роз с романтичной запиской, iPhone, кстати, новый вот вышел на днях... От них в 25 ждут огромных успехов! Машины, квартиры и где - нибудь дом. И вовсе не важно какие помехи, Своим ли он нажил всё это трудом. Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто. Им плакать нельзя, говорить про печаль. В них много — "нельзя", что нам девушкам - можно. Нет... я в восхищении, мне их не жаль. Они даже терпят больных истеричек, Что шарят в карманах, смотря телефон. Мужчины прощают так много привычек. А многим — совсем отвратительный тон. Я знаю мужчин, по - серьёзному верных, Но им почему — то совсем не везло. Влюбляются в глупых, коварных, нелепых. А всё потому, что таких - большинство. Поэтому им не хотелось жениться, Пусть дело уже и идёт к тридцати. Телами успели уже насладиться, Но что -то "за гранью" никак не найти... Ты знаешь, подруга, мужчинам не просто, А умным — ещё и труднее в сто крат! Им мало лица, красоты или роста. Они, как и ты — идеальных хотят.
Мужчинам не просто (Отрывок) Автор: Екатерина Довлатова
Я принесла свои книги в небольшой магазин.
Ко мне вышел продавец в джинсах, сером свитере, с расслабленным взглядом.
Не напрягайтесь, — не глядя на меня, сказал он. И тут же взял одну книжку, сел на стул и начал читать.
Я сидела на другом стуле и смотрела, как он читает, нагнувшись вперёд и подперев щёку ладонью.
Он листал страницу за страницей, а я смотрела и еле сдерживала смех.
Очень необычный был продавец и вся эта ситуация.
И долго он будет молча читать? И долго я буду здесь молча сидеть? Он вообще помнит, что я ещё здесь, и понял, кто я?
В магазине никого не было, и я от скуки стала вертеть головой и рассматривать всё, что лежит и висит.
Там было много интересного.
Я увидела одну книгу, поднялась и подошла к полке, чтобы полистать её.
— Не мельтешите, — сказал продавец. — Сядьте.
Мне стало совсем весело, и я, помедлив, снова опустилась на стул.
Продавец продолжал листать и читать. Потом резко повернулся ко мне и громко спросил:
— Вот тут у вас про собачьи припухлые глаза. У мужчины. Которого вы любили в детстве. Да… — И? — говорю. — Это как — собачьи припухлые глаза? Как это? Вот вы автор. Объясните мне, что это за собачьи глаза да ещё припухлые? — Э… ну… а… ну… собственно… а что я должна ответить? — Что хотите! Я просто хочу понять! Почему?! — почти закричал продавец. — Что… простите… почему… я даже… ну не знаю… как объяснить… — что-то опять пытаюсь я. — Что вы так напряглись? Расслабьтесь… Я просто спрашиваю! Вот вы женщина, да? Я спрашиваю вас — вы женщина? — Да… ну вы же видите… женщина я… — пролепетала я, сдвигаясь на край стула. — Так ответьте! Ответьте мне, сорокалетнему мужчине! Как могут женщине нравиться собачьи припухлые глаза? А? — Ну не знаю… Я же не говорю, что всем женщинам… Может, только мне… Про всех я не знаю… Только про себя… — превратившись в точку, попыталась я что - то объяснить. — Нет! Нет, нет и ещё раз нет! Не только вам одной! Всем! Абсолютно всем женщинам нравятся собачьи, чёрт побери, припухлые, блин, эти глаза! Потому что… Потому что грустные, да? Да?? Да??? — Ну… я… не знаю… даже… что… сказать…
А я знаю. Зато я знаю. Я вам точно скажу, если вы не знаете… Всем. Вам. Женщинам. Нравятся грустные собачьи глаза. Поверьте мне, поверьте! — закричал продавец.
— Да я верю… почему вы думаете, что не верю… Вам - то виднее… Не кричите вы так… Успокойтесь. Мне уже никакие глаза не нравятся… — обреченно ответила я, и мне захотелось вылететь в форточку.
Продавец опять уткнулся в книгу и стал читать.
