Опоссум .. примите

Разомлела на солнышке.
Стаяла сливочным маслом.
Потекла по рукам
в направлении сливовых губ.
Прикоснулась волною.
Шипела, горела, погасла:
Не ждала, что ты так откровенно
небрежен и груб.

В тот же миг испарилось куда-то
звенящее лето,
на ресницы легла
тень от будущих бед и невзгод.
Перепонка меж пальцев
сложилась узором вельвета,
пряча в кисти желанье гортанный
сжимать кислород.

Можешь вечно твердить что угодно
про общие нормы,
про любовь и тепло, бесполезен
подобный обряд:
заставляет живьём застывать
в неестественной форме
твой придонно - холодный и полый
маренговый (*) взгляд.

                                                            Сливочное масло
                                                           Автор: Мавери Яна
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) твой придонно - холодный и полый маренговый  взгляд - Маренго — насыщенный тёмный серый цвет, практически чёрный с серым отливом. Второе название — «цвет тёмной (или ночной) морской волны».
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

17 Как Братец Кролик управился с маслом

— Было когда-то время, — говорил дядюшка Римус, взбалтывая остатки кофе в кружке, чтобы собрать весь сахар, — было когда-то время — все звери жили дружно, как добрые соседи.

Вот однажды решили Братец Кролик, и Братец Лис, и Братец Опоссум всё добро своё держать вместе в одном чулане.

Только у чулана прохудилась крыша, стала протекать. Братец Кролик, и Братец Лис, и Братец Опоссум собрались починять её.

Дела тут было много, они прихватили с собой обед. Все харчи сложили в кучу, а масло, что принёс Лис, опустили в колодец, чтобы не размякло. И принялись за работу.

Сколько-то времени прошло — в животе у Кролика заурчало, заныло. На уме у него — маслице Братца Лиса. Как вспомнит о нём, так и потекут слюнки.

«Отщипну-ка я от него чуточку, — подумал Кролик. — Как бы мне только улизнуть отсюда?»

Работают всё, работают. А Братец Кролик вдруг поднял голову, уши навострил и кричит:

— Тут я! Тут я! Чего вам надо?

Спрыгнул с крыши и ускакал.

Поскакал прочь Кролик, оглянулся, не бежит ли кто за ним, и во весь дух к колодцу. Достал маслице, полизал и скорее на работу.

— Где ты был, Братец Кролик? — спрашивает Лис.
— Ребятишки позвали меня, — отвечает Братец Кролик. — Беда приключилась: старуха моя заболела.

Работают они, работают. А масло по вкусу пришлось Кролику — ещё хочется. Поднял голову, уши навострил, крикнул:

— Слышу! Слышу! Сейчас иду!

На этот раз провозился он с маслицем подольше прежнего. Воротился, а Лис спрашивает его, где это он пропадал.

— К старухе своей бегал. Совсем помирает, бедняжка!

Опять слышит Кролик, будто зовут его. Опять ускакал. Так чисто вылизал ведёрко Кролик, что самого себя увидел в донышке.

Вычистил досуха и со всех ног назад.

— Ну как Матушка Крольчиха? — спрашивает Братец Лис.
— Боюсь, что скончалась уже, — отвечает Кролик.

И Братец Лис и Братец Опоссум ну плакать с ним вместе.

Вот подошло время обедать. Достают они свои харчи. А Кролик сидит грустный. Старый Лис и Братец Опоссум и так и этак стараются, чтобы его ободрить и утешить.

— Ты, Братец Опоссум, сбегай к колодцу за маслом, — говорит Братец Лис, — а я здесь похлопочу, на стол накрою.

Братец Опоссум поскакал за маслом, глядь — уж он скачет обратно, уши трясутся, язык наружу. Старый Лис кричит:

— Что случилось, Братец Опоссум?
— Бегите лучше сами, — говорит Опоссум. — Там масла — ни крошки!
— Куда же оно делось? — говорит Лис.
— Похоже, что высохло, — говорит Опоссум.

Тут Кролик говорит тихим голосом, грустным голосом:

— У кого - нибудь во рту растаяло, вот что!

Побежали они с Опоссумом к колодцу — и правда, масла ни крошки. Стали спорить, как могло приключиться такое чудо. А Братец Кролик вдруг говорит, что кто-то наследил тут кругом. Если все лягут спать, он изловит вора, который масло украл.

Вот легли они. Лис и Опоссум — те сразу уснули, а Кролик не спал. Как пришло время вставать, он намазал Братцу Опоссуму морду масляной лапкой, а сам поскакал, с обедом управился чуть не дочиста, воротился и будит Братца Лиса.

— Гляди, — говорит, — у Братца Опоссума рот-то весь в масле! Растолкали они Братца Опоссума, говорят ему: ты, дескать, своровал масло. Опоссум ну отнекиваться. А Братец Лис — ему бы впору судьей быть — говорит:
— Ты! Как же не ты? Кто первый бегал за маслом? Кто первым сказал о пропаже? У кого рот весь в масле?

