Материк ... Остров ...

Ты в Лондоне, а я, мой друг, в Париже.
Тебя я, милый, в чашке кофе вижу,
...

А ты пьёшь чай.
...

А с ним воспоминания вдыхай,
И страсть мою, и нежность не минуя,
И вновь сольются в жарком поцелуе
Парижский кофе и английский чай.

                                                                      Парижский кофе и английский чай
                                                                                  Автор: Дмитриев Жорж

Глава 6. Декадентщина (Фрагмент)

Крепчайшее рукопожатие временно независимым силам планеты, строгий одобряющий взгляд Врангелю, и, не торопясь, понимая и заботы охраны, подготавливающей путь, и сохраняя, естественно, классовую солидность, товарищ Протопопов отбыл.

После отбытия за бродячим завтраком воцарилась мёртвая зыбь.

Официальные гости быстро перешёптывались между собой.

Полуофициальные и неофициальные писатели (а среди приглашённых были и такие едва ли не подзаборные представители русской творческой мысли) хихикали между собой.

Кто из них предполагал, что вблизи увидит один из портретиков?

Такое возможно только в «Курьере», ребята, нет - нет, в самом деле мы живём во времена чудес.

Дипломаты, загадочно улыбаясь, заговорили тут же о балете, о спорте, о русском шампанском, постепенно начали подтягиваться к выходу — такая работа.

Журналисты собрались вокруг Лучникова, делали вид, что заняты светской болтовней, а на самом деле поглядывали на него, ждали statement (*).

— Господа! — сказал Лучников. — Формула взаимности, предложенная Тимофеем Лукичом Протопоповым, редакцию газеты «Курьер» вполне устраивает. ЮПИ, АП, Рейтер, РТА, Франс Пресс, АНСА и прочие, включая трёх японцев, чиркнули в блокнотах новомодными «монбланами» (**) в стиле «ретро».

Завтрак заканчивался.

— Что же ты, Андрей, так унижаешься, смотреть на тебя противно, — сказал на прощание Гангут, — причислил - таки себя к прогрессивному человечеству.

— Скоро ли на Остров возвращаетесь, Андрей Арсениевич? — спросил на прощание международный обозреватель из «Правды» и хмыкнул, не дожидаясь ответа, дескать, «пора, пора».

— Как в целом? — спросил на прощание Лучников Кузенкова.

Тот только улыбнулся на прощание; улыбка была ободряющей.

— Почему вы никогда не позвоните, Андрюша? — спросил на прощание один из «букетиков». — Позвонили бы, посидели бы, поболтали бы, вспомнили бы былое.

Зал очень быстро пустел, а за окном начинался моросящий дождь.

Удручающий день тлел в конце Кутузовского проспекта.

Неловкость, вздор, полная никчёмность и бессмысленность «общего дела», Общей Идеи, Общей Судьбы, всякой деятельности, всякой активности, глухая тоска и постыдность терзали А. Лучникова, в молчании стоящего у окна.

Пустые бутылки и ошмётки еды, обгрызенный калач со следом губной помады, будто тампон, — вот результаты бессмысленного «завтрака с шампанским».

Бежать в Новую Зеландию.

Тут голос Татьяны достиг его слуха:

— Пока, Андрей! Он вздрогнул, отвернулся от окна. Впервые мысль о ферме в Новой Зеландии не соединилась у него с Таней, и это его испугало.

Зал был почти уже пуст.

Лишь в дальнем углу в кресле вызывающе хохотал напившийся, всё же один «букетик» (кажется, Лора, бывшая танцорка мюзик - холла) да возле неё трое каких-то молодчиков деловито обсуждали вопрос — кто возьмёт на себя джентльменские обязанности по доставке «букетика» в более подходящую диспозицию.

Таня стояла в дверях.

Десятиборец держал её под руку. Она смотрела на него растерянно, и поза какая-то была неловкая и скованная.

Могла бы, конечно, уйти, не прощаясь, но вот напоминаю о себе. Ничего больше, только лишь напоминание.

Конечно, она почувствовала, что он начисто забыл про неё.

Чутьё у Татьяны Луниной было сверхъестественное.

Десятиборец вежливо, полудипломатически - полутоварищески улыбался.

Лучников подумал, что из этого красавца атлета настойчиво уже выпирает кто-то другой — очень немолодой и не очень здоровый человек.

