.. а также, неоднократно, рекомендовал лечение подорожником
А здоровье? Уж не наше ль
Славно крепостью стальной?
Но скорее немца кашель
Схватишь, друг любезный мой.
Здесь и русская натура
Не защита, трынь - трава!
Уж у нас архитектура
Летних зданий такова!
Словно доски из постели,
Наши стены толщиной,
И в стенах такие щели,
Что пролезешь с головой.
Дует в спину, дует в плечи,
Хоть закутавшись сиди, -
Беспощадно гаснут свечи
И последний жар в груди.
А здоровье? Уж не наше ль... (отрывок)
Автор: Николай Некрасов
VII ( Фрагмент )
В 1886 году бухарестский профессор Петреску предложил лечить крупозное воспаление лёгких большими (раз в десять больше принятых) дозами наперстянки (*).
По его многолетним наблюдениям, смертность при таком лечении с 20 – 30 % понижалась до 3 %, болезнь обрывалась и исчезала, «как по мановению волшебного жезла».
Доклад Петреску о его способе, сделанный им в Парижской медицинской академии, обратил на себя общее внимание, — сообщенные им результаты действительно были поразительны.
Способ стали применять другие врачи — и в большинстве случаев остались им очень довольны.
Я заведовал в то время палатою, где лежали больные крупозною пневмонией.
Прельщённый упомянутыми сообщениями, я, с согласия старшего ординатора, решил испробовать способ Петреску.
Только что перед этим я прочёл в «Больничной газете Боткина» статью д-ра Рехтзамера об этом способе.
Хотя он и находил надежды Петреску несколько преувеличенными, но не отрицал, что некоторые из его больных выздоровели именно только благодаря примененному им способу Петреску; по мнению автора, способ этот можно бы рекомендовать как последнее средство в тяжёлых случаях у алкоголиков и стариков.
«Ни в одном из моих случаев, — прибавлял д-р Рехтзамер, — я не мог констатировать смерти больного в зависимости от отравления наперстянкой».
В мою палату был положен на второй день болезни старик - штукатур; всё его правое лёгкое было поражено сплошь; он дышал очень часто, стонал и метался; жена его сообщила, что он с детства сильно пьёт.
Случай был подходящий, и я назначил больному наперстянку по Петреску.
Подписывая свой рецепт, я невольно остановился, — так поразил он меня своей необычностью. На нём стояло:
Rp. Int. Digitalisex 8,0 (!): 200,0
DS. Через час (!) по столовой ложке.
Это значит: настой двухсот граммов воды на восьми граммах наперстянки, а восклицательные знаки, по требованию закона, предназначены для аптекаря: высшее количество листьев наперстянки, которое можно в течение суток без вреда дать человеку, определяется в 0,6 грамма; так вот, восклицательные знаки и уведомляют аптекаря, что, прописав мою чудовищную дозу, я не описался, а действовал вполне сознательно…
Я перечитывал свой рецепт, — и эти восклицательные знаки смотрели на меня задорно и вызывающе, словно говорили:
«Да, давать человеку больше шести десятых грамма наперстянки нельзя, если не хочешь отравить его, — а ты назначаешь количество в тринадцать раз более дозволенного!»
Я вышел из больницы, а восклицательные знаки моего рецепта неотступно стояли перед моими глазами.
Мне вспоминались слова д-ра Рехтзамера:
«Ни в одном из моих случаев я не мог констатировать смерти больного в зависимости от отравления наперстянкой».
— Ну, а если на мою долю выпадет печальная необходимость «констатировать смерть от отравления наперстянкой», — наперстянкой, выписывая которую я сам ставил такие красноречивые восклицательные знаки?
На следующий день больному стало хуже; он тупо смотрел на меня потускневшими глазами, кончик его носа посинел, пульс был по-прежнему частый, и появились перебои.
Отчего это всё, — от наперстянки или несмотря на неё?
У больного сердце было слабое, и явления могли обусловливаться естественным процессом, с которым наперстянка ещё не успела справиться.
«А если это от наперстянки?» — мелькнула у меня мысль.
Я подавил в себе эту мысль: ведь уж многие испытывали способ и нашли, что он действует хорошо. Я снова выписал больному наперстянку.
Через два дня старик умер при всё усиливающейся сердечной слабости и оглушении.
У ворот больницы я встретил его жену; она шла из покойницкой, низко надвинув платок на опухшие глаза, и что-то глухо говорила себе под нос.