Видит Опоссум, прижали его к стенке. Он и говорит, что знает, как найти вора: нужно разжечь большой костёр, все будут прыгать через этот костер, а кто упадёт в огонь — тот, стало быть, жулик и есть.

Кролик и Лис согласились, натаскали хворосту широкую кучу, высокую кучу, а потом подожгли. Разгорелся костёр хорошенько.

Вышел вперёд Братец Кролик. Попятился немножко, примерился да как прыгнет — ну прямо как птица перелетел через огонь. Потом вышел вперёд Братец Лис. Отошёл чуть подальше, поплевал на руки, разбежался — и прыг! Низехонько пролетел, даже кончик хвоста подпалил.

— Ты видал когда - нибудь лисицу, сынок? — спросил дядюшка Римус.

Джоэль подумал, что, пожалуй, видал, но не признался в этом.

— Так вот, — продолжал старик, — в следующий раз, как увидишь лису, посмотри хорошенько, и ты найдёшь у неё на самом кончике хвоста белую метку. Эта метка — памятка от того костра.
— А как Братец Опоссум? — спросил мальчик.

А Старый Опоссум — он разбежался и прыгнул — керблям! — прямо в огонь. Тут и конец был старому Опоссуму.

— А ведь он и не крал масла, дядюшка Римус! — сказал мальчик, который очень недоволен был таким несправедливым концом.
— Это ты прав, дружок! Так часто бывает на свете: один натворит бед, а другой за них отвечает. Помнишь, как ты науськал собаку на поросёнка? Не тебе ведь досталось, а собаке!

                                                                                         из сборника «Сказки дядюшки Римуса» - «Братец Лис и Братец Кролик». Глава 17

! Он будет целиться .. здесь !

Так долго лгала мне за картою карта,
Что я уж не мог опьяниться вином.
Холодные звёзды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном.

В холодном безумье, в тревожном азарте
Я чувствовал, будто игра эта — сон.
«Весь банк,- закричал, - покрываю я в карте!»
И карта убита, и я побеждён.

Я вышел на воздух. Рассветные тени
Бродили так нежно по нежным снегам.
Не помню я сам, как я пал на колени,
Мой крест золотой прижимая к губам.

«Стать вольным и чистым, как звёздное небо,
Твой посох принять, о, Сестра Нищета,
Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба,
Людей заклиная святыней креста!»

Мгновенье… и в зале весёлой и шумной
Все стихли и встали испуганно с мест,
Когда я вошёл, воспалённый, безумный,
И молча на карту поставил мой крест.

                                                                                         Крест
                                                                            Поэт: Николай Гумилёв

Глава. "Болезнь"

Когда Мари очнулась после глубокого забытья, она увидела, что лежит у себя в постельке, а сквозь замёрзшие окна в комнату светит яркое, искрящееся солнце.

У самой её постели сидел чужой человек, в котором она, однако, скоро узнала хирурга Вендельштерна. Он сказал вполголоса:

— Наконец-то она очнулась…

Тогда подошла мама и посмотрела на неё испуганным, пытливым взглядом.

— Ах, милая мамочка, — пролепетала Мари, — скажи: противные мыши убрались наконец и славный Щелкунчик спасён?

— Полно вздор болтать, милая Марихен! — возразила мать. — Ну на что мышам твой Щелкунчик? А вот ты, нехорошая девочка, до смерти напугала нас. Так всегда бывает, когда дети своевольничают и не слушаются родителей. Ты вчера до поздней ночи заигралась в куклы, потом задремала, и, верно, тебя напугала случайно прошмыгнувшая мышка: ведь вообще-то мышей у нас не водится. Словом, ты расшибла локтем стекло в шкафу и поранила себе руку. Хорошо ещё, что ты не порезала стеклом вену! Доктор Вендельштерн, который как раз сейчас вынимал у тебя из раны застрявшие там осколки, говорит, что ты на всю жизнь осталась бы калекой и могла бы даже истечь кровью. Слава богу, я проснулась в полночь, увидела, что тебя всё ещё нет в спальне, и пошла в гостиную. Ты без сознания лежала на полу у шкафа, вся в крови. Я сама со страху чуть не потеряла сознание. Ты лежала на полу, а вокруг были разбросаны оловянные солдатики Фрица, разные игрушки, поломанные куклы с сюрпризами и пряничные человечки. Щелкунчика ты держала в левой руке, из которой сочилась кровь, а неподалёку валялась твоя туфелька…

— Ах, мамочка, мамочка! — перебила её Мари. — Ведь это же были следы великой битвы между куклами и мышами! Оттого-то я так испугалась, что мыши хотели забрать в плен бедного Щелкунчика, командовавшего кукольным войском. Тогда я швырнула туфелькой в мышей, а что было дальше, не знаю.

Доктор Вендельштерн подмигнул матери, и та очень ласково стала уговаривать Мари:

— Полно, полно, милая моя детка, успокойся! Мыши все убежали, а Щелкунчик стоит за стеклом в шкафу, целый и невредимый.