Может быть, иллюзия эта возникла из-за, излишней его быковатости, быковатости, явно преувеличенной нынешней от - вет - ствен - ностью как представителя советских спортивных организаций.

«Неужели не знает он о наших отношениях?» — подумалось тут Лучникову.

— Хотите, Андрей, поедем к нам чай пить, — сказала Татьяна.

Десятиборец с застывшей улыбкой повернул к ней монументальное лицо, явно не сразу до него дошёл смысл приглашения.

Редактора буржуазной газеты — к чаю? — Чай? К вам? — растерялся слегка и Лучников. — Почему бы нет?

У нас отличный есть английский чай. Посидим по-домашнему… — Неожиданный для неё самой дерзостный ход на глазах переменил Татьяну.

Лучников увидел ту, которая поразила его десять лет назад, — лихую московскую девку, которая может и, как шлюха, дать где - нибудь в ванной, а может и влюбить в себя на всю жизнь.

— Ах, как это мило с вашей стороны, — забормотал он. — Как это кстати.

Мне что-то, знаете ли, тошно как-то стало… — Ну вот и поедимте чай пить… — прямо вся светясь, сказала Татьяна.

— На меня, знаете ли, всегда растерзанные столы тоску наводят, — проговорил Лучников.
— Знаю, знаю, — сказала ему Татьяна беззвучным шевелением губ.
— Пожалуйста, пожалуйста. На чай, пожалуйста, — наконец высказался десятиборец.

                                                                                                     из фантастического романа Василия Аксёнова - «Остров Крым»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) а на самом деле поглядывали на него, ждали statement - заявления (англ.)

(**) чиркнули в блокнотах новомодными «монбланами»  в стиле «ретро» - Компания "Montblanc International GmbH" - производство эксклюзивных чернильных пишущих ручек.

Всё очень просто .. когда выполняешь Приказ

Ты
 От меня
    Желаешь простоты,

И хочешь ты, чтоб у твоих я ног
Как полевые расцветал цветы,
А ты из них вила себе венок.
О, мудрая действительность сама
С биеньем механическим в груди,
Речей ты этих и не заводи ―
Мне кажется, что я сойду с ума!

Но ты любезно говоришь:
           «Сойди!»

                                                                     Простота (отрывок)
                                                                      Автор: Мартынов Л. Н.

Звено цепи (Фрагмент)

Нойбут прилетел вечером, когда стемнело.

Он вошёл в номер, долго стоял возле большого окна, любуясь громадой Вавеля (*), чётко вписанного в серую пустоту неба, потом опустил светомаскировку, включил свет в большой, яркой люстре и сел к столу.

Мельком оглядев убранство комнаты, он благодарно кивнул фон Штромбергу.

Тот, словно дожидаясь этого момента, положил на стол серую папку из толстой свиной кожи: последняя почта и документы на подпись.

– Благодарю, – сказал Нойбут, – я вас не задерживаю более. Отдыхайте.
– Спокойной ночи, господин генерал.
– Спасибо. На всякий случай – кто сегодня дежурит?
– Подполковник Шольф.
– Хорошо. Пусть он соединяет меня только со ставкой, для остальных я сплю. Дьявольски болтало в полёте. С погодой происходит что-то нелепое – то грозы, то тропическая жара.
– Природа, видимо, тоже воюет.
– С кем? – улыбнулся Нойбут. – Ей не с кем воевать, она едина и неодолима.

Он раскрыл папку, и фон Штромберг сразу же вышел из комнаты.

Нойбут быстро проглядывал документы, подготовленные дежурным по штабу.

Бумаги, не представлявшие интереса, он складывал в папку; серьёзные материалы откладывал в сторону и придавливал их большим камнем сердолика, подаренным ему генералом Прайде, когда тот прилетал на неделю из Крыма; наиболее важные документы Нойбут собирал в большой зажим, сделанный в форме руки дьявола: с большими, кривыми, острыми ногтями.

Генерал работал до часу ночи.

Первый документ, который он подписал, был приказ, подготовленный в его секретариате совместно с сотрудниками контрразведки, о повсеместном введении смертной казни на оккупированных территориях:
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

«Давнишним желанием фюрера является, чтобы при выступлениях против империи или оккупационных властей на оккупированных территориях против преступников применялись иные меры, чем до сих пор.

Фюрер придерживается такого мнения: при подобных преступлениях наказание в виде лишения свободы, а также пожизненная каторга рассматриваются как проявление слабости.