Со смутным чувством стыда и страха перечитывал я скорбный лист умершего: подробное изо дня в день описание течения всё ухудшающейся болезни, рецепты, усеянные восклицательными знаками, и в конце — лаконическая приписка дежурного врача:
«В два часа ночи больной скончался»…
Мне было странно, — в каком бреду действовал я, назначая своё лечение, непроверенное, дерзкое?
Может быть, старик всё равно бы умер, но могу ли я поручиться, что смерть вызвана не тем чудовищным количеством сильно действующей наперстянки, которое я ввёл в его кровь?
И это в то время, когда для борьбы с болезнью и без того требовались все силы организма…
Вскоре я прочёл во «Враче» статью д-ра Рубеля, который, тщательно разобрав свои собственные опыты, опыты Петреску, его учеников и сторонников, неопровержимо доказал, что «способ Петреску причиняет во многих случаях явный, иногда даже угрожающий жизни вред, и можно только посоветовать возможно скорее предать его полному забвению».
Я решил применять впредь на своих больных только средства, уже достаточно проверенные и несомненные.
Чем больше я теперь знакомился с текущей медицинской литературою, тем все больше утверждался в своём решении. Передо мною раскрылось нечто ужасающее.
Каждый номер врачебной газеты содержал в себе сообщение о десятках новых средств, и так из недели в неделю, из месяца в месяц; это был какой-то громадный, бешеный, бесконечный поток, при взгляде на который разбегались глаза: новые лекарства, новые дозы, новые способы введения их, новые операции, и тут же — десятки и сотни… загубленных человеческих здоровий и жизней.
Одни из нововведений, как пузыри пены на потоке, вскакивали и тотчас же лопались, оставляя за собой один - другой труп.
Проф. Меринг, заставляя животных вдыхать пентал, нашёл, что вещество это представляет собою очень хорошее усыпляющее средство.
После этого д-р Голлендер испытал пентал на своих больных и получил блестящие результаты.
На съезде естествоиспытателей и врачей в Галле, в сентябре 1891 года, он дал о пентале самый восторженный отзыв.
«В настоящее время, — заявил Голлендер, — пентал по верности действия и по поразительно хорошему самочувствию после наркоза представляет наилучшее обезболивающее для кратковременных операций: он не производит дурных последствий, и применение его не представляет никакой опасности; он не оказывает никакого вредного действия ни на сердце, ни на дыхание…»
Широкою рукою стали испытывать пентал.
Через полгода д-р Геглер сообщил, что у одного крепкого мужчины пентал вызвал одышку с синюхою и в заключение остановку дыхания; его удалось спасти только благодаря принятым энергичным мерам оживления.
Через два месяца после этого в Ольмюце умерла от вдыхания пентала дама, у которой собирались выдернуть зуб.
Около этого же времени «Английский зубоврачебный журнал» сообщил, что после вдыхания десяти капель пентала умерла 33-летняя женщина, страдавшая зубной болью.
У д-ра Зика умерли от пентала двое — здоровый, крепкий мужчина и молодая девушка с поражением тазобедренного сустава, но в остальном крепкая и здоровая…
Прошло всего полтора года после сообщения Голлендера.
На съезде немецких хирургов профессор Гурльт выступил с докладом о сравнительной смертности при различных обезболивающих средствах.
Опираясь на громадный статистический материал, он показал, что в то время, как эфир, закись азота, бромистый этил и хлороформ дают одну смерть на тысячи и десятки тысяч случаев, пентал дает одну смертность на 199 случаев.
«От наркоза пенталом, — вполне основательно заключил профессор Гурльт, — по имеющимся до сих пор данным, следует прямо предостеречь».
И пентал бесследно исчез из практики…
А кто не помнит победного шествия и позорного крушения коховского туберкулина?
Тысячам туберкулёзных широкою рукою впрыскивался этот прославленный туберкулин, и через два года выяснилось с несомненностью, что он ничего не приносит, кроме вреда.
Такова была история тех из предлагавшихся новых средств, которые по испытании оказывались негодными.
Судьба других новых средств была иная; они выходили из испытания окрепшими и признанными, с точно установленными показаниями и противопоказаниями; и всё - таки путь их шёл через те же загубленные здоровья и жизни людей.
из книги Викентия Вересаева - «Записки врача»
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________
(*) дозами наперстянки - Наперстянка, или Дигиталис. — род травянистых растений, входящий в семейство Подорожниковые.
