Слаб человек… Не всяк перед страстями Способен устоять, когда влекут, Или, случится, голову дурманят, А то и ложь возами наплетут.
Опутанная страстными сетями, Душа его сжимается в комок. Тут Алчность её голыми руками Берёт, да и сажает под замок.
А телом управляет, как желает… Из грязи в князи и обратно в грязь… Но человек того не понимает, Что для неё он раб ничтожный, мразь.
Она, с него все соки жизни выпив, Его как пыль никчемную стряхнёт… О нём забудет… и другого примет, Кто слабостью себя ей отдаёт.
Слаб человек Автор: Александр Жаров
Любавиных в деревне не любили. За гордость. Жили Любавины, как в крепости: огромный крестовый дом под железной крышей, вокруг дома – заплот из вершковых плах. В ограде днём и ночью гремят проволокой два волкодава с красными, злыми глазами.
Мужиков Любавиных пятеро: отец и четыре сына. Спокойные, угрюмые, с насмешливыми умными глазами вприщур.
Старик Емельян Спиридоныч – огромный и угловатый, как коряга. Весь зарос волосами. Волосы растут у него даже в ушах. Скуластое, грубой ковки лицо не выражает ничего, кроме презрения. Уважал Емельян в человеке только силу. Хозяйство за жизнь сколотил крепкое, гордился этим и учил сынов жить так же. Сумеют – можно лучше. Сыны не то что уважали его, скорее – побаивались, поэтому слушались.
Старший – Кондрат. Медлительный, лобастый, с длинными руками. Больше смотрел вниз. А если взглядывал на кого, то исподлобья, недоверчиво. Людям становилось не по себе от такого взгляда. Вообще редко кто испытывал желание «покалякать» с ним о жизни у ворот перед сном грядущим. Кондрат не страдал от этого. Верил только отцу, отцовскую житейскую мудрость принимал безоговорочно. Знал в жизни одно – работать. И работал от зари до зари – молча, терпеливо, упорно. На всё остальное смотрел, как и отец, презрительно. Не выносил, когда при нём много разговаривали.
Второй сын – Ефим.
Этот помягче был. Умел разговаривать с людьми, иногда улыбался. Но улыбался так – для солидности. Был он мужик хитрый. Сам про себя знал: не оплошает в трудную минуту, найдёт выход.
Жил он отдельно, своим хозяйством. Как-то незаметно вывернулся из-под влияния отца… Но своей самостоятельностью не раздражал его. Зря не спорил. Приходил советоваться к родным. Охотно поддакивал отцу, а за душой таил другое, своё. Братья понимали, что Ефим себе на уме. Было ему за тридцать.
Третий – Макар. Самый «суетливый» из всех Любавиных. Ходил в чистой рубахе, волосы аккуратно причёсывал. Лицо красивое и злое. В глазах его постоянно таился ядовитый смешок. Любил подраться. Обиды никому не прощал, не спал ночами, стонал, ворочался – выдумывал один за другим коварные мстительные планы. В драке мог в любую минуту выхватить из-за голенища нож и в свалке под шумок запустить кому-нибудь под ребро.
Парни боялись его. Он знал это.
Самый младший из братьев – Егор. Задумчивый парнина, круглолицый и стройный, как девка. Будь он немного разговорчивее и веселее, любая, закрыв глаза, пошла бы за ним. Было в его лице что-то до боли привлекательное: что-то сильное, зверское и мягкое, поразительно нежное – вместе. Но он почти ни с кем не разговаривал и улыбался редко, неохотно. На девок, однако, смотрел и снился им ночами.
Два ниндзя в ипостаси: Разума и сердца Вышли на ринг сразиться И усвоить. Познать кто правый воин.
из стихотворения Рушана Варламова Внутренняя борьба. Противодействие разума и сердца
Это был необыкновенный день в маленьком государстве гномов. С утра всё шло как всегда, но в полдень непривычный звук потряс пещеру. Он походил не то на могучий вздох, не то на гулкий порыв ветра, не то на рык огромного зверя. Воздух в пещере заколебался, и часть светильников погасла. С потолка пещеры посыпались камешки, а эхо непонятного звука вырвалось наружу и потревожило окрестность.
Гномы, находившиеся в долине, со всех ног бросились к пещере, а им навстречу спешила перепуганная стража. Все с удивлением спрашивали Друг Друга:
— Ты слышал?! Что это такое? Уж не наступает ли конец света?!
И только мудрый Кастальо, старейшина гномов и их летописец, догадался, что случилось. Он поднял палец и торжественно провозгласил:
— Это просыпается госпожа!
Кастальо был прав. Странный звук оказался зевком пробуждающейся волшебницы. За ним последовали другие, не менее мощные, они погасили все остальные светильники, переломали мебель — маленькие столики, стульчики и кроватки гномов, заставили зловеще затрещать стены пещеры…
И вот Арахна пришла в себя. Спящий человек не замечает времени, и колдунье показалось, что она какую-нибудь минуту назад спасалась от звериной рати, которую натравил на неё могучий Гуррикап. Непонятно только было, куда девались звери и птицы и почему она, Арахна, лежит у себя в пещере на постели. Волшебница позвала:
— Эй, кто там? Идите сюда!
В пещеру робко вошли гномы, пробираясь среди обломков и освещая себе путь факелами. Шествие возглавлял Кастальо.
— Позовите Антрено! — приказала колдунья. — Пусть он объяснит, что здесь случилось. — У нас нет такого человека, госпожа, — осмелился доложить Кастальо. — В нашем племени давным-давно никого не называли таким именем. — Так значит, я очень долго спала? — недоверчиво спросила Арахна. — На памяти людской ты почивала много веков, повелительница, — сказал старый гном. — Мы не знаем, когда и как ты заснула, и почему этот сон был таким долгим. Но мы всегда помнили свои обязанности и хорошо охраняли твой покой. — Благодарю вас за верную службу, — небрежно молвила Арахна. — Я надеюсь, вы меня накормите: я зверски голодна.
Обеденным столом Арахны был высокий камень с плоской верхушкой, находившийся невдалеке от входа в пещеру; он сохранился с древних времен. Гномы поднимались на него по длинным лестницам, а чтобы доставлять туда очередные блюда, они приспособили остроумную систему блоков: все это веками оберегали гномы.
Колдунья съела всё, что было в запасе, и потребовала добавки. Она уплела четырех жареных быков и трёх баранов, семнадцать фазанов и шестьдесят четыре куропатки, закусила двумя десятками булок и выпила полную бочку воды. Потом, поглаживая живот, разнежено сказала:
— После такого обеда не мешало бы вздремнуть.
Но волшебница тут же сообразила, что и так проспала слишком долго, и решила заняться делами.
— Всё-таки надо разузнать, — пробурчала она, — сколько времени продолжался сон, который навеял на меня Гуррикап.
Она расспросила Кастальо о великом волшебнике. Колдунья испытала злое удовлетворение, узнав, что в течение многих поколений никто в этих краях слыхом не слыхивал о чародее с таким именем.
— Что, просчитался, голубчик, — ядовито усмехнулась Арахна, — тебя давно на свете нет, а я живу, и теперь никто не помешает мне распоряжаться в этой стране, как я хочу.
Кастальо рассказал волшебнице, что в шкафу хранится множество рукописей — летопись Волшебной страны. Прежде чем приступать к решительным действиям против обитателей этого затерянного мирка, Арахна надумала познакомиться с его историей. Вдруг за протекшие века здесь вновь появился какой-нибудь могучий чародей, которого нужно остерегаться.
Погода поменялась - плюс четыре. И снова слышу - целый день в эфире Какие-то помехи. Может быть Один из нас ушёл, сумел остыть.
И шум сливается со звуками гитары. Там не арпеджио (*) - но грубые удары. И привыкание пугает, губит слух. Вокруг разбросано, разбросано вокруг.
Жужжание, хотя порою писк. Я так давно не видел солнца диск, Я так давно увы не задыхался Ни от чего. Я будто бы скончался.
Но от чего...Окидывая взглядом, Я вижу рваные страницы рядом. Но я не вижу никаких помех. Я слышу смех, я слышу только смех.
Глухой и жадный. Только б не сорваться. А дождь никак не может достучаться В закрытое окно. Стучит опять. И ничего, увы, не поменять.
Плюс четыре Писатель фэнтези, поэт Валентин Денисов
(*) Там не арпеджио - Арпеджио. Способ исполнения аккордов, преимущественно на струнных (например, на арфе) и клавишных (например, на фортепиано) инструментах, при котором звуки аккорда берутся последовательно один за другим — чаще всего, от самого нижнего к самому верхнему (реже наоборот, сверху вниз).
Маленькая рыбка вырастет большою, Если Бог поможет ей ещё пожить. Но, однако, надо сумасшедшим быть, Чтоб, руководясь мыслию такою, Бросить Рыбку в воду. Ведь потом, как знать, Ухитришься ль снова ты её поймать?
Раз попался Карпик в сети Рыболова. «Ну, — Рыбак промолвил, — это не беда; Для начала карпик — рыба хоть куда! Всё зависеть будет от успеха лова». Карпик встрепенулся и, спастись желая, Вкрадчиво промолвил, хвостиком виляя:
«Что, скажите, можно сделать вам со мною! Я ещё не рыба. Так — полу кусок. Бросьте меня в воду. Вырасту большою, Попадусь я снова вам на ваш крючок Карп уже изрядный, и богач охотно За меня заплатит сколько вам угодно. А теперь что толку?.. Чтобы вышло блюдо, Надо сотню рыбок!..» Отвечал Рыбак:
«Милый проповедник, ты сказал не худо, Только, мой голубчик, я ведь не дурак.Нынче же пойдёшь ты в соус на приправу, Там и проповедуй ты себе на славу!»
Журавля мне в небе не сули, мой милый, Дай синицу в руки, чтоб вернее было.
Дети, я вам расскажу про Мазая. Каждое лето домой приезжая,
Я по недели гощу у него. Нравится мне деревенька его:
Летом её убирая красиво, Исстари хмель в ней родится на диво,
Вся она тонет в зелёных садах; Домики в ней на высоких столбах
(Всю эту местность вода понимает, Так что деревня весною всплывает,
Словно Венеция). Старый Мазай Любит до страсти свой низменный край.
Поэт: Некрасов Н. А. - Дедушка Мазай и Зайцы
На войне, вертясь постоянно около смерти, люди делаются лучше, всякая чепуха с них слезает, как нездоровая кожа после солнечного ожога, и остаётся в человеке — ядро. Разумеется— у одного оно покрепче, у другого послабже, но и те, у кого ядро с изъяном, тянутся, каждому хочется быть хорошим и верным товарищем. Но приятель мой, Егор Дремов, и до войны был строгого поведения, чрезвычайно уважал и любил мать, Марью Поликарповну, и отца своего, Егора Егоровича.
Солнечный подсолнечник, у тына вырос ты. Солнечные издали нам ви́дны всем цветы. На полях мы полем здесь наш красивый лён. К голубому льну идёт золотистый сон.
С Неба оба нам даны на земных полях. Ярки в цвете, тёмны вы в сочных семенах. Утренний подсолнечник, ты — солнце на земле. Синий лён, ты — лунный лик, ты свет луны во мгле
Какое таинство-Рождение ребёнка, Явление на свет родного существа! Так радостно его закутывать в пелёнки, И чувствовать прилив любви и торжества !
Теперь, когда себя ты мамой ощущаешь , Малютки... пусть растёт большой на радость всем.... И запах молока взволнованно вдыхаешь, Который заменить нельзя уже ничем.....
И пусть ночей бессонных мучает усталость, Но драгоценней счастья в мире не найти, Когда младенец вдруг тебе заулыбался, И слово мама сам сумел произнести!
Ты держишь на руках ребёнка, как Мадонна, Невидимая нить связала на века. И чувства у двоих так схожи, так бездонны.... Защиты нет сильней,чем мамина рука!
Вступление: Дорогой Читатель, помнишь есть такая присказка - Сказка ложь, да в ней намёк, добрым молодцам и красным девицам урок. Так вот, уважаемый Читатель, уж не знаю какой будет вынесен Урок из ниже представленной Вам "Сказки" , но вот намёков в ней больше даже чем. Так что разреши пригласить Тебя в путь, дорогой Читатель, и пожелать, как говорят, на дорожку, понимания пластичности форм и понимания твёрдости скрывающихся за формой смыслов. Так что - Вперёд, мой Друг! Хотя может и назад. ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
Всё полезно, что в рот полезло (русск. нар. посл.) С ресурса: Мертвоед
Ведя ненастным берегом Невы, Без бутафорских клятв и обещаний, Ты выслушал поток моих признаний, Молчаньем сфинксов, (как они правы!),
Косым дождём смывал границы слёз, Взгляд восхищал задумчивою миной, Изяществом архитектурных линий, С залива ветром мне прозренье нёс...
О, в магии молчанья свой искус! Так в суете Московского вокзала Глазами и улыбкой я сказала: "Пока, мой Питер, я ещё вернусь!"