Эффективного и длительного устрашения можно достичь только смертными казнями или мерами, которые оставляют близких или население в неизвестности о судьбе преступника.

Этой цели служит увоз в Германию. Прилагаемые директивы о преследовании преступлений соответствуют точке зрения фюрера. Они апробированы и одобрены им.
                                                                                                                                                                                                         Нойбут».
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Документ был составлен довольно чётко, без раздражавшей Нойбута партийной трескотни, поэтому он подписал его после второго прочтения, переставив в двух местах запятые – всего лишь:

Нойбут не любил в документах много знаков препинания.

«Приказ – не беллетристика, – говорил он, – запятые мешают усвоить суть дела. Они цепляют глаз солдата».

С другими документами Нойбут сидел значительно дольше, вносил коррективы, переписывал целые абзацы.

И чем больше он работал, тем медленнее подвигались дела – то ли сказывалась дневная усталость, то ли его раздражала плохая работа канцеляристов – обилие витиеватых формулировок, дутая многозначительность: каждый, даже самый маленький, штабист мнит себя стратегом.

«Неверное понимание стратегии, – подумал Нойбут. – Истинная стратегия немногословна и отличима своею обнажённой простотой».

                                                                                                                                      из романа Юлиана Семёнова - «Майор Вихрь»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) долго стоял возле большого окна, любуясь громадой Вавеля - Вавель (польск. Wawel) — холм и архитектурный комплекс в Кракове, на левом берегу Вислы. Высота — 228 метров над уровнем моря. Находится на территории административного района Дзельница I Старе - Място. На вавельском холме расположен комплекс архитектурных памятников, из которых важнейшие — Королевский замок и кафедральный собор Святых Станислава и Вацлава. Вавель — символ Польши и место, имеющее особое значение для польского народа. Архитектурный комплекс находится под управлением учреждения культуры «Королевский замок на Вавеле — Государственное собрание искусства».
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

( кадр из телевизионного сериала «Щит и меч» 1968 )

А выбрать надо нежные слова (??)

Но им открыл я тайну сладострастья
И младости весёлые права,
Томленье чувств, восторги, слёзы счастья,
И поцелуй, и нежные слова.

                                        -- Из поэмы Александра Пушкина (?) - «Гавриилиада» (Цитата)

115 Бро­си­ла мяч в это вре­мя одной из при­служ­ниц царев­на,
Но про­мах­ну­лась в неё, а попа­ла в глу­бо­кую воду.
Вскрик­ну­ли гром­ко они. Одис­сей бого­рав­ный проснул­ся,
И под­нял­ся, и разду­мы­вать начал рас­суд­ком и духом:
«Горе! В какую стра­ну, к каким это людям попал я?
120 К диким ли, духом над­мен­ным и знать не желаю­щим прав­ды
Или же к госте­при­им­ным и с бого­бо­яз­нен­ным серд­цем?
Кажет­ся, деви­чий гром­кий вбли­зи мне послы­шал­ся голос.
Что это, ним­фы ль игра­ют, вла­де­ли­цы гор кру­то­гла­вых,
Влаж­ных, души­стых лугов и исто­ков реч­ных пота­ен­ных?

125 Или достиг нако­нец я жили­ща людей гово­ря­щих?
Дай - ка, одна­ко же, сам я пой­ду, — посмот­рю и узнаю».
Так ска­зав, из кустов под­нял­ся Одис­сей бого­рав­ный.
В частом кустар­ни­ке выло­мал он муску­ли­стой рукою
Све­жую вет­ку и ею срам­ные закрыл себе части.
130 Как в сво­ей силе уве­рен­ный лев, гора­ми вскорм­лён­ный,
В ветер и дождь на добы­чу выхо­дит, свер­кая гла­за­ми,
В ста­до быков иль овец он бро­са­ет­ся в поле, хва­та­ет
Диких оле­ней в лесу. Его при­нуж­да­ет желудок
Даже вры­вать­ся в загон, чтоб овцу за огра­дой похи­тить.