Тут в спальню вошёл советник медицины и завёл долгий разговор с хирургом Вендельштерном, потом он пощупал у Мари пульс, и она слышала, что они говорили о горячке, вызванной раной.

Несколько дней ей пришлось лежать в постели и глотать лекарства, хотя, если не считать боли в локте, она почти не чувствовала недомогания.

Она знала, что милый Щелкунчик вышел из битвы целым и невредимым, и по временам ей как сквозь сон чудилось, будто он очень явственным, хотя и чрезвычайно печальным голосом говорит ей:

«Мари, прекрасная дама, многим я вам обязан, но вы можете сделать для меня ещё больше».

Мари тщетно раздумывала, что бы это могло быть, но ничего не приходило ей в голову.

Играть по-настоящему она не могла из-за больной руки, а если бралась за чтение или принималась перелистывать книжки с картинками, у неё в глазах рябило, так что приходилось отказываться от этого занятия.

Поэтому время тянулось для неё бесконечно долго, и Мари едва могла дождаться сумерек, когда мать садилась у её кроватки и читала и рассказывала всякие чудесные истории.

Вот и сейчас мать как раз кончила занимательную сказку про принца Факардина, как вдруг открылась дверь, и вошёл крёстный Дроссельмейер.

— Ну-ка, дайте мне поглядеть на нашу бедную раненую Мари, — сказал он.

Как только Мари увидела крёстного в обычном жёлтом сюртучке, у неё перед глазами со всей живостью всплыла та ночь, когда Щелкунчик потерпел поражение в битве с мышами, и она невольно крикнула старшему советнику суда:

— О крёстный, какой ты гадкий! Я отлично видела, как ты сидел на часах и свесил на них свои крылья, чтобы часы били потише и не спугнули мышей. Я отлично слышала, как ты позвал мышиного короля. Почему ты не поспешил на помощь Щелкунчику, почему ты не поспешил на помощь мне, гадкий крёстный? Во всём ты один виноват. Из-за тебя я порезала руку и теперь должна лежать больная в постели!

Мать в страхе спросила:

— Что с тобой, дорогая Мари?

Но крёстный скорчил странную мину и заговорил трескучим, монотонным голосом:

— Ходит маятник со скрипом. Меньше стука — вот в чём штука. Трик - и - трак! Всегда и впредь должен маятник скрипеть, песни петь. А когда пробьёт звонок: бим - и - бом! — подходит срок. Не пугайся, мой дружок. Бьют часы и в срок и кстати, на погибель мышьей рати, а потом слетит сова. Раз - и - два и раз - и - два! Бьют часы, коль срок им выпал. Ходит маятник со скрипом. Меньше стука — вот в чём штука. Тик - и - так и трик - и - трак!

Мари широко открытыми глазами уставилась на крёстного, потому что он казался совсем другим и гораздо более уродливым, чем обычно, а правой рукой он махал взад и вперёд, будто паяц, которого дёргают за верёвочку.

Она бы очень испугалась, если бы тут не было матери и если бы Фриц, прошмыгнувший в спальню, не прервал крёстного громким смехом.

— Ах, крёстный Дроссельмейер, — воскликнул Фриц, — сегодня ты опять такой потешный! Ты кривляешься совсем как мой паяц, которого я давно уже зашвырнул за печку.

Мать по-прежнему была очень серьёзна и сказала:

— Дорогой господин старший советник, это ведь действительно странная шутка. Что вы имеете в виду?
— Господи боже мой, разве вы позабыли мою любимую песенку часовщика? ответил Дроссельмейер, смеясь. — Я всегда пою её таким больным, как Мари.

И он быстро подсел к кровати и сказал:

— Не сердись, что я не выцарапал мышиному королю все четырнадцать глаз сразу, — этого нельзя было сделать. А зато я тебя сейчас порадую.

С этими словами старший советник суда полез в карман и осторожно вытащил оттуда — как вы думаете, дети, что? — Щелкунчика, которому он очень искусно вставил выпавшие зубки и вправил больную челюсть.

Мари вскрикнула от радости, а мать сказала, улыбаясь:

— Вот видишь, как заботится крёстный о твоём Щелкунчике…
— А всё - таки сознайся, Мари, — перебил крёстный госпожу Штальбаум, ведь Щелкунчик не очень складный и непригож собой. Если тебе хочется послушать, я охотно расскажу, как такое уродство появилось в его семье и стало там наследственным. А может быть, ты уже знаешь сказку о принцессе Пирлипат, ведьме Мышильде и искусном часовщике?

— Послушай-ка, крёстный! — вмешался в разговор Фриц. — Что верно, то верно: ты отлично вставил зубы Щелкунчику, и челюсть тоже уже не шатается. Но почему у него нет сабли? Почему ты не повязал ему саблю?
— Ну ты, неугомонный, — проворчал старший советник суда, — никак на тебя не угодишь