Я вернусь...(Избранное) Автор: Уваркина Ольга
Много лет назад я в лес этот перебрался. А всё от того, что на плодородных землях по глупости своей всё имущество своё проиграл. Тут жену себе нашёл, дочь родилась. Но, хотелось мне богатым быть. Да так, чтоб поменьше труда вкладывать. Век человека не долог, жаль тратить всю молодость на то, чтоб спину ради спокойной старости гнуть. Ну и свезло мне узнать, что есть погост один старый. И вроде там когда-то богатых господ кто-то схоронил. Да так, что и всё добро с ними в могилу уложили. Ну, мне то, шибко много не нужно. Думаю, отрою себе сколько на жизнь надо, да и хватит мне. Купил я у мужика одного карту и не смутило меня даже то, что сам он не захотел богатство откопать. Он говорил, что мертвяков боится очень. Ну а я то не боялся, не верил я во все эти страсти чернолесовские.
- Ну, вы и темнота. – засмеялся Лука. – Всё у вас тут ведьмы, мертвяки. Кладбище погостами называете, будто гостит там кто. Кладбище, оно и есть кладбище. Дохлые там гниют и никому дела до них нет. - Так вот и я так посчитал. – ответил Крас.
Попрощался я с женой, дочку обнял и отправился в путь. Не шибко далеко казалось. Но, через лес ходить, не так, как по полям. Тут за день и десятой доли того, что можешь по равнине протопать, не протопаешь.
Долго шёл, но добрался. Аккурат к тому месту, что указано было. Да только там уже и нет ничего. Погост старый, да такой, что уже и камни надгробные рассыпались. Решил я тогда вглубь его пройти, вдруг там осталось чего? Ходил, значит, бродил, да и удивился очень, стол дубовый увидав.
На столе посуда стоит серебряная, вина плодовые. Закуски вот только нет. Ну, у меня с собой немного было. Я ещё тогда подумал, мол, кто-то мёртвых поминает. Для них оставил.
- Для мёртвых? Вино? – Кваша аж хрюкнул. – Ну, чувствую я, мужики, тут они все такие умные в лесу этом. Жизнь у нас лёгкая будет. Скажи ещё, что ты пить не стал? - От чего же не стал? Стал. – ответил Крас.
Выпил я вина и захмелел с усталости. Собрал посуду в мешок, сколько смог унести, бутыль с собой прихватил и обратно, пока солнце не село. Жаль, правда того, что осталось, но набрал столько, что на жизнь хватит. Весело на душе было. Иду, попиваю помаленьку, песенки напеваю. Да только дрёма меня одолела. Ну и задремал я.
Спал я сладко, как младенец, пока мне в бочину сапогом кто-то не ткнул. Глаза открываю, а надо мной трое мужиков стоят. Ну, как бы их назвать… Одного мастерства с вами. Отобрали все что было у меня и давай допытывать, где взял я добро это.
Я как есть, всё и рассказал им. А чтоб не убивали меня, пообещал отвести. Мужики то на местных похожи были, а местные мертвяков боятся. На то и расчёт был, что на погосте как то затеряюсь и в ночи сбегу. Да только ночью идти не захотелось им. Меня связали, как гусеницу в кокон замотали, и спать. Поутру выдвинулись.
Те разбойники хоть и не очень умные были, но в ночи по погосту бродить не решались. Боялись мёртвых. Особо один из них пугливый был, верил он в слепых богов.
- О, это тяжёлый случай. Видать совсем плохи мужики, раз в такую дурь верят. – протянул Лука. – Это же надо, верить в то, чего никогда не видел. - Может оно и так. – отозвался Крас. – Да только и не каждый мертвяка ходячего своими глазами рассматривал, а верят люди. - Ну, так, то от глупости. – засмеялся Кваша.
Пришли мы на погост аккурат к полудню. Повёл я стражников своих к тому месту, где посуду серебряную набрал. Да только смотрю, что-то не так там. Опять на столе стоят кубки, тарелки, вина вдоволь. Да только теперь ещё и мясо жареное, птица запеченная на углях, рыба копчённая на еловых веточках. Запах такой стоит, что слюной захлебнуться можно. Бандиты те про меня и забыли. Кинулись к столу и брюхо набивать.
Отполз я в сторонку, за камнем могильным затаился и начал верёвки перетирать. Да это только в сказках сделать быстро получается. Провозился я полдня, да и то, лишь к закату чуть путы ослабли. А эти всё едят, пью, шумят. Вроде и забыли уже, где находятся. Да и вроде страх свой перед мёртвыми вином утопили.
Да вот, только в один миг стихло всё. Как молнии, с разных сторон три живоеда появились. Руки до земли, пальцами когтистыми перебирают, ноги тонкие. Брюхо у каждого как бочка. Глаза впалые, огнём жёлтым светят. Челюсть у каждого до груди отвисает. Стоят, отростками срамными землю мёртвую метут.
- Так вот кто нас обокрал. – пробулькал один из живоедов. – Так им мало показалось одного раза, они ещё и повторить решили. - Ну, это не плохо. – захохотал другой. – Самим не придётся на охоту выходить. А то уж по деревням никого вкусного и не осталось. - Ой, братья, чую пир необычный у нас сегодня. Где это видано, чтоб мясо само на стол приходило? Такое мясо, видать, вкуснее пойманного. – облизнулся третий.
Бандиты как увидали чудищ этих, так и побледнели. Тот, что в слепых богов веровал, молиться им начал о спасении. Да его первым один из мертвяков этих и сожрал. Быстро, будто яблоко обглодал, а потом и вовсе, остатки, как сердцевину, схрумкал.
Второй бандит, как почуял, что очередь до него доходит, схватил нож со стола. Да только сам и не понял, как один из мертвяков этим ножом, из руки бандита не выбивая, бандиту этому горло и пропахал. Удивился тот очень. Так быстро всё случилось, будто сам себя он прирезал. Да пока ещё голова соображала, живоед его уже кушать начал. Обгрыз как кукурузный початок, потом косточки обсосал и в аккуратную кучку сложил.
- Ну как? – спрашивает третий живоед. – Вкусно было? - Вкусно брат. Давай и ты отведай. – отвечают два других. - Я люблю, чтоб мясо умоляло, чтоб боялось. – говорит третий живоед, обращаясь к бандиту. – От этого оно вкус приобретает особый. Видишь ли, я не любитель быстрой еды. Я посмаковать люблю.
Начал тогда бандит умолять подарить ему быструю смерть, да живоеду это только в наслаждение. По кусочку отгрызает и глаза прикрыв от удовольствия смакует. Вот и руки скушал, и ноги. Начал рёбра выламывать по одному. Таких мук ни одна живая тварь не выдержит. Да только, видать, на погосте законы иные. Рад бы бандит чувств лишиться, да не может. Орёт, что есть мочи, всю боль эту чувствуя.
- Пока я тебе голову не оторвал, скажи, кто тебя надоумил у нас, у господ уважаемых, воровать? – спрашивает живоед.
Тут бандит про меня и рассказал всё. Да в тот же миг голова у него и откушена была.
Прячусь я в траве за камнем надгробным. Страшно мне от того, что искать меня сейчас начнут. Грустно мне от того, что жену и дочь больше не увижу. Больно от того, что снизу в брюхо что-то острое тычет. Глядь, а это палец костлявый из земли лезет. Мертвяк из могилы высовывается. Да и вокруг всё зашевелилось, завозилось. Вылезли мёртвые, схватили меня и перед господами этими на колени и поставили.
- О, да у нас ещё и десерт. – засмеялся один из живоедов. – Как делить будем? - Мне ноги. В них мясо плотнее! – говорит второй. - А чего это тебе? Голову бери. – кричит третий. - Не хочу я голову. На ней борода. Потом из зубов волоски вынимать. Сам голову ешь. - Не буду я голову. Я вообще голову не люблю. - Тихо! - закричал первый, видать главнее был. – Давайте поровну, как то делить. Эх, мужик, жаль у тебя не три ноги. – обратился он ко мне. – Так что, давай ты сам определи, кому какой кусочек. А мы за это тебя без мук к Кондратию отправим. Всё же, ты у нас украл, а за такое наказание нужно. Воровать на погосте, да ещё и у мёртвых, это хуже чем родного брата убить.
Испугался я, да видать ничего уже не поделать. Поклонился я господам и злодейство своё признав, говорю.
- Каюсь, виноват. Жадность моя мне службу такую сослужила. Рвите меня на части как угодно вам будет. Да только, если вы бы позволили мне вину мою искупить, чтоб со спокойным сердцем к Кондратию отправиться, я бы вам благодарен был. - Это что ты такое предлагаешь? Как искупить хочешь? – заинтересовались все трое, схватив по бутыле вина и опрокинув залпом так, будто там стаканчик берестяной. - Отпустите вы меня. А я вам ещё людей приведу. Покушаете мяса такого, за которым самим охотиться не нужно. – ответил я, а сам и не верю, что согласятся. Разве можно поверить в такое, что кто-то в здравом уме отпустит пленника.
Пошептались живоеды и велели мертвякам развязать меня. Я уж и не знал чего думать.
- Хорошо. Решили мы, что за злодейство твоё, за то, что ты на погосте воровал, повинностью тебя обложить. Будешь ты десять лет нам служить и мясо нам носить.
Обрадовался я, согласился. А сам думаю, что мне только за погост выйти и до утра дотянуть, а там поминай как звали. Так драпану, что не догонят. Да только глупые мечты это были.
Встали живоеды вокруг меня и про какую-то госпожу сказав, потащили через весь погост. А чем дальше мы по нему шли, тем он древнее был. Чем глубже уходили, тем страшнее. А пришли мы к чёрному терему, что без окон и только с одной дверью дубовой.
Два фонаря жёлтых горят, а вокруг трупняки шныряют так, вроде жизнь у них своя. Кто камень надгробный от паутины очищает, кто холмик правит.
Позвали живоеды госпожу, та и вышла. С виду баба молодая, красивая. Лицом белая, глаза огнём жёлтым горят, как у всей силы гнилой. Платье на ней чёрное, вида откровенного, из шёлка и кожи, с серебряными украшениями.
Поклонились ей живоеды, а она им поклонилась. Ну, я тоже поклонился. Рассказали ей живоеды, что я у мёртвых воровал, она осерчала. Рассказали ей живоеды, что повинностью меня обложили, она и улыбнулась. Да только улыбка та злая была.
Сняла госпожа с пояса хлыст, щёлкнула и за шею этим хлыстом меня и обмотала. Дёрнула так, что я на колени упал. Сверкнула она глазами.
- За то, что мёртвых оскорбил и на погосте воровал, быть тебе повинником у этих трёх господ столько, сколько они повелят. И хлыст мой проследит. Коль обмануть и сбежать попробуешь, в тот же миг петля незримая вокруг шеи твоей обернётся и удавит. – злобно прокричала госпожа. – А чтоб ты раньше времени не помер, да службу свою исправно выполнял, дам тебе силу.
К себе она меня подтянула. Схватила пролетавшего мимо жука – могильщика и в рот мне засунула. Проглотить заставила. В один миг всё вокруг изменилось для меня. Другими глазами погост увидал, будто красками он писан. И ночь светла так, будто день ясный. И мёртвые не просто скрипят, а разговаривают, шепчут. И вонь от мёртвых пропала, будто и нет её вовсе.
В повинности у живоедов (Отрывок) Ресурс: Сказки Чёрного леса
Нам не дано перевернуть песочные часы жизни, чтобы заставить время течь в обратную сторону, но то, как мы используем каждую его крупицу — зависит только от нас. Ведь всегда найдётся тот, кто «построит из песка замок» и тот, кто просто смиренно ждёт, когда последняя крупинка упадёт вниз, похоронив под собой все возможные свершения и его самого.
Автор: Алексей Христинин
В Долине Утренних, Стёкл и Зеркал, Есть один путь, И он ведёт куда-то, В самую дальнюю даль, И не понятно куда, Я попал и полно здесь, Отражения моего лица, И не понятно моё это лицо, Или чья-то ухмылка не даёт, Покоя мне и моей душе!, И не понятно что здесь!, Есть и живёт! Может быть!, Тот самый мир!, Запутанных зеркал бытия!, Словно случайные тропы!, Которые неизвестно куда же!, Они всё-таки ведут!, И не понятно! Ведь всё так!, Похоже на друг друга!, Аль не в ловушку ли я попал!, К Адскому Змею Этих Мест!, Который Всю Историю и Никогда!, Не Мог Оставить В Покое Тебя!, И Поэтому Загнал тебя в комнату!, Похожих людей,которые очень!, Сильно похожи на тебя!, В этих похожих и вечных!, Зеркальных Местах Бытия!
Зеркальный Лабиринт. Первый куплет. Автор: Святослав Бойко
Этот рассказ мы с загадки начнём — Даже Алиса ответит едва ли: Что остаётся от сказки потом, После того как её рассказали? Где, например, волшебный рожок? Добрая фея куда улетела? А? Э-э! Так-то, дружок, В этом-то всё и дело: Они не испаряются, они не растворяются, Рассказанные в сказке, промелькнувшие во сне, — В Страну Чудес волшебную они переселяются, Мы их, конечно, встретим в этой сказочной стране…
Песня Кэрролла (Отрывок) Поэт: Владимир Высоцкий
- Ох, уж эти взрослые,- вздохнула маленькая Элен, наблюдая за тем, как очередная звёздочка зажглась на постепенно темнеющем небе,- они снова заставляют меня заниматься тем, что мне вообще не интересно.