135 Вышел так Одис­сей из кустар­ни­ка. Голым решил­ся
Девуш­кам он густо­ко­сым явить­ся: нуж­да застав­ля­ла.
Был он ужа­сен, покры­тый мор­скою засох­шею тиной.
Бро­си­лись все врас­сып­ную, спа­са­ясь на мысы над морем.
Толь­ко оста­лась одна Алки­но­е­ва дочь: ей вло­жи­ла
140 В серд­це сме­лость Афи­на и выну­ла тре­пет из чле­нов.
Оста­но­ви­лась она перед ним: Одис­сей коле­бал­ся:
Пасть ли с моль­бой перед девой пре­крас­ной, обняв ей коле­ни,
Или же изда­ли с мяг­кою речью, с моль­бой обра­тить­ся
К деве, чтоб город ему ука­за­ла и пла­тье дала бы?

145 Вот что, в уме пораз­мыс­лив, за самое луч­шее счёл он:
Не под­хо­дя, умо­лять её мяг­ки­ми толь­ко сло­ва­ми,
Чтоб не обидеть деви­чье­го серд­ца, обняв ей коле­ни.
Тот­час к ней обра­тил­ся он с мяг­ким, рас­счи­тан­ным сло­вом:
«Смерт­ная ль ты иль боги­ня, — коле­ни твои обни­маю!
150 Если одно из божеств ты, вла­де­ю­щих небом широ­ким,
Я бы ска­зал: с Арте­ми­дой, вели­кою доче­рью Зев­са,
Боль­ше все­го ты сход­на и ликом, и видом, и ростом.
Если же смерт­ная ты и здесь на зем­ле оби­та­ешь, —
Три­жды бла­жен твой отец, и мать твоя три­жды бла­жен­на,

155 Три­жды бла­жен­ны и бра­тья! Каким согре­ваю­щим сча­стьем
Из-за тебя их серд­ца непре­рыв­но долж­ны испол­нять­ся,
Глядя, как отпрыск цве­ту­щий такой идёт в хоро­во­ды.
Тот, одна­ко, средь всех осталь­ных несрав­нен­но бла­жен­ней,
Кто тебя в дом свой введёт, дру­гих пре­взо­шед­ши дара­ми.
160 Смерт­ных, подоб­ных тебе, не видал до сих пор нико­гда я
Ни средь муж­чин нико­го, ни средь жён, — изум­ля­юсь я, глядя!
Близ алта­ря Апол­ло­на на Дело­се в дав­нее вре­мя
Видел такую же я моло­дую и строй­ную паль­му.
Я ведь и там побы­вал с тол­пою това­ри­щей вер­ных ...

                                                               из древнегреческой  эпической  поэмы, приписываемая поэту Гомеру - «Одиссея»

На выпавшей стороне монеты

Мы принимаем всё, что получаем,
За медную монету, а потом —
Порою поздно — пробу различаем
На ободке чеканно - золотом.

                                                      Мы принимаем всё, что получаем…
                                                                  Автор: Самуил Маршак

Фрагмент из фильма «Десять негритят».

Доктор Армстронг вышел на площадку и остановился в раздумье.

Слева были Блор и Ломбард. Справа, низко опустив голову, ходил Уоргрейв.

После недолгих колебаний Армстронг решил присоединиться к судье. Но тут послышались торопливые шаги.

— Мне очень нужно поговорить с вами, сэр, — раздался у него за спиной голос Роджерса.

Армстронг обернулся и остолбенел: глаза у дворецкого выскочили из орбит. Лицо позеленело. Руки тряслись.

Несколько минут назад он казался олицетворением сдержанности. Контраст был настолько велик, что Армстронг оторопел.

— Пожалуйста, сэр, мне очень нужно поговорить с вами с глазу на глаз. Наедине.

Доктор прошёл в дом, ополоумевший дворецкий следовал за ним по пятам.

— В чём дело, Роджерс? — спросил Армстронг. — Возьмите себя в руки.
— Сюда, сэр, пройдите сюда.

Он открыл дверь столовой, пропустил доктора вперёд, вошёл сам и притворил за собой дверь.

— Ну, — сказал Армстронг, — в чём дело?

Кадык у Роджерса ходил ходуном. Казалось, он что-то глотает и никак не может проглотить.

— Здесь творится что-то непонятное, сэр, — наконец решился он.
— Что вы имеете в виду? — спросил Армстронг.
— Может, вы подумаете, сэр, что я сошёл с ума. Скажете, что всё это чепуха. Только это никак не объяснишь. Никак. И что это значит?
— Да скажите же, наконец, в чём дело. Перестаньте говорить загадками.

Роджерс снова проглотил слюну.