Через десять минут я демонстративно покашляла.
Он повернул голову и спросил:
— Вы ещё тут? Можете идти. Свободны. Книги оставьте. Я вам позвоню.
Я вышла на улицу и сказала себе: что это было?
Рядом оказался какой - то пивной бар.
Я зашла, заказала грейпфрутовый сок и подумала, что приеду на работу и сразу напишу об этом.
Вот. Написала.
Покорная Алла Глава. Собачьи глаза мужчин Автор: Алла Лескова
Мы с тобою видели много лун - Все оттенки жёлтого с молоком. Я - уже не девочка, ты - не юн... Молоко подкрашено коньяком.
Сон твой чуток стал, а, порой - пуглив. Без причин слеза навернётся вдруг... Раньше - пил вино из чужуйских слив, А теперь вино - это твой недуг...
Мы прошли вдвоём миллион дорог... Перекрёстков было - не сосчитать. Наблюдал за нами всесильный Бог - Разрешая вдоволь / дрова ломать/...
... Мы сегодня встретились в первый раз В этом месте с вывеской "Далеко"... Ты - преступно молод и ловелас, А на мне жакет от Шанель Коко...
Умереть в один день... Автор: Ольга Стрижова
Катя красотой не блистала, такой уж создала ее природа. А замуж хотелось. Все подруги и двоюродные сестры устроились, а Катюша…нет, не везло девчонке.
Росла она одна, других детей семье Шапиро Бог не дал. Хорошим человеком выросла Катенька, а в личной жизни никак ей не везло, уже почти 29, суженого не предвидится. И Узнала Катя, что на краю города в стареньком домишке проживает сербиянка Зарина, она любую судьбу по картам вычислит. Идти одной Кате не хотелось, позвала она с собой Цильку, сестру замужнюю двоюродную. Цилька поломалась, но пошла.
Ей везло, Цильке, Петька обожал свою жену и подарками задаривал. Не нужно было ей сербиянское гадание, все и так отлично.
Домик располагался на самой окраине, около кладбища. Зарина встретила их приветливо. Маленькая, сухопарая пожилая женщина, одетая в обычную кофточку и застиранную юбку, смотрела на девушек озорными глазами молодой соблазнительницы.
- Проходите, красавицы, - сказала гадалка, - Сейчас посмотрим, что вас ждёт. - Мне не надо гадать, - возразила Циля, - Я за компанию с сестрой. - Как раз тебе и надо, милая, ох, как надо, не всё у тебя хорошо, девушка-красавица, не всё. - Вы ничего не понимаете, я – счастливая, у меня прекрасный муж, дай Бог, детки будут, - в пику сербиянке проговорила Цилька. - Не хочешь, не надо, твоё дело, - миролюбиво ответила гадалка и повернулась к Кате. - Замуж не можешь выйти? – спросила Зарина Катю. - Не могу, некрасивая я. - Это кому как, милая, - гадалка разложила карты и стала рассказывать, что на них видит. - Я не поняла, объясните мне ещё раз, Зарина, - попросила Катя. - Скажу просто: выйдешь замуж ты за начальника. Вот-вот это случится. - Сколько вам заплатить? – спросила Катя. - Сколько дашь, дорогая, сколько тебе сердце велит.
Катя положила на скатерть деньги, и они с Цилькой вышли на улицу.
- Старая идиотка, - сказала Цилька, - Чего она ко мне привязалась? Зря я пошла с тобой. За начальника выйдешь, где ты его возьмёшь? Ты поверила? Только деньги выбросила, простушка, теперь обычных работяг не хватает, а тебе начальник на удочку попадётся? Бред сивой кобылы. Мошенница! - Не знаю, - простодушно ответила Катя, - Посмотрим.
Через неделю семья Шапиро была приглашена на свадьбу дочери друзей. Да и какая свадьба? Так, вечерок. Кроме молодожёнов и их родителей, были приглашены Шапиро и мужчина лет 40, дальний родственник жениха. Катя оказалась за столом рядом с ним.
- Лёня, - представился мужчина. - Катя.