Завтра меня поведут на очередной факультатив. Это уже пятое, помимо школы, место, которое мне приходится периодически посещать в течение дня. Мама говорит, что это мне необходимо.
- Она говорит, как взрослый человек,- вдруг из темноты донесся немного писклявый голос. - Выходи и немедленно возвращайся ко мне, - Элен услышала другой, более мягкий голос,- это вопрос мы обсудим с Тобой, когда будем наедине. - Она всё равно ничего не слышит,- снова пропищали из темноты. - Это не твоё дело. Возвращайся!,- добавил второй.
Элен оставалась за шторой, возле окна, наблюдая, как из тёмной стороны комнаты постепенно отделился небольшого размера силуэт и начал двигаться в сторону Кота, сидящего на мягком кресле.
Элен вышла из-за шторы и направилась в сторону её нового знакомого.
- Я слышу, и даже вижу вас,- произнесла она. - Не сомневаюсь,- улыбнувшись ответил Кот,- это я сам решил открыться Тебе. - Для чего?,- удивилась Элен. - А только для того, чтобы моя "несравненная" тень ещё раз поняла, что не стоит откровенно выражать свои мысли, даже полностью будучи уверенной, что никто Тебя не слышит. Все наши болезни от языка. - Значит Вы именно тот Кот, который гуляет сам по ребе? То есть Вы полностью свободны от всех окружающих Вас людей? - Нет, улыбнулся Кот, я именно тот, кто даёт возможность остальным не быть зависимыми от своих предрассудков. - Но почему Ваша тень сказала, что я не вижу Вас? Неужели Вас не наблюдают и остальные? - Понимаешь,- мягким голосом продолжил Кот,- все Ваши мысли, эмоции, чувства, воображения, фантазии - невидимы. Всё, что относится к Вашим замыслам, планам, амбициям, Вашим надеждам, страхам, сомнениям, тревогам, Вашей неуверенности, предпочтениям и антипатии, тому, что влечёт Вас и отталкивает, тому, что Вы любите и ненавидите,- всё это составляет Ваше человеческое "Я".
Вы, люди, не воспринимаете видимого и невидимого. Вы сами не осознаёте, что живёте в мире невидимых людей. И Вы совсем не понимаете, что жизнь это драма видимого и невидимого.
Хотя, Вы, люди, такие странные, постоянно пытаетесь скрыть свою внутреннюю сущность.
Ваша тяга к усовершенствованию и созиданию Вашего мира со временем превратит Вас в рабов собственной власти, умения и способностей. А склонность к трудоголизму и упоению Вашей властью может легко сделать Вас пленниками Вашей собственной силы. Вы много учитесь и думаете, что Вы становитесь Суперменами, овладевая Супер познанием. Хотя, в этом отношении Вы, наоборот, становитесь беднее и хуже.
Так и Твоя мама.....
- Моя мама?,- переспросила Элен. - Да,- продолжил Кот,- когда Она была такой же юной, как Ты, я много раз говорил ей,-
Выбери что-то одно, в чем Ты чувствуешь себя легко и комфортно.
Остальное придёт к Тебе само.
- Будь необходима другим и получай от этого наслаждение, - продолжила мысли Кота его тень. - Найди это и Ты станешь самым счастливым человеком на этой планете. - А что есть ещё другие планеты, где находятся живые существа?,- уточнила Элен. - Да,- улыбнулся Кот,- я, например, живу на Луне, а по ночам прихожу к Вам в гости.
Со временем Вы сможете так же путешествовать по многим уголкам Вселенной, если научитесь чувствовать недостающее. Способность человека представить и чувствовать недостающее- это именно то, чего не хватает для совершенства.....
«Ох, уж эти взрослые» Автор: Андрей Борисовъ (*) ___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) Автор: Андрей Борисовъ - заметил при начале художественного редактирования текста.
в классическом произведенье - жизнь! без приукрас и своевольной лжи... художник рамками событья ограничен - трагедия с реальностью граничит! надуманным красотам - нету места - всё - наяву и всё здесь - честно, талант у классика в самом - как чувством пережить излом. переживанья, горести, сомненья - весь спектр житейских впечатлений.
классицизм Автор: wonderer
Звук молчания, привычно связанного с точкой, столь громок, что он полностью заглушает все прочие её свойства. Все традиционные привычные явления притупляются однообразием своего языка. Мы не слышим больше их голосов и окружены молчанием. Мы смертельно поражены «практически целесообразным».
Точка — это результат первого столкновения [художественного] орудия с материальной плоскостью, с грунтом. Такой основной плоскостью могут являться бумага, дерево, холст, штукатурка, металл и т. д. Орудием может быть карандаш, резец, кисть, игла и т.д. В этом столкновении основная плоскость оплодотворяется.
Точка есть форма, внутренне предельно сжатая.
Она обращена внутрь себя. Это свойство она никогда не утрачивает совершенно — даже приобретая внешне угловатую форму.
Точка цепляется за основную плоскость и навечно утверждает себя. Итак, она — внутренне кратчайшее постоянное утверждение, которое исходит кратко, прочно и быстро. Поэтому точка и во внешнем, и во внутреннем смысле является первоэлементом живописи и непосредственно «графики».
Геометрическая линия — это невидимый объект. Она — след перемещающейся точки, то есть её произведение. Она возникла из движения — а именно вследствие уничтожения высшего, замкнутого в себе покоя точки. Здесь произошёл скачок из статики в динамику.
Таким образом, линия — величайшая противоположность живописного первоэлемента — точки. И она с предельной точностью может быть обозначена как вторичный элемент.
Точка — покой. Линия — внутренне подвижное напряжение, возникшее из движения. Оба элемента — скрещения, соединения, образующие собственный «язык», невыразимый словами.
Исключение «составляющих», которые приглушают и затемняют внутреннее звучание этого языка, сообщает живописному выражению высочайшую краткость и высочайшую отчётливость. И чистая форма отдаёт себя в распоряжение живому содержанию.
Ещё не расцвёл над степью восток, Но не дождаться утра — И рупор сказал, скрывая восторг: «Внимание, трактора!»
Громак переходит лужу вброд, Оттёр от грязи каблук, Сел. Сейчас он двинет вперёд «С-80» и плуг.
У этого плуга пять корпусов, По сталям сизый ручей. Сейчас в ответ на новый зов Пять упадут секачей.
Уже мотор на мягких громах, Сигнала ждут топоры… Так отчего же, товарищ Громак, Задумался ты до поры?
Степь нахохлила каждую пядь, Но плуг-то за пятерых! Её, бескрайнюю, распахать — Как новый открыть материк;
Первый пласт (Отрывок) Поэт: Илья Сельвинский
Сетки, сумки, авоськи, кульки, шапки, галстуки, сбитые набок. Запах водки, хвои и трески, мандаринов, корицы и яблок. Хаос лиц, и не видно тропы в Вифлеем из-за снежной крупы.
И разносчики скромных даров в транспорт прыгают, ломятся в двери, исчезают в провалах дворов, даже зная, что пусто в пещере: ни животных, ни яслей, ни Той, над Которою – нимб золотой.
Пустота. Но при мысли о ней видишь вдруг как бы свет ниоткуда. Знал бы Ирод, что чем он сильней, тем верней, неизбежнее чудо. Постоянство такого родства – основной механизм Рождества.
То и празднуют нынче везде, что Его приближенье, сдвигая все столы. Не потребность в звезде пусть ещё, но уж воля благая в человеках видна издали, и костры пастухи разожгли.
В Рождество все немного волхвы...(Отрывок) Поэт: Бродский Иосиф
-- поцулуй меня мне холодно так холодно от печалей уведи и спой со мной без слов пусть всё рушится и гаснет исчезая но те кто будут вновь сыграют вальс слонов
раз два три слон со слонихой танцует раз два три нежно ей хобот целует кружит и кружит их в вальсе по кругу раз два три слон обнимает подругу
мне протяни докурить сигарету нам остаётся недолго с тобой с солнцем придут уводящие в лету крепче прижмись ко мне и тихо спой
раз два три слон со слонихой танцуют раз два три па по паркету рисуют палочкой верх дирижёр задирает раз два три такт вновь оркестр начинает
обними меня мне холодно так холодно просто думай обо мне а я спою без слов пусть всё рушится и гаснет исчезая но в том что будет вновь сыгрют вальс слонов
раз два три слон со слонихой танцует раз два три нежно ей хобот целует кружит и кружит их в вальсе по кругу раз два три слон обнимает подругу
раз два три слон со слонихой танцуют раз два три па по паркету рисуют палочкой верх дирижёр задирает раз два три такт вновь оркестр начинает
вальс слонов Автор: Филлимон
На клумбе у дома росли розы. Они были чахлые, мелкие, но красные. А этого уже хватало. Высокое крыльцо было чистым, с небольшим пустым горшком с одной стороны и низенькой табуреточкой с другой. Дверь — ярко зелёная, будто свежевыкрашенная, закрывала проход в небольшой дом. На двери висела табличка: » Олаф Доглигтот «. Рядом, на чисто вымытом окне висел горшок-клумба с гораздо более ухоженными розами: нежно-оранжевыми с алыми, будто бы кровавыми, полосками вдоль лепестков.
Над горшком-клумбой в окне мелькнула фигура, которая ходила по кухне. Белые тонкие, но жилистые пальцы убирали посуду со стола. Тарелочки разного размера и формы, но обязательно с яркой росписью. Столовые приборы из всех используемых металлов (мельхиор, сталь, серебро), но обязательно с красивым цветочным рисунком. Пальцы брали предметы с нежностью, переносили их в раковину, где их ждали мочалочка и немного воды.
После водных процедур посуда ложилась на полотенчико с весёлым слоником, чтобы немного просохнуть. И лишь после этого ритуала отправлялась в шкаф.
Закончив с посудой, фигура переместилась в жилую комнату, прихватив по дороге щётку у кухонных дверей. Так же аккуратно, как и при работе с посудой, жилистые крепкие руки мягкими движениями начали подметать пол в помещении. Щётка засовывала свои любопытные усы в каждый угол, не позволяя даже маленьким клочкам пыли остаться наедине с собой. Щётка заглянула не только в углы, но и под столик с книгами и вазой для фруктов, сейчас пустой; под большое кожаное кресло с потёртой обивкой и вручную приделанной задней ножкой; под маленькую табуреточку, на которую так удобно ставить ноги после трудового дня; под книжный шкаф, в котором сверкая потускневшими буквами, стояли тома как по психологии, философии, так и по астрологии и эзотерике. Гёте сменялся Бейли, а Ницше, Кант и Фрейд — Кастанедой, Зеландом и Ошо.
Удостоверившись, что комната в порядке, человек поправил на столе вазу, установив её ровно на линии золотого сечения, создавая идеальную гармонию. После чего он направился в прихожую, по дороге раскрыв платяной шкаф. В нём обнаружились ровные ряды развешенной и разложенной по цвету одежды. Количество предметов было невелико, но при этом вся одежда была сочных, но не безвкусно ярких цветов. Это как сравнивать цвет спелого яблока Golden Delicious (*) и кислотную юбку юной фанатки рейва.
Выбрав из всего комплекта добротные насыщенно кирпично-красные джинсы, рубашку в широкую клетку с длинным рукавом, а также походные, но начищенные до блеска, ботинки, Олаф оделся и оценивающе посмотрел на себя в зеркало. Стекло было мутноватым, местами с щербинками, но это было единственное зеркало в полный рост в доме, а если быть честным до самого конца — в округе. По крайней мере другого найти не удалось. Несмотря на несовершенство, владелец в нём отражался достаточно чётко.
Среднего роста, по собственному мнению, хотя некоторые назвали бы его 184 сантиметра роста уже высотой; светлые волосы и короткая стрижка; чисто выбритое лицо, даже без единого торчащего волоска на шее; широкие скулы, красивая челюсть и бездонные темно синие глаза, больше похожие на полудрагоценные камни, чем на живую материю. И именно эти глаза пристально осматривали всё остальное, разыскивая в себе малейшие изъяны.
Глаза сверкнули и крепкие жилистые руки ловко поправили завернувшийся воротничок с левой стороны, неровно лёгший карман джинсов и только после этого удовлетворённо прищурились.
Сделав ещё одно движение, мужчина взял в руки длинное пальто, накинул на плечи, плотно застегнул все пуговицы, снял пару случайных пылинок и уронил их не на пол, а в специальную баночку в прихожей. Пальто обтянуло тело, придавая своему владельцу вид модного, но имеющего вкус человека.
Остался лишь один штрих перед выходом на улицу. Мужчина с некоторым отвращением протянул руку к крючку у двери, и снял с него противогаз.