— Это всё фигурки, сэр. Те самые, посреди стола. Фарфоровые негритята. Их было десять. Готов побожиться, что их было десять.
— Ну, да, десять, — сказал Армстронг, — мы пересчитали их вчера за обедом.

Роджерс подошёл поближе.

— В этом вся загвоздка, сэр. Прошлой ночью, когда я убирал со стола, их было уже девять, сэр. Я удивился. Но только и всего. Сегодня утром, сэр, когда я накрыл на стол, я на них и не посмотрел — мне было не до них… А тут пришёл я убирать со стола и… Поглядите сами, если не верите. Их стало восемь, сэр! Всего восемь. Что это значит?

Глава седьмая ( Фрагмент)

После завтрака Эмили Брент предложила Вере подняться на вершину скалы, поглядеть, не идёт ли лодка.

Ветер свежел.

На море появились маленькие белые барашки.

Рыбачьи лодки не вышли в море — не вышла и моторка.

Виден был только высокий холм, нависший над деревушкой Стиклхевн.

Самой деревушки видно не было — выдающаяся в море рыжая скала закрывала бухточку.

— Моряк, который вёз нас вчера, произвёл на меня самое положительное впечатление. Странно, что он так опаздывает, — сказала мисс Брент.

Вера не ответила. Она боролась с охватившей её тревогой.

«Сохраняй хладнокровие, — повторяла она про себя. — Возьми себя в руки. Это так не похоже на тебя: у тебя всегда были крепкие нервы».

— Хорошо бы лодка поскорее пришла, — сказала она чуть погодя. — Мне ужасно хочется уехать отсюда.
— Не вам одной, — отрезала Эмили Брент.
— Всё это так невероятно, — сказала Вера. — И так бессмысленно.
— Я очень недовольна собой, — с жаром сказала мисс Брент. — И как я могла так легко попасться на удочку?

На редкость нелепое письмо, если вдуматься. Но тогда у меня не появилось и тени сомнения.

— Ну, конечно, — машинально согласилась Вера.
— Мы обычно склонны принимать всё за чистую монету, — продолжала Эмили Брент.

Вера глубоко вздохнула.

— А вы и правда верите… в то, что сказали за завтраком? — спросила она.
— Выражайтесь точнее, милочка. Что вы имеете в виду?
— Вы и впрямь думаете, что Роджерс и его жена отправили на тот свет эту старушку? — прошептала она.
— Я лично в этом уверена, — сказала мисс Брент. — А вы?
— Не знаю, что и думать.
— Да нет, сомнений тут быть не может, — сказала мисс Брент. — Помните, она сразу упала в обморок, а он уронил поднос с кофе. Да и негодовал он как-то наигранно. Я не сомневаюсь, что они убили эту мисс Брейди.
— Мне казалось, миссис Роджерс боится собственной тени, — сказала Вера. — В жизни не встречала более перепуганного существа. Видно, её мучила совесть.

Мисс Брент пробормотала:

— У меня в детской висела табличка с изречением: «ИСПЫТАЕТЕ НАКАЗАНИЕ ЗА ГРЕХ ВАШ», здесь именно тот случай.
— Но, мисс Брент, как же тогда… — вскинулась Вера.
— Что тогда, милочка?
— Как же остальные? Остальные обвинения.
— Я вас не понимаю.
— Все остальные обвинения — ведь они… они же несправедливые? Но если Роджерсов обвиняют справедливо, значит… — она запнулась, мысли её метались.

Чело мисс Брент, собравшееся в недоумении складками, прояснилось.

— Понимаю… — сказала она. — Но мистер Ломбард, например, сам признался, что обрёк на смерть двадцать человек.
— Да это же туземцы, — сказала Вера.
— Чёрные и белые, наши братья равно, — наставительно сказала мисс Брент.

«Наши чёрные братья, наши братья во Христе, — думала Вера. — Господи, да я сейчас расхохочусь. У меня начинается истерика. Я сама не своя…»

А Эмили Брент задумчиво продолжала:

— Конечно, некоторые обвинения смехотворны и притянуты за уши. Например, в случае с судьей — он только выполнял свой долг перед обществом, и в случае с отставным полицейским. Ну и в моём случае, — продолжала она после небольшой заминки. — Конечно, я не могла сказать об этом вчера. Говорить на подобные темы при мужчинах неприлично.

                                                                                                                        из детективного романа Агаты Кристи - «Десять негритят»

( кадр из фильма «Десять негритят» 1987 )