Лёня ухаживал за девушкой и всё время приглашал Катю танцевать. Она уже знала, что он – главный инженер инструментального завода, живёт в центре города, готовит ему домработница, жены нет.
- Удивительно, сейчас так много и молодых девушек, и вдов, а вы…. - Я был женат, но всё время пропадаю на работе, а жене хотелось, чтобы чаще оставался дома, уделял внимание только ей. Разошлись, она вышла замуж за другого, теперь в Ташкенте живёт. А вы замужем? - Нет, никогда не была, - честно призналась Катюша. - Такая славная девушка и не замужем! Вы с ума сошли! Приглашаю вас завтра в театр, там премьера. Пойдёте? - С удовольствием, я люблю театр.
Он сделал ей предложение ровно через неделю знакомства. Катя приняла его, хотя Цилька обвиняла её в легкомыслии и неразборчивости.
- Дура! Он на целых 12 лет старше тебя. Что ты с ним будешь делать? Он умрёт раньше тебя, ты останешься одна. Что, я тебя спрашиваю, святая простота? - Жить, детей рожать.
Цилин брак закончился ровно через полгода: Петю посадили за взяточничество. Тогда и вспомнила молодая женщина слова сербиянки. Может, старая ведьма всё это устроила? - -- Если бы не боялась, набила бы ей морду, - думала Циля, - а вдруг старуха меня на тот свет отправит? Ведьма, и есть ведьма!
Катя и Лёня прожили вместе долгую жизнь и умерли почти в один день, так уж случилось.
Подруги завидовали их браку, а Циля, возненавидевшая удачливую сестру, постоянно говорила знакомым.
- Он старый, умрёт, она останется одна с детьми, три пацана растут….
Циля так больше и не вышла замуж, хотя прожила почти 90 лет, а её муж Петр повесился в тюрьме, не выдержал неволи.
И выйдешь ты замуж за начальника... (Избранное) Автор: Зинаида Маркина
На задворках Вселенной, Вдали от жизни повседневной. Магазинчик есть известный Товар лежит там интересный.
Светло в больших окошках, Спешат люди по дорожках. Любопытных много рядом, Смотрят удивлённым взглядом.
А хозяин в нём достойный, Разложил товар пристойный. Есть на всякий вкус вещицы, Есть товар из заграницы.
В аккуратных упаковках Счастье и успех на полках. Спрятана любовь в обёртке, И здоровье, жизнь в достатке.
Магазинчик (Отрывок) Автор: Ирина Грипич
Она называет меня продавцом времени. Хотя я всего лишь продаю часы через интернет. Придумываю красивые легенды устаревшим моделям и пытаюсь найти покупателя через социальные сети. Людям нравятся истории, но не нравятся часы. Дела мои идут неважно в последнее время. В последние тридцать лет.
— Ты меня вспоминаешь хоть иногда? — Нет. — Мог бы и соврать... — Я и соврал.
Она уехала в далёкую Австралию. Здесь ей было тяжело дышать, как она говорила. Я установил новый кондиционер, но она всё равно уехала.
— Ты же обещала быть со мной всегда. — А Гитлер обещал не трогать Чехословакию.
Теперь она увлекается сёрфингом и сложными мужчинами. Волны ей поддаются, мужчины не очень. По воскресениям она звонит по скайпу и делится перипетиями своей новой жизни.
— На день дурака я решила подшутить над Джоном и пририсовала полоску на тесте для беременности. Он догадался и, пририсовав ещё одну, спросил, что означают три полоски. Я так перепугалась!
Cлушаю её, почти не перебивая. Любуюсь ею и пью.
Однажды она рассказала мне про один приём в сёрфе — «эскимо ролл»: иногда приходится переворачиваться вместе с доской, чтобы оказаться под ней и таким образом проплыть под волной, если та идёт навстречу и очень большая.
Её мужчины — волны, которых она боится, но так влекут. Я же — словно доска, под которой она прячется от некоторых из них. А хочу быть волной. Вам не нужны часы, кстати? Продавец времени Автор: София Лагерфельд