Обычный армейский противогаз, противного зелёного цвета, с внешней кассетой фильтров, которую периодически нужно менять. Если делать это на ходу, то сначала необходимо сделать глубокий вдох, затем заменить фильтр, глубокий выдох и лишь затем насладиться вкусом свеже очищенного воздуха.
Ему не нравилась вся эта процедура, но иного выбора не было — он предпочитал не экономить на своих лёгких. Надышался в своё время. Зелёная резина обтянуло бледное лицо, синие глаза увидели свет через стеклянные отверстия и шум дыхания подтвердил, что фильтры ещё не высохли. Убедившись в очередной раз в целостности противогаза, наш мужчина открыл дверь. Красные розы перед дверью шелохнулись от ветра, а хозяин внимательно осмотрел окрестности.
Вид со времени последней прогулки не сильно изменился. Помимо опрятного домика блондина, вокруг всё было запущено. Соседние дома лежали в руинах, а остатки стен и провалившихся крыш, как и дорожки между ними, покрывала серая мелкая, похожая на пепел, пыль. Остатки посёлка, небольшого частного пригорода походили на давно мёртвое тело, которое уже лишилось плоти под палящим солнцем и голодным ветром, но ещё не окаменевшее до конца, чтобы представлять интерес для археологов и гробокопателей. Только ниже холма, на котором стояли эти руины, находился небольшой толи загон, толи сарай, рядом с которым горел костёр и двигались серые тени людей.
Увидев, что владелец зелёного домика вышел на крыльцо, тени замерли в напряжённых позах. Головы и взгляды были направлены на холм, будто опасаясь, что высокий человек в чистой одежде и противогазе кинется на них. Однако блеснув стеклами противогаза, человек не стал задерживаться на крыльце, а сразу пошёл на задний двор. Тени у костра подождали несколько мгновений и лишь затем оттаяли.
За домом стояла теплица, окружённая как стражами по всем четырём углам тонкими изящными столбиками, на вершине которых красовались резные фигурки. Пуленепробиваемое стекло служило защитой от внешнего мира, а земля внутри была удобрена самым натуральным образом. На двери из армированного стекла с мощными петлями, красовался навесной замок и кодовая пластина. Первый был вскрыт сверкающим ключом, а на втором был введён 8-значный пароль. Только после этого дверь легко и без скрипа отворилась.
Внутри всё было именно так как надо: красивые и ровные ряды рассады, дозревающие на ветках помидорчики, чуть поодаль — тыква и кабачок. И одуряющий, почти забытый запах помидорной зелени… которую, к сожалению, невозможно почувствовать через противогаз. А снимать чёртову резинку сегодня не хотелось.
Мужчина быстро захлопнул за собой дверь, чтобы не опасный, но слишком пыльный воздух не попал внутрь его святыни. Дверь мягко стукнула, не допуская к зелени не только ветер и пыль, но и голодных и наглых. Тонкие пальцы аккуратными касаниями проверили зрелость тех или иных плодов, удостоверились, что кабачкам ещё нужно время, а тыква растёт не по дням, а по часам. После чего сняли с веточки три крупных спелых помидора, оставив остальных алых собратьев добирать света. Завершающим штрихом стал полив рассады из оранжевой лейки: помидорам требуется много воды, чтобы они успешно росли. В этом им не было отказа.
Выйдя из теплицы и убедившись, что дверь плотно закрыта и навесной замок защёлкнут, наш хозяин зашагал по дорожке к дому. На крыльце его ждал маленький сюрприз: на низенькой табуреточке, по заведённому когда-то правилу, уже лежали три книжки. Видимо, те самые застывшие фигуры решили сделать подношение, пока он ходил в теплицу. Удерживая длинными пальцами все три помидорки, Олаф взял сначала одну книгу, осмотрел её со всех сторон, затем заглянул в содержание и аннотацию. После этого такой же процедуре подверглись две другие книги. Внимательный взгляд задержался на последней «Основы Кабалы как высокоточной науки»: такого экземпляра в его коллекции ещё не было. Два других томика остались на табуреточке, а свежая крепенькая и алая помидорка удобно легла в стоящий с другой стороны крыльца горшок. Всё чинно и красиво. Достойный обмен, подумал Олаф, зная, чем питаются обычно бродяги. От этих мыслей его слегка передёрнуло, как в детстве.
Зайдя внутрь дома, Доглигтот снял противогаз и закрыл отверстие фильтра, чтобы лишний раз не сушить его. Затем снял пальто, аккуратно убрал налипшую по дороге паутинку и положил её в баночку, а пальто повесил на крючок. Ботинки, получив несколько мягких ласк от обувной щетки, отправились обратно в шкаф. Олаф решил, что красные джинсы ему сегодня по настроению и шлепая ушастыми тапочками, прошёл в комнату.
Свежая книга легла на стол, тем временем как хозяин дома дошёл до кухни, помыл свежесобранные помидорки, положил их на красивую тарелочку с ярко-зелёным крокодилом, предварительно разрезав каждую из них пополам. Нож сразу же был помыт и водружён на привычное место — специальную магнитную стойку.
Вернувшись к столу, Олаф осмотрел комнату, кинул взгляд на лестницу, которая вела на второй этаж. Можно было бы подняться и почитать книгу там, нежась под тёплым одеялом, но сегодня этого делать было нельзя. Поэтому он осторожно, чтобы не отломить ножку, придвинул кресло к столу, уселся на него и взял книгу в руки.
Шушукались страницы, пересказывая новую историю, а точнее новые идеи. Олаф дотошно изучал каждую страницу, в попытке не упустить суть. Лишь убедившись, что ни одна буква, ни одна запятая не осталась без внимания, он под пристальным наблюдением синих глаз, переворачивал страничку. Изредка, примерно каждые тридцать-тридцать пять страниц, он опускал книгу на потёртый подлокотник, брал с тарелочки кусочек помидорки и, закрывая глаза от удовольствия, откусывал от дольки. Кровь невинно убиенного помидора вместе с его плотью проскальзывала за ровные белые зубы Олафа, оставляя в воздухе чудесный аромат, а во рту — свежесть и длительное послевкусие.
Лишь впитав в себя всю палитру вкуса этой конкретной дольки помидора, Доглигтот, который умудрялся даже не запачкать пальцы в помидорном соке, брал книгу и продолжал внимательное чтение.
Минуты складывались в часы, которые прерывались лишь краткими перекусами и редкими походами до уборной, яркие плитки в которой, отлично поднимали настроение и стимулировали работу желудочно-кишечного тракта. Но каждый раз Олаф возвращался на кресло, чтобы продолжать читать.
Можно смело сказать, что он получал просто нечеловеческое удовольствие, даже и без тёплого одеяла. Книга оказалась необычной и в памяти ставились пометки, которые со временем, как показывал опыт, превратятся в новые привычки и мысли.
Олафу нравилось тренировать свой разум, как и тело, которое помогало выжить в этом безумном мире. Помня, откуда он пришёл и что оставил за спиной, Олаф усиленно штудировал все доступные ему книги, готовясь к переходу на новый, гораздо более высокий уровень.
Наступил вечер, как обычно резко и неожиданно. Но собранный в подвале генератор стабильно подкармливал энергией небольшую, но яркую лампочку в торшере над креслом. Высокая палка из металла была украшена ярким плетённым навершием, которое делала свет над лампой рассеянным, а под — чётким и ярким, чтобы глаза читателя не уставали. Помидорки кончились, от книги осталась половина. Каждодневная практика в уютных стенах помогла повысить скорость чтения и понимания даже самых сложных произведений в разы, несмотря на то, что ещё несколько лет, хозяин домика не умел читать. Но настойчивость, которой у Олафа было не занимать, помогала ему во всём.
Эта же настойчивость помогла ему найти в сером мире яркие краски, которые смотрели на него практически со всех вещей в доме: тарелки, кафель, одежда. Все эти яркие пятна прошлого стали для него и символом будущего.
А ещё его настойчивость приучила окружающих к тому, что его беспокоить не надо. Особенно, когда он читает. Но лёгкий скрип задней двери (не смазанной именно для таких случаев) возвестил, что кому-то свои правила он объяснил недостаточно настойчиво.
Его окружила небольшая банда из 5 человек. Серые запылённые лица выражали азарт, наглость и удивление. Олаф про себя усмехнулся — судя по возрасту, эти идиоты не могли застать мир прошлого, а жили лишь под сенью серого неба и яркие краски для них — почти как явление божественных сущностей. Однако их удивление не позволяло им опустить оружие: у всех были длинные ножи и мачете, а у одного — видимо главаря банды, судя по тому, как он держался относительно других, — был ещё и потрепанный MP-5 (**). Этим коротким оружием он размахивал как полководец прошлого маршальским жезлом.
— Чё за урод? Сидит один, вокруг никого. Слишком смелый, да? — четыре других бандита довольно осклабились. Один из них почесал яйца, а другой — сплюнул на чистый пол, добавив к разводам грязи от ботинок ещё и неаппетитную лужицу коричневатой слюны. — Вы, я так понимаю, здесь новенькие? — по щеке Олафа прошла лёгкая дрожь, но никто из присутствующих не придал этому значения. — Ха, а ты ещё чего-то вякаешь? Сиди и молчи, придурок бледнолицый, — главарь банды окинул взглядом комнату и свою бригаду. — Нам здесь нравится. А ты — не нравишься. Поэтому отрывай свою задницу от стула и вали отсюдова — жаль на тебя патроны тратить.
Последнюю фразу главарь банды, тощий парень с длинной шеей и безумными глазами, сказал, передёргивая затвор. Несмотря на лёгкую ржавчину, внутренности этой немецкой машинки работали превосходно. Олаф слышал, как мягко взошёл курок.
Однако он продолжал оставаться спокойным. Внешне, по крайней мере.
— Вам не говорили, что приходить ко мне — это плохая идея, — книжка лежала на коленях и Додлигтот чувствовал, как мечтает перевернуть страницу этой истории. — Ты что, такой крутой? Яйца стальные? Думаешь слухами можно запугать нашу бригаду? Живёшь один и думаешь, что бояться нечего? Да мы даже к ходячим мертвецам заходили, чтобы взять то, что понравится. Верно, бригада?
В ответ главарю раздались довольные и скабрёзные фразы, один потряс часами на руке, которые носил как браслет, а другой — тот, что плевал на пол — расстегнул ширинку и вытащил оттуда часы на цепочке. Последнее вызывало довольный ржач всей банды, хотя было видно, что движение отработанно сотнями «показов». Но явно продолжало вызывать удовлетворение непритязательной публики.
Олаф дождался, пока наступит тишина, нарушаемая лишь остаточными смешками. По его щеке вновь прошла волна, но в этот раз он тяжело вздохнул. Худощавый главарь растолковал это однозначно:
— Давай-давай! Проваливай! В твоей халупе мы хорошенько порезвимся, а затем отправимся дальше. А ты, сможешь вернутся, — а после драматической паузы добавил. — Если будет куда возвращаться.
Снова хохот, за грохотом которого никто не услышал, как Олаф захлопнул недочитанную книгу. Лишь когда он встал и сделал шаг навстречу главарю с автоматом, бандиты затихли и выдвинули перед собой ножи. Дуло автомата коснулось груди хозяина дома.
— Решил поиграть в героя, бледнолицый? Погеройствовать? Так все герои сгорели уже давно! — Дело не совсем в этом, уважаемый… — после чего резкое движение ладонью сбило дуло короткого оружия в сторону…
…а спустя 74 секунды, Олаф сказал:
— Я просто не люблю людей. Не за что их любить, — после чего аккуратно поднял книжку, которая упала с кресла на пол, и положил её на стол. Он старался не испачкать недочитанное произведение в чужой крови.
На удивление, в этот раз стол не пострадал, однако креслу придётся заново приделывать ножку. А также поменять окно на кухне — пролетевшая сквозь стекло голова главаря мелкой банды оставила в нём изрядную дыру. На задней двери придётся править петли, поскольку тело бандита с часами-браслетами пролетело сквозь него, предварительно лишенное другой руки с помощью его же мачете. Актёр же с выдвижными из штанов часами тихо истекал кровью, которая лилась из носа и рта — видимо пока руки Олафа добирались до шеи, чтобы её сломать, они успели промять и другие органы. Два оставшихся бандита, были похожи на сломанные куклы, которых капризный ребёнок в порыве гнева свернул в трубочку.
По траектории полёта головы тянулись капли крови, а обезглавленное тело главаря заливало ковёр под столом. Олаф снова тяжко вздохнул, но в этот раз не от гнева, а от осознания того, что придётся заново наводить порядок. И то, что он снова не сдержался.
— Опять у меня ничего не получилось, — печально сказал он вслух, и покосился на книжный шкаф, будто ища у умных книг и их авторов поддержки. — Ты не прав, Олаф. У тебя наметился явный прогресс, — приятный низкий женский голос раздался с лестницы.
Олаф Догдлигтот повернул голову и наблюдал, как по ней вальяжно словно сонная пума, спускается девушка. Её рыжие волосы так же выделялись на фоне тусклого и бледного мира, как яркие тарелочки на кухне Олафа. Среднего роста, стройная, но с очень аппетитной грудью и округлыми бёдрами, девушка, прикрытая сейчас лишь длинной старой майкой, которую Олаф всё норовил выбросить, но всегда получал за это по рукам, казалась пришелицей из прошлого.
Однако Олаф знал, что она как раз-таки, самое что ни на есть настоящее. Взлохмаченная, но всё равно прекрасная, она приблизилась к хозяину дома, коснулась его щеки и нежно произнесла:
— Дорогой, ты действительно молодец. В этот раз ты продержался в два раза дольше, чем обычно. Я горжусь тобою!
Она чмокнула его в нос и огромные золотисто-оранжевые глаза с вертикальными зрачками посмотрели на Олафа с непередаваемой нежностью. Мужчина почувствовал, как остатки пламени, что плясали под холодной и невозмутимой поверхностью его сущности, растворяются в этих прекрасных и таких пугающих глазах.
Он обнял её за талию, поцеловал в ответ. Несколько капель бандитской крови осталось на её нежной щеке, однако её это ничуть не беспокоило. А затем, оглядев комнату более спокойным и трезвым взглядом, Олаф произнёс:
— Сейчас немного приберёмся и я продолжу чтение.
Нелюбовь — Рассказ Автор: Юрий Окунев __________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) цвет спелого яблока Golden Delicious - Голден Делишес (англ. Golden Delicious) — сорт яблок жёлтого цвета, один из символов Западной Виргинии. Согласно Яблочной Ассоциации США, это один из пятнадцати самых популярных сортов яблок в Соединённых Штатах.
(**) был ещё и потрепанный MP-5 - Heckler und Koch MP5 — это пистолет-пулемёт, разработанный на основе конструкции немецкой штурмовой винтовки G3. Работы над созданием этого оружия начались в 1964 году. В 1966 году MP5 был принят на вооружение полиции и пограничной охраны ФРГ
При озвучке радиопостановки ни одна мышка не пострадала
Если вы купили сыр, в нём должно быть много дыр. Потому, что сыр без дыр, это вам не сыр!
В сыроварнях там и тут мышки сырные живут. И чем больше в сыре дыр, тем дороже сыр.
Если вы купили сыр, сыр, в котором нету дыр, это значит, в сыроварне кошки правят пир.
Сыродела не брани. Лучше - кошек прогони! Мышки сырные придут- дырки прогрызут!
Если в сыре дырки есть, можно сыр спокойно есть: Мыши ведь фальсификату не окажут честь.
Хочешь, чтобы сыр был крут? Уважай мышиный труд! Ведь они в полночный час трудятся для нас!
Если вы купили сыр, в нём должно быть много дыр. Потому что сыр без дыр это вам не сыр!
Песенка про сыр Автор: Юрий Кравченко
В прошлом в России, как известно, существовало несколько чётко разграниченных прослоек общества. При этом купцы чаще всего женились на купчихах, дворяне — на дворянках, крестьяне — на крестьянках. Заключение же браков между представителями разных сословий долгое время было связано с большими трудностями.
Существовали определённые правила, регулирующие сословный статус супругов, заключивших неравный брак. Так, если дворянин женился на крепостной или купчихе, супруга становилась дворянкой. Если же дворянка или купчиха выходила замуж за крепостного, она, наоборот, сама становилась крепостной.
Ошибка Акулины Фотиевой
Именно в такую неприятную ситуацию, к примеру, однажды попала дворянка Акулина Фотиева. Акулина принадлежала хотя и к не слишком богатому и знатному, но все же уважаемому дворянскому роду. Первый муж этой помещицы, как и она сама, был дворянином.
Овдовев, Акулина Фотиева поначалу всю себя посвятила своему небольшому хозяйству. Крепостных душ у этой бедной помещицы было не так уж много - всего шесть. В какой-то момент однако Акулина заскучала. Женщиной она была ещё совсем молодой. Но выйти замуж за ровню во второй раз бедной помещице было бы сложно.
В конечном итоге дворянка и приняла ухаживания одного из своих крепостных крестьян, исполнявшего в усадьбе обязанности кузнеца. Некоторое время Акулина и кузнец просто встречались. Но вскоре влюблённая барыня решила, что она непременно выйдет за своего крепостного замуж.
Уровень образования у бедной дворянки был не слишком высоким. С законами Акулина знакома не была, а поэтому взяла и просто обвенчалась с кузнецом. Через некоторое время однако отношения Акулины и её супруга разладились. Муж просто надоел помещице.
Подумав, Акулина решила, что ей лучше уехать в город. Приехав к своему более богатому помещику - соседу барыня продала ему всех своих крестьян с их семьями. Каково же было удивление Акулины, когда сосед со смехом предъявил ей права на неё саму. После того как незадачливая помещица вышла за кузнеца, она сама стала крепостной. По документу купли-продажи же её крестьяне были проданы с семьями.
Сосед, который приобрел крестьян, на счастье Акулины, оказался человеком порядочным. К тому же за необразованную помещицу начали активно заступаться другие дворяне уезда. Купивший барыню помещик очень долго смеялся, но в конечном итоге дал своей незадачливой соседке вольную.
Стали крепостными. Два курьезных случая с дворянками, плохо знавшими российские законы (Отрывок) Источник: Северная Корона
Сквозь эры и эпохи звучит сумбурный монолог великого бессмертного безумца — моря. Ласково манящий в своём солнечном шёпоте, тревожно пугающий тьмой глубин или грозно ликующий разрушительным хохотом. Слушай безумца, вслушивайся в те скрытые шипящие смыслы, которые языками волн тянутся к твоим ногам. Подчиняйся голосу океана, с разбега бросаясь в воду и грудью разбивая солёные слова, сопротивляйся его власти, хватаясь пальцами за ненадёжный берег и настороженно вздрагивая в такт перекличке далёких штормов. Слушай безумца. Слушай сбивчивые рассказы о младенчестве планет и их грядущей гибели, слушай о том, как тяжелый бесформенный силуэт космоса проводит призрачной ладонью по дну, заглядывает в каждую ракушку, навеки оставляя в них следы собственного присутствия. Слушай безумца, но не подпускай его голос слишком близко, в ту глубину разума, где глубина моря находит собственное подобие. Чтобы однажды не найти самого себя — с остекленевшими глазами стоящего по колено в воде и побледневшими губами немыслимо, нечеловечески повторяющего бесконечный древний монолог.
Древний монолог Автор: Аль Квотион
Вена на лбу у Светланы Валерьевны становилась заметна, когда преподавательница сердилась или волновалась. Ученики между собой посмеивались, мол, мозг просвечивает. В данный момент мозг просвечивал вовсю - венка пульсировала и дёргалась. Это было единственным признаком переживаний. Ни взгляд, ни выражение лица женщины не говорили абсолютно ни о чём. Она шла вдоль берега Финского залива. Шум и краски Петергофа бурлили позади, подкрашенные багрянцем подкравшегося заката.
Над ней издевались, и у неё больше не было сил.
Светлана Валерьевна встала, повернулась спиной к шуму. Лицо школьной учительницы по -прежнему хранило каменную неподвижность, но в глазах стояли слёзы. Любой женщине найдётся, о чём всплакнуть. Светлана Валерьевна жалела о многом. Жалела о том, что всегда слушалась родителей, что позволяла им себя опекать, уже будучи взрослой, и потому так и не узнала настоящей жизни, не стала самостоятельной.
Жалела, что постоянно пыталась понравиться всем, подстраивалась под окружающих, в результате у неё теперь куча знакомых-приятелей и ни одного настоящего друга. Жалела, что по совету матери и отца выбрала профессию математика, хотя мечтала попробовать себя на поприще искусства. Жалела, что ни разу не осмелилась на короткую стрижку, а ходила с длинными волосами, потому что длинные волосы - это классика, а классику в семье Гуревичей уважали. Что толку в длинных волосах, если они всегда (как минимум, последние лет двадцать) закручены в скучный пучок на затылке?
Жалела, что, вняв доводам родни, в молодости не поехала за парнем, в которого была до безумия влюблена; "Ну подумай, Светочка, - увещевала тогда мама, - увезёт он тебя в свою Караганду, и что делать там будешь? Брось, плюнь, отступись. Найдёшь себе другого, ещё лучше". И вот результат: шестидесятидвухлетняя карга, одинокая, усталая, скучная, давно променявшая научные амбиции и перспективы на преподавание в школе. Преподавание тоже не приносило большой радости, но это было лучше, чем унылое и бесцельное сидение дома на пенсии.
Преподаватель, не снимая обувь, ступила в море. Вода была ледяная, да и ветер неласковый, даром, что майский. Всё же женщина медленно двинулась вперёд, в ту сторону, где сероватая голубизна моря соприкасалась с сизоватой синевой вечернего неба.
Работать учителем математики, алгебры и геометрии Светлане Валерьевне иногда всё же нравилось. Учить некоторых ребятишек было по-настоящему радостно, она понимала, что не зря трудится. Но попадались экземпляры, от которых волосы на голове шевелились. Одним из таких был Никита Синяев. В прошлом году Никиту не перевели в одиннадцатый класс, так как Светлана Валерьевна принципиально отказалась ставить тройки за четверть и за год тому, кто не проявлял старания даже на двойку. Сделавшись второгодником, Никита, без того отличавшийся мерзопакостным характером, стал усиленно мстить. У Синяева имелась группа поддержки в лице четырёх новоприобретённых одноклассников, с которыми он и раньше неплохо общался: Димы Ротько, Веры Козик, Люды Ольховской и Андрея Логинова.
Уж от последнего Светлана Валерьевна такого не ожидала, он раньше был одним из лучших её учеников. Да и сам по себе мальчик хороший, отзывчивый... Опять же - был, пока не связался с Синяевым и не захотел доказать, что сам тоже нереально крут. Почему-то люди часто предпочитают доказывать свою крутизну не на тех, кто сильнее, а на тех, кто беззащитнее. Лично Светлана Валерьевна никогда не видела в этом логики.
Она уже не чувствовала ног, мокрый холод сковал все ощущения от талии до ступней. Именно до талии сейчас доходил уровень воды. Женщина медленно сняла плащ. Скинула и отложила, словно на стул или на полку. Какое-то время плащ держался на поверхности, затем стал плавно погружаться, колышимый волнами. К этому моменту преподаватель стояла в воде по грудь. По-прежнему смотрела вдаль, на размытый горизонт. Кажется, сзади кто-то что-то ей кричал, но теперь это не важно.
Сколько гадостей Светлана Валерьевна пережила за последний год! Как только над ней не измывались эти дьяволята в образах детей. Можно рассказать в подробностях, но зачем? Мало кому будут приятны такие подробности. Тычки, насмешки, унизительные розыгрыши, откровенные угрозы. И вот сегодня, сегодня была последняя капля.
Одну за одной женщина вытащила из пучка на затылке все шпильки. Густо разбавленные сединой волосы разостлались по плечам и водной глади подле.
Лицо учительницы было иссохшим. Не из-за возраста, морщин или чего-то прочего. В лице не было интереса, слишком долго живая натура подавлялась боязнью выставить себя на посмешище, страхом не угодить тем, кому, по идее, ты должна нравиться. Вряд ли кто-то сейчас смог бы сказать, какой Светлана Валерьевна была в молодости. Хотя знатоки, бесспорно, оценили бы изящные черты даже под вуалью безысходности - тонкий нос, заострённый подбородок, большие глаза.
За всю свою жизнь Светлана не навредила ни единому живому созданию. Она бережно относилась к людям, к животным, вообще к природе. Несколько лет назад подняла суматоху из-за сброса отходов в море, который собирался организовать один завод неподалёку. Ещё как подняла! Завод её проклял по-чёрному, однако побоялся большего скандала и планы по сбрасыванию отходов быстренько свернул.
К чему об этом уже вспоминать? Бесполезно. Преподавательница криво и равнодушно усмехнулась, прежде чем броситься вниз головой в холодные солёные объятья моря.
Восточный базар Невольницы блистают красотой Кому обычай этот близок А кто смущён бесстрашной красотой Трепещет сердце и душа на волю рвётся И тело юное от похотливых взоров не укрыть Толпа арабов над невольницей младой смеётся Ей кудри помогают наготу прикрыть Смущённый взор ей небеса дарили Прекрасней не бывает простоты Её уста судьбу молили Послать хоть каплю чести доброты Униженна она толпой но не убита Забыта богом или не забыта Что предрекает ей судьба Одна среди беды обид одна Горда красива своевольна Что потеряла ты в пути Ну что соперница довольна Нет больше счастья нет любви В напиток дружеский ты сон траву добавив В изгнание в рабство продала сестру И вот теперь себя поздравив С её любимым не смущаясь идёшь к венцу
Невольницы (Отрывок) Автор: Татьяна Чугунова
– Мне ничего не требуется. Я всем доволен, светлейший! – Абдулла снова прижал руку к сердцу и поклонился. – Нет, нет, нет!.. Брось!.. – с чувством произнёс Алимхан. – Никаких «светлейших»!.. Мы с тобой оба молоды и отныне – друзья! Будем называть друг друга только по имени.
Восточный правитель знал, как такая демонстрация искренней дружбы льстит подчинённым и усиливает их преданность.
– Как можно, светлейший?! – как бы шокированный таким кощунством, воскликнул хитрый Абдулла.
Он хоть и был ещё молод, но, как человек Востока, уже достаточно понимал эти игры между людьми его веры.
– Я сказал!.. – требовательно повторил Алимхан. – Называй меня по имени или просто «мой друг».
Абдулла хорошо понимал, какая может быть дружба между знатным вельможей – приближенным самого российского царя и его наместника на восточных землях – и им, простым воином, хотя и телохранителем этого вельможи. Но всё же он решил проверить, как далеко зайдёт в своем порыве Алимхан.
Глаза Абдуллы на секунду блеснули, но он, тут же погасив этот блеск, спокойно и как-то уж очень простодушно проговорил:
– Хорошо, я согласен, друг Алимхан.
Правитель вскинул голову, задетый таким лёгким согласием, но широко улыбнулся.
– Вот и прекрасно!.. Но вернемся к нашим баранам: раз уж сам ты не знаешь, что необходимо твоему дому, я подскажу тебе – ты должен обзавестись гаремом. – Я думаю, с этим можно пока и подождать… – начал Абдулла, но Алимхан перебил его: – Нет. Ты ошибаешься, мой друг!.. – Хорошо. Я повинуюсь, друг Алимхан!.. – Прекрасно. Я могу посоветовать тебе только одно: для начала не бери больше десяти наложниц, будет очень хлопотно. – Я всё понял, друг Алимхан.
Они ещё немного посидели за достарханом, но, когда Абдулла уже уходил, правитель остановил его перед дверью и, взяв за пуговицу, сказал:
– Мой друг Абдулла, ты понял, что мы теперь верные друзья? – Да, друг Алимхан! – Но это только наедине… В обществе, при людях… Не все и не всегда смогут верно нас понять.
Абдулла, прижав руку к сердцу и чуть улыбнувшись, низко поклонился:
– Я всё понимаю, светлейший!..
Когда он закрыл за собой дверь, светлейший тоже улыбнулся:
– Я, кажется, в нём не ошибся.
Джамилю, соседскую дочь, Абдулла выкупил за горсть монет и десяток баранов.
Войдя в отведенные для гарема покои, которые Абдулла устроил в задней половине своего нового дома, пятнадцатилетняя девушка из бедной семьи замерла на месте, поражённая богатством обстановки, в которой ей теперь предстояло жить. Запищав от восхищения, она начала танцевать, скакать, как коза, по коврам, прыгнула на софу, переложила по-своему все цветные подушки-мутаки; напевая, пооткрывала все флакончики с духами и баночки с мазями и румянами; походя стянула с достархана кусочки халвы, рахат-лукума, набила ими рот, продолжая тоненько мурлыкать свою песенку…
Абдулла, поймав её, крепко обнял и неумело поцеловал в липкие, сладкие от халвы губы. Его опыт любви ограничивался всего несколькими встречами с девицами известного рода, которых ему ещё до «школы» Алимхана удалось посетить украдкой вместе с друзьями. Не сдерживая страсти, он грубо повалил девушку на пол и тут же, на ковре, овладел ею. Она покорно и так же неумело отдалась ему, негромко вскрикнув от боли, которую ей причинил первый в её жизни мужчина. Уронив на ковёр две слезинки, первая наложница Абдуллы быстро пришла в себя. Она ласково улыбнулась своему господину и, снова подбежав к достархану, стала набивать рот сластями.
Вскоре после этого Абдулла отправился в Красноводск, чтобы выполнить одно из тайных поручений Алимхана, а заодно и договориться с каспийскими рыбаками о поставках в резиденцию правителя свежих осетров и икры. Торгуясь с артельщиками, он увидел дочь одного из рыбаков, которая помогала отцу выгружать из лодки улов. Она ему очень приглянулась. Абдулла выторговал Лейлу – так звали юную рыбачку – за новую сеть для отца и несколько золотых монет в придачу.
Она была такой же юной и неопытной в искусстве любви, как и дочка его соседей Джамиля, но это и было как раз вполне закономерным, потому что, достанься ему девушка, уже принадлежавшая мужчине, на голову её родителей пал бы несмываемый позор, поскольку они получили калым за «попорченный» товар. Абдулла знал, что его наложницы, его жены научатся всему, что нужно, чтобы угождать своему господину, а пока необходимо немного подождать, но зато они будут принадлежать только ему одному и никому другому, и только он один, как захочет, может решать их судьбу.
Потом в его гарем пришли Гюзель, Саида, Зухра… К концу третьего года службы у Абдуллы в его гареме обитали семь жён.
из книги Ежова Валентина Ивановича - "Белое солнце пустыни"
... видите 12:22 – по приметам вам необходимо срочно наладить общение в семейном кругу. Если с близкими не всё так гладко, как хотелось бы, купите торт, нагрейте чайник и без эмоций поговорите по душам.
Значение одинаковых цифр на часах (Избранное) Ресурс: Аlltime
Подъемлют спор за человека Два духа мощные: один — Эдемской двери властелин И вечный страж её от века; Другой — во всём величьи зла, Владыка сумрачного мира: Над огненной его порфирой Горят два огненных крыла.
Но торжество кому ж уступит В пыли рождённый человек? Венец ли вечных пальм он купит Иль чашу временную нег? Господень ангел тих и ясен: Его живит смиренья луч; Но гордый демон так прекрасен, Так лучезарен и могуч!
Ангел и Демон стихотворный ответ на Неслышные послания ангела - Элеоноры Дорн Автор: Аполлон Майков [
На задворках моего сознания живет очень милая семейная пара. Я отказываюсь думать, какого же они биологического вида и материальны ли вообще – достаточно того, что они поят меня душистым чаем, если я вдруг заблужусь в собственных извилинах и решу заночевать у них.
После этого чая мне каждый раз снятся чудесные сны – наутро они картинами висят по стенам их маленькой гостевой комнаты. За пару лет снами покрылись все стены – иногда мне даже приходится забирать парочку и уносить с собой, в те части мозга, где я обычно живу. Это единственные мои попытки как-то украсить помещение. Обычно меня не уломать даже уборку сделать, так и валяются на полу вырванные страницы книг и листки с подсчётами.
А на входную дверь кто-то не очень хороший на заре времен повесил огромный плакат с таблицей умножения, куда я потом своей рукой дописала несколько строчек про производные, интегралы и произведение матриц. Разбудите меня ночью – втолкните пинком в собственную голову, и я непременно расскажу вам что-нибудь про производную арккосинуса. Вероятнее всего, я не выговорю этого слова даже до середины и засну обратно, но формула в голове всплывёт.
Семья в моей голове появилась года два назад – рассказывают, что просто летели себе пятым измерением мимо наших четырёх и решили поискать здесь приюта (убежище оказалось надёжным: ещё бы, попробуйте найти линию на плоскости методом научного тыка во все углы; от кого они бежали, я ни разу не спрашивала). А тут я сидела и грустила над тетрадью, где должны были к утру появиться все тайны мироздания – или, если верить преподавателю, хотя бы половина.
И настолько у меня с этим не ладилось, что я в первый и последний раз за все свое существование начала рисовать в черновике какие-то загадочные гуманоидные фигуры, числом почему-то две. «Плохое сходство, но по крайности сойдёт», – произнесла вдруг одна из них, поймала мой изумлённый взгляд и втянулась мне в голову, увлекая за собой вторую. Только чернил в ручке убыло на сотую долю волоска и бумага на странице стала чуть тоньше – час спустя, яростно орудуя ластиком над очередным провальным решением, я её даже порвала.
Потом они рассказали все – точнее, не рассказали ничего, кроме того, что нуждаются в пристанище и заваривают вкусный чай из шальных мыслей и сосланных в самую глубину воспоминаний (от них почему-то идёт лёгкий аромат походного костра – уголь он и есть уголь, пусть даже почти каменный). Мне было не привыкать к недостатку информации, поэтому первые полгода я ночами выдумывала истории об их прошлом и нашем совместном будущем.
Потом замечталась – о том, что никак не удавалось без их помощи, но вряд ли вышло бы и с ней, – загрустила о несбыточном и впервые попала на их чаепитие. А утром проснулась, оглядела картины на стенах и не жалела больше ни о чём.
А пальцы проскользнули по стеклу. На нем твое застывшее дыханье. Я, растворяясь в памяти, тону В минутное, безмолвное свиданье.
Скрип от двери и взгляд глаза в глаза Свет в зеркала разрядом напряженья. Я подхожу к тебе, чтобы сказать, Но слов не подбираю от волненья.
Теперь вплотную, и щекой к щеке на ухо учащенное дыханье скользит по шее вниз, рука в руке, В сплетении наших пальцев жар желанья.
А пальцы проскользнули по стеклу (Избранное) Автор: Анастасия Кириченко
К вечеру на омуте похолодало, и родители потихоньку засобирались домой. Наталья и Игорь заливали костёр.
- Наташа, смотри, а детки домой не собираются!
Наталья повернулась в сторону реки и увидела мирно сидящую на берегу парочку.
- Тёмка! Вы домой собираетесь?
Артём встал и направился к биваку. Родители укладывали багаж в машину.
- Мам, мы со Светой побудем ещё не много здесь. Заберите Наталью с Игорем! А мы на мотоцикле вернёмся. Хорошо?
Родители переглянулись.
- Хорошо, возьми куртку и свитер, а то похолодало. И плед. Не сидите на песке.
На том и порешили. Родственники помахали на прощание и уехали. Артем свернул плед пополам и усадил Светлану.
- Наконец – то, тишина. Родители у меня громкие! - Хорошие у тебя родители, Тёмка, веселые, дружные и любящие. Как мои. Нам с тобой очень повезло, правда? - Правда. Интересно, а у нас с тобой также будет? – Артём с улыбкой посмотрел на раскрасневшуюся Свету. - Я не поняла, это что сейчас было? - Это было вроде предварительного предложения руки и сердца.
Артём снова почувствовал, как сердце ускорило ход. А Светлана просто обомлела от этих неожиданных слов. Ей показалось, что она захлебнулась воздухом, и не может выдохнуть. Какое же это счастье, быть нужной, важной, любимой и единственно желанной!
- Я люблю тебя, Тёмка! Люблю - люблю! - Это я уже где-то слышал, ты ответь на мой вопрос! - Наша, Тёма, семья будет самой счастливой и крепкой в мире! Я обещаю тебе. - Не знаю почему, но я тебе верю! - Ах, ты! – Светлана накинулась на Артёма и опрокинула его на песок. - Ах, ты так!- Артём потянул её за руку, и Светлана вмиг оказалась рядом. - Артём, посмотри какой красивый закат!
Артём взглянул на небо. Да, это было что-то потрясающее: небо было затянуто облачками, которые были раскрашены во все оттенки красного – от бледно-розового, до тёмно-бордового, а сквозь них пробивались оранжевые лучи заходящего солнца.
-Поцелуй меня, Тёмка…
Светлана закрыла глаза и почувствовала, как тёплые, ласковые губы Артёма коснулись её губ. Какое-то новое ощущение родилось у неё внутри. Сейчас было все по-иному. У неё возникло желание чего-то большего, близкого и откровенного… Артём, наклонившись над Светой, чувствовал то же самое. Он почувствовал, что её руки настойчиво пытаются прижать его к себе. Он обхватил её крепче и прижался к ней всем телом. Вдруг, дикой вспышкой неизвестное чувство пронзило все его тело и в мгновение отключило разум, он чувствовал своей грудью тёплое, упругое тело своей девушки, её запах, её прикосновения, её губы, руки… И все это будоражило его разум, а тело жило и действовало само по себе.
Находясь словно в тумане, он нежно прикасался, гладил, целовал свою девушку, чувствуя, как и её руки настойчиво скользят по его спине, шее и затылку. Последнее, что он увидел, находясь еще в сознании, это полную обнаженную грудь
Светланы…
Сознание вернулось к ним, когда над речкой загорелись первые звёзды. Одна звезда, самая большая ярко светила, словно только для них двоих. Светлана и Артём, крепко обнявшись, лежали под тёплым пледом и пытались восстановить дыхание. Артём поцеловал Свету в макушку и прижал её к себе.
- Полярная звезда… - А я тебя люблю…Артем… - А я тебя очень люблю. Светка-конфетка!
Светлана приподнялась на локте и посмотрела в глаза Артёму.
- Тёмка, мы теперь, вроде как стали взрослыми! - Это с какой стороны посмотреть! Спишь-то ты всё равно с плюшевым мишкой! - Ах, ты! Откуда ты знаешь? - А я сам видел, своими глазами! - Ты за мной подглядывал! - Маленько! Когда я у тебя в гостях был, ночью не спалось, и я решил зайти к тебе за какой-нибудь книжкой или журналом, а ты спала в розовой пижаме с зайками. И с медведем! Стыд! Позор! Такая большая девочка!
Света хлопнула Артёма по руке.
- А-а! Вот почему ты все утро ходил с издевательской улыбкой! Бессовестный! - Да. Зато я с машинками не сплю! Вот поженимся, я твоего медведя в форточку выброшу! - И будем спать вместе! - Точно! Когда свадьбу запланируем? - Я думаю через три года в этот день. Семнадцатого июня. - Я согласен. Семнадцатого июня. Ты устала? - Если честно, спать хочется. Много всего сегодня произошло…
Артём посмотрел на Свету и погладил по щеке.
-Ты жалеешь об этом? - Нет. Нисколечко! Если честно, я всё смутно помню… - И я… Света, я самый счастливый на свете! Извини за каламбур! - Извиняю. Я тоже. Давай поцелуемся и поедем домой. - Супер предложение! Давай после поцелуя оденемся!
Света хихикнула и сложила губки бантиком для поцелуя.
Артём и Светлана возвращались с речки другими людьми. Мужчиной и женщиной. Странное это ощущение – взросление! Хочется одного, а делаешь совершенно другое. Хочется прыгать и визжать от радости, а ты лишь сдержанно улыбаешься…
Хочется навзрыд плакать, роняя слёзы на родную грудь, а ты их прячешь и делаешь вид, что все у тебя хорошо. Серьезное это дело, взросление…
Примечание ОЛЛИ к 15 главе. А через два дня была Последняя Великая Битва. И сошлись мальчики - зайчата из армии Света и вышли против них мальчики - бельчата из армии Тьмы. И по Промыслу Божьему закончились у них патроны. А остались у них только орешки и морковки. Орешки для того чтобы думать и морковки, чтобы всё надуманное было кому передать.
Двадцатого июня состоялись проводы Артёма Бачинского в ряды... армии. Провожать дорогого сыночка родители решили на лоне природы. Уютное летнее кафе «Лиана» было арендовано для проведения «торжественной» части, где собралось человек сто: одноклассники, друзья, близкие и дальние родственники, соседи, которые очень вкусно, под весёлые популярные песни провожали всеми обожаемого Артёмку. Светлана со Стриженовыми решили заявиться на проводы «красиво», поэтому придумали эффектный сюрприз для виновника. Маринка притащила откуда-то меховые прикольные костюмы белочек и зайки, Юлька придумала смешную «кричалку», посвященную Артёму, ну а Светлане пришлось просто с этим смириться. В общем, выглядело это так: в кафе зазвучала весёлая музыкальная заставка на тему «в мире животных», распахнулась дверь и в центр веранды выскочили две рыжие «белочки»-Стриженовы и симпатичная белая меховая зайка-Света. В руках у них были корзинки с орехами, а Светлана держала в руках большой пучок морковки. Белочки допрыгали до микрофона первыми.
- Мы маленькие белочки, Рыженькие девочки, К вам на проводы пришли, И припасы принесли, Вот Артём тебе орешки, Щёлкай ты их без спешки, Ты запрячь их под матрас, Кушай ночью, ровно в час! А как кончатся орехи, Нам звони ты без помехи! Если нужно будет, - вот, Мы накормим целый взвод! В общем, силы пополняй, Наши дупла защищай!
Все провожающие весело зааплодировали Стриженовым. Пришла очередь «зайки».
- Дорогой ты мой Артём! Ты послушай вот о чём – Вот морковочки пучок, Витаминный твой паёк! Для тебя её растила, Поливала и холила, Хрумкай ты её везде – Под водой и на земле! Если кончатся патроны, А врагище тут как тут – Тресни в лоб его морковью, Пусть он знает, как ты крут!
Гости весело рассмеялись и зааплодировали обаятельной «зайке». Артём просто упал на стол от смеха, он мог ожидать всего, что угодно от Стриженовых, но от Светланы! Это было неожиданно и так приятно!
Артём и Светлана (Избранное) Автор: Светлана Бусикова
люби, говорю, люби, говорю, не кусь, спиной шерстяной прижимайся ко мне, люби, так ночь наступает, а я в любовь облекусь, и буду гладить, и спрячусь в её глуби.
а он отвечает кусь, говорит я есть, я, может быть, не любовь, а благая весть, я, может, вообще не чтобы я сам любить, а чтобы вот так среди ночи с тобой говорить.
я есть, говорит, посмотри, я совсем другой, и нос у меня непохожий на твой, и шерсть, живот мой роскошен, как поле поздней весной, и розов мой рот, и уши остры, я есть.
я есть, я радость небесная, я другой, так гладь моё горло и уши мои тереби, учись понимать язык полуночный мой, люби, говорит, люби, говорит, люби.
Автор: Анна Долгарёва
.. Артём ещё оставался сидеть у костра. Он был трезвее своих товарищей и потому не особо его клонило в сон. Наоборот, не хотелось ему спокойствия. Если бы сейчас он находился в баре или в каком-нибудь клубе, обязательно затеял бы с кем-нибудь драку. Но здесь, на берегу водохранилища, драться было не с кем. Поэтому Красавчик решил просто прогуляться вдоль берега. Он встал на ноги, почувствовал, как кровь, подогретая алкоголем, разносит тепло по всему телу. Из-за облака выглянула полная луна. Её бледный лик в окружении звёзд отображался в тёмных водах. Неожиданно в кустах за палаткой раздался хруст лежащих на земле веток. Молодой мужчина силился разглядеть, кто из его товарищей ещё не спит.
-Петрович!-позвал он,-это ты?
Ответа не было.
-Олег?
Молчание.
-Влас?
И вновь никто не ответил. Но кто-то продолжал наступать на ветки. Артём был не из трусливых, к тому же желание подраться никуда не делось. Он, немного шатаясь, пошёл в сторону, откуда доносился звук.
Артём зашёл за палатку и остановился как вкопанный. Его пьяные глаза различили тёмный силуэт. Приглядевшись, Красавчик понял, что это женщина, одетая в какие-то лохмотья и стоящая к нему спиной. Луна ярко освещала стоянку рыбаков, и Артёму показалось, что у женщины неестественно костлявые руки. Мужчина решил, что перед ним лицо без определённого места жительства. Он достал из кармана небольшой фонарь.
-Эй!-крикнул рыбак подозрительной гостье,-вам чего тут надо? Может, помощь нужна?
Женщина издала какой-то стрекочущий звук, что немало удивило Артёма.
-Я к вам обращаюсь, дамочка!-сердясь крикнул он и направляя на неё включённый фонарь,-если я могу вам чем-то помочь, скажите. Если вам помощь не нужна, проваливайте отсюда!
Женщина начала медленно разворачиваться к мужчине лицом, но лица её он так и не увидел. Вместо лица у загадочной женщины оказалась отвратительная морда! На серой коже зияла окровавленная пасть с острыми клиновидными зубами. Женщина таращила на Артёма единственный глаз, располагавшийся во лбу. Рыбак дико закричал, но закашлялся от собственного крика. Он отскочил назад, споткнулся о еловый корень и упал. Чудище приблизилось к нему и протянуло свои костлявые руки. Воздух наполнился отвратительным смрадом, от которого Артём чуть не потерял сознание. Он почувствовал, как из его груди вытекает что-то невидимое, как будто внутренние силы покидали его. Ужасная женщина открыла свой кровавый рот, показав свой чёрный раздвоенный, как у змеи, язык.
-Что ты такое?!-заорал Артём,-пошла вон!
Он отчаянно шарил руками по земле. Его дрожащие пальцы нащупали палено. Артём схватил палено и запустил его в чудовище. Послышалось ужасающее рычание.
-Эй! Что случилось? -донёсся из палатки голос Власа, разбуженного шумом.
Чудище моргнуло глазом, зашипело и стало удаляться к лесу. Сердце Артёма колотилось, его трясло. Ужас выгнал весь хмель из головы. Жуткая женщина скрылась за деревьями. Красавчик не мог встать, так как ноги его налились свинцом. Он на четвереньках пополз к палатке.
-Мужики! Мужики! -орал он,-просыпайтесь! Чудовище! -Ты что, спятил?-недовольно проворчал Влас,-что орёшь посреди ночи? -Там жуткая тварь! Там, в лесу! -Что у него, «белка» что ли?-сонно пробормотал Олег,-и пили ведь не так много... -Придурки, вставайте!-истерично вопил Артём,-сюда что-то приходило из леса!
Влас и Олег вылезли из палатки, прихватив с собой фонари и ругаясь.
-Где твоё чудище?-спросил Влас. -Вот за теми деревьями скрылось,-указал Артём на высокие сосны. -Пойдём, Олег, посмотрим, что за диво дивное здесь бродит,-сказал Влас.
Мужчины, включив фонари, принялись обшаривать опушку леса. Петрович настолько был пьян, что даже громкие вопли молодого товарища его не разбудили.
-Да нет там никого!-вернувшись к палатке сообщил Влас.
Олег покачал головой и сказал:
-Слушай, Тём, давай спать. Никаких чудищ в лесу нет, по крайней мере в этом месте. Если страшилище и было, то только в твоём воображении. -Тебе пить точно нельзя,-сказал Влас.
Артём сел на бревно у потухшего костра. Друзья постояли у палатки какое-то время, потом им удалось уговорить Артёма залезть внутрь. Все трое укутались в спальники. Мужчины прислушивались к ночным шорохам, пока их не сморил сон.
Страшная ночь подходила к концу. Тусклый свет коснулся макушек деревьев.
Лихо для лиходея (Отрывок) Автор: Светлана Катеринкина
Тонзиллит достаточно часто вызывается гемолитическим стрептококком группы А который сам по себе не страшен, хотя приводит к таким заболеваниям как ангины, аденоидиты, фарингиты, а опасен тем что вызывает такие осложнения как пиелонефрит, ревматизм, ревмокардит, малая харэя (*)
Айзикович Борис Леонидович (Педиатр) ____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) малая харэя - От греческого choreia (пляска). Заболевание проявляющаяся непроизвольными быстрыми, беспорядочными, неритмичными, нестереотипными подергиваниями различных мышечных групп.
Пациент оперируется в положении лёжа. Его укладывают на бок. После того, как начинается действие анастетика, как и в ходе операции «удаление почки» (предположим эта левая почка, прим. ОЛЛИ), больной надёжно фиксируется.
Хирург делает поясничный надрез дугообразной формы, длиной 10 – 12 см, используя послойный разрез. Иссечение тканей, в ходе оперативного вмешательства, неизбежно вызывает кровотечение. Чтобы его уменьшить, используется эластичный зажим, которым перекрывается почечная ножка, и, соответственно, все кровеносные сосуды в оперируемом органе.
Далее необходимо осуществить удаление поражённой части органа. Для этого выполняется клиновидная резекция. Операция продолжается сшиванием двух лоскутов ткани, образовавшихся после данной манипуляции. На следующем этапе выполняется установка дренажа. Специальная трубка подводится к месту резекции и выполняет функцию контроля отделяемого. На заключительной стадии, хирург зашивает разрез.
Возможные осложнения
Данная операция дает последствия, аналогичные тем, которые сопровождают процедуру «удаление почки»:
может вызывать нарушения органов или тканей, расположенные вблизи от оперируемого; потеря крови.
Осложнения при резекции
Открытая операция резекции не столь опасна осложнениями, как операция по удалению почки. Объясняется это просто - ткани травмируются на порядок меньше, меньше и степень агрессивного воздействия на них.
Однако практика показывает, что и после резекции иногда могут проявиться такие же осложнения, которые нередки после операции по удалению почки. Большая часть осложнений, чаще всего, проявляется в послеоперационном периоде.
Речь идёт о следующем:
инсульт; пневмония; инфаркт миокарда. В ряду проблем послеоперационного этапа стоит тромбоэмболия ветвей лёгочной артерии. После подобной операции могут появляться ателектазы и тромбофлебиты.
М а к с и м А л е к с а н д р о в и ч Р Я Б О В руководитель Центра Урологии, Андрологии и Онкоурологии (*)
(*) и Онкоурологии - Онкоурология. Раздел медицины, находящийся на стыке онкологии, урологии, андрологии и гинекологии и изучающий доброкачественные и злокачественные опухоли мочеполовой системы (почек, мочевого пузыря, предстательной железы, полового члена), их этиологию и патогенез, методы их профилактики, диагностики и лечения.
Я не могу быть больше с ней. Я не могу быть больше с ней.
Отпусти меня…не держи… Не приходи во снах, не разговаривай со мной тогда, когда все остальные умолкнут. Отпусти меня – не вспоминай меня, не проклинай меня, не благодари меня. Отпусти меня – как отпускает туча свои снежинки, как солнце отпускает свои лучики по всему свету, забывая о них. Отпусти меня – и пусть забвение заполнит память обо мне, и ты однажды даже не вспомнишь, как меня зовут. Отпусти меня – и пусть твои сны наполнятся теплом первого весеннего солнышка, а среди летнего зноя пусть тебе приносит прохладу ветер, несущий свежесть моря… Отпусти меня – и разреши мне уйти, чтобы позабыть дорогу, чтобы пески скрыли все следы, чтобы звезды не указывали пути к тебе, чтобы ночь не звала за собой по лунной дорожке. Отпусти меня – и закрой дверь за собой, и отключи звонок, и не откликнись на мой стук, и не услышь моих шагов… Отпусти меня – и пусть мои слова отражаются эхом от скал твоего молчания, и тогда я смогу услышать себя… Отпусти меня – я сама слишком слаба, что уйти… Отпусти меня, прогони меня… Отпусти меня, не подавай руки, когда я упаду, пройди мимо… Отпусти меня…
Отпусти меня Автор: Лана Гнедко
Я не могу быть больше с ней. Я не могу быть больше с ней.
Когда на сердце кирпичи, В душе тоски река, Вокруг тебя одни врачи И лечат наверняка, Тебе прописан жизненный путь, И он един пока – Дверь, коридор, аптека и Настойка Боярышника!
И мы уже не мрём с тобой – Тверда судьбы рука! Исходит мрак, уходит боль, Бежит от нас тоска! Сплины и мрак ушли в поход На долгие века, А к нам в приход уже идёт Настойка Боярышника!
Когда на сердце кирпичи, В душе тоски река, Вокруг тебя снуют врачи И лечат наверняка, Только она и вернёт тебя в мир – Надежна и легка! О, небом данный эликсир – Настойка Боярышника!
Настойка Боярышника Автор: Шевцов Дмитрий Валериевич
Я служила в этом доме вот уже больше десяти лет. Когда впервые переступила его порог, Дэвид был озорным десятилетним мальчишкой. Он любил прогуливать уроки, таскать с кухни сладости и досаждать горничным. Сколько же бед я от него натерпелась, пока мы не нашли общий язык и не подружились.
Он был младшим сыном госпожи и, по её собственным словам, совершенно неуправляемым ребёнком. Видимо, только по причине моих с ним хороших отношений я и завоевала её доверие. Сама Элеонора Бренан была страшной женщиной. Овдовев в молодом возрасте, она осталась с тремя малолетними детьми на руках и шатающимся судоходным бизнесом мужа. Партнёры всеми силами старались уговорить женщину отказаться от участия в работе компании и преспокойно жить в загородном поместье на положенные её семье дивиденды. Но госпожа оказалась на редкость целеустремлённой женщиной.
Она не просто сохранила компанию, благодаря ей имя Бренан сейчас известно по всему миру. Её лайнеры курсируют на самых популярных маршрутах, а отели сети Бренан Плаза открыты в двадцати трех крупнейших городах мира. Состояние семьи увеличилось в сотни раз, только вот на любовь к этой семье у госпожи не оставалось ни сил, ни времени, ни желания. Дав своим детям лучшее образование, она посчитала свой родительский долг выполненным и потребовала платить по счетам.
Старший её сын - Энтони - на настоящий момент возглавил Американский филиал компании. Его же готовили в основные наследники корпорации и женили на немного странной принцессе Уэльской. На мой взгляд, у той были серьёзные проблемы с головой, но госпожа считала, что при своём титуле Мариэн вправе позволить себе любые странности. Главное, что теперь корпорация никогда не потеряет своего влияния в Англии. Как бы ни шли дела у нерешительного Энтони, ссориться с зятем короля никто не посмеет.
Элизабет Бренан тоже послужила на благо компании. Ради освоения нового и перспективного направления её выдали замуж за индийского раджу и отправили в далёкую страну жары и специй.
Дэвида в возрасте тринадцати лет послали в престижную американскую школу с перспективой последующего получения высшего образования на другом континенте. В этом не было бы ничего страшного, если бы мальчик ещё в детстве не попал в кораблекрушение, в котором и погиб его отец. Он панически боялся воды и кораблей. Страх был настолько велик, что Дэвид даже решился на побег.
Я отыскала его в старом родовом поместье в пригороде Лондона и неделю уговаривала послушаться мать. Мы сделали для него деревянный талисман, который, по моим заверениям, должен был защитить его в пути, и придумали стихотворение, усмиряющее бурю. Мальчику так хотелось верить в чудо, что, понимая неизбежность своего путешествия, он даже меня убедил в чудодейственности выбранных нами методов защиты. Уже с первого года работы в этом доме я чувствовала себя ответственной за судьбу этого ребёнка, словно была его старшей сестрой. Так же относился ко мне и он. Девять лет учёбы в Америке он каждый год присылал мне открытки на день рождения и подарки на Рождество. Вначале были ещё и письма, но этот период быстро закончился. Я же, осталась в хозяйском доме и, постепенно, дослужилась до старшей горничной. Моей обязанностью было организовывать работу слуг по содержанию дома в идеальном порядке и обучать новых горничных по стандартам миссис Бренан.
Моя собственная личная жизнь осталась за бортом. В начале желания выходить замуж даже не возникало, работа занимала всё моё время. А потом выяснилось, что как только мой возраст перемахнул через двадцатилетний рубеж, я, по сути, стала никому не нужна. Вокруг столько молодых и красивых девушек в самом расцвете сил и здоровья для рождения многочисленных наследников, что связываться с засидевшейся старой девой никто не собирался.
* * *
Молодой господин вернулся в Англию полгода назад. Только вот в вошедшем через парадную дверь мужчине уже не было ничего общего с тем мальчишкой, который махал мне с палубы тихоокеанского лайнера несколько лет назад. Разве что изредка появляющаяся на лице весёлая улыбка, да и та уже настолько пропитана мужественностью, что мой мозг отказывался видеть в этом юноше ребёнка.
Ведь даже в росте мы поменялись местами. Уезжая, он едва доставал мне до плеча, сейчас же, чтобы посмотреть в глаза господина, уже мне приходилось поднимать голову. Я влюбилась в него почти мгновенно. Стоило ему пройти мимо и подмигнуть украдкой, как моё сердце начинало биться в два раза быстрее. В довершении к этому, госпожа распорядилась сделать меня его личной горничной, и теперь я с полным правом могла видеть его почти двадцать четыре часа в сутки.
Конечно, я понимала, что моя любовь недопустима. Ему двадцать два года, он молодой, статный, образованный и богатый мужчина голубых кровей. А мне уже двадцать семь, хоть я и выгляжу моложе своего возраста. Я бедна, не получила никакого мало-мальски приличного образования выше церковной школы и полностью завишу от благосклонности госпожи Бренан.
Мои чувства были только для меня, и я не собиралась делиться ими с кем бы то ни было. Мне вполне хватало взгляда на мужчину, ставшего моим идеалом и несбыточной мечтой.
* * *
День затянулся надолго. Благодаря чрезмерным "стараниям" новенькой горничной, я с обеда и до самого вечера вертелась как белка в колесе. После заката хотелось упасть на кровать и не просто уснуть, а провалиться в небытие. Но молодой господин задерживался, а я была обязана дождаться его возвращения. Понимая, что отдохнуть на территории кухни мне попросту не дадут возможности, я воспользовалась случаем и проскользнула в кабинет мистера Бренана. Присев в кресло, я была абсолютно уверена, что услышу, как к дому подъедет его громыхающая игрушка, называемая автомобилем, но этого не произошло.
- Анна, - нежно прошептал над ухом любимый голос. - Вы так устали?
Улыбнувшись своим мыслям, я сладко потянулась и распахнула глаза. На осознание происходящего ушло несколько секунд. Дэвид стоял возле кресла и насмешливо улыбался, а за его спиной стояли трое мужчин и с любопытством наблюдали за моей реакцией.
- Простите, - пробормотала я, резко поднимаясь с кресла. - Желаете чаю или, возможно, ваши гости хотели бы что-то покрепче?
Затекшие после сна ноги предательски подкосились, и, спустя мгновение, я оказалась в объятиях своего хозяина.
- Анна, - ничуть не удивился такому повороту молодой господин. - Конечно, чаю. Но мы не столь нетерпеливы, чтобы так торопиться. Отдышитесь сначала.
Легко ему говорить, отдышитесь, да у меня дыхание перехватило от ощущения его горящих рук на моей спине.
- Это та самая Анна? - шагнул к нам навстречу один из гостей. - Да, - коротко ответил мистер Бренан. - Так что держи свои шуточки за зубами, а руки в карманах. - Поосторожнее на поворотах, - засмеялся другой незнакомец. - Мы не посмеем обидеть столь очаровательную девушку. Анна, принесите-ка нам лучше виски?
Вернувшись в комнату с напитками, я постаралась как можно быстрее поставить их на стол и откланяться.
- Анна, задержитесь на минуту, - уже в коридоре окликнул меня Дэвид. - Я кое-что привёз для тебя из Америки. Но всё забываю отдать. На его ладони лежал небольшой деревянный кулон, украшенный разноцветными нитками, камушками и перьями. Я нерешительно посмотрела на его руку и поставила поднос.
- Повернись, - скомандовал молодой человек. - Это индейский талисман. Говорят, он приносит удачу и отпугивает злых духов, - пояснил он, надевая странное украшение мне на шею.
Сын моей хозяйки (Отрывок) Автор: Савельева Екатерина Викторовна
Если только мой труд сегодня увенчается успехом! Если мне удастся загипнотизировать себя в двойственную личность, физически проявиться! Даже современная психология утверждает, что это возможно сделать. Спиритуализм верит в свои возможности. Древние дали мне ключ к решению проблемы, как они это делали раньше… Альхазред знал много вещей - и этот груз знаний свёл его с ума.
Два тела! Как только я смогу достигать этого состояния по своему желанию, я обрету ключ к власти, которая всегда отвергалась людьми. Бессмертие, возможно; это лишь шаг вперёд. После этого не будет необходимости скрываться, не будет необходимости выставлять мои исследования как безвредное хобби. Мечтатель, да? Я покажу им!
Роберт Блох - Самоубийство в кабинете (Отрывок) Автор: Роман Дремичев
Вчера земле доверил я Твой корень преданной рукою, И с той поры мечта моя Следит с участьем за тобою.
Словам напутственным внемли, Дубок, посаженный поэтом: Приподымайся от земли Всё выше, выше с каждым летом.
Поэт: Афанасий Фет — К молодому дубу (Избранное)
Я оказался в его доме совершенно случайно. Знакомая снимала квартиру как раз напротив, а я её, бывало, навещал. Дом гостиничного типа – длинный коридор, один на этаж и двери. Подруга общительная, и быстро нашла общий язык с соседями. И чего она там про меня говорила, не знаю. Но в технике я действительно разбираюсь немного. Пришёл как-то, а соседка - бабушка - тут как тут. Просит телевизор наладить, кот провод оборвал, а самим никак. Ладно, иду.
И первое, что я увидел, когда вошёл в комнату – парадный портрет Сталина в деревянной раме метр на полтора буквально. Ну, думаю, попал. Не то что Сталин мне неприятен, но чего-то сразу вспомнил своего деда – белогвардейца. Мой ещё у Деникина служил. Из Крыма уйти не успел, но повезло, в расход не пустили. Отправили канал рыть в Голодную Степь, вот там он затерялся, и всю войну там пробыл. Не воевал, не сложилось. Сам я деда не помню, мне год был, как его не стало. Бабушка говорила, живого места на нём не было. А ещё говорила, бывало, когда выпьет, клял большевиков по чём свет стоит. Дескать, за Советы никогда не пойдёт. Так и не пошёл. Может по состоянию здоровья. Не знаю. Но белогвардейщиной я пропитался насквозь. Гены, наверное.
И вот смотрю я на портрет Вождя Народов и тут дед Василь и выходит. А я уже у телевизора кручусь, антенну поправляю. Наладил как раз, поворачиваюсь и вижу его лицо и как-то не по себе стало. Легко ли смотреть на увечья? Хотя видал я всякое, да и смотрю, дед приветливый, бойкий. Жена его рядом крутилась. Ей интересно, что за фрукт к соседке ходит, а дед ей, мол, ступай бабка на кухню, чай ставь, нечего в мужской разговор встревать. Но не строго, а с юмором, с огоньком. Дескать, не маячь тут, шевелись, двигайся, тебе полезно. Словом, дед боевой, подтянутый, крепкий, озорной, жизнь и война его не сломали. Разговорились, выслушал его историю. Когда жена вышла, между прочим, интересовался, как моя подруга, не шибко ли вредная. Поведал, и сам бы не прочь к ней заглянуть, но бабка тут. И жених, мол. Так он меня назвал. А сам хитро щурится единственным глазом и смеётся.
Я удивлялся его энергии и думал. Вот что значит мужик, вот что значит настоящий солдат. Ведь горя хлебнул, никому не пожелаешь, но не ноет, не стонет, не запил, не загнулся, а живёт и радуется каждому дню. Пусть не в хоромах, а в малогабаритной квартире, но в чистой, уютной и в ладу с соседями. И всего ему хватает, словом не обмолвился о нужде. И история его лишь короткий эпизод длиною в жизнь, тонкая линия, едва заметный штрих к портрету эпохи. И к портрету Сталина.
- Знаешь, - сказал он мне. – Ещё с детства меня учили. Ввязался в драку – дерись. Встал на чью-то сторону, стой до конца. Я – солдат. Я присягу давал. Никто из моих однополчан никогда не предавал Родину и своих командиров. И я не предам. Пусть висит, пока я жив.
И я почему-то подумал - пусть висит. Он это заслужил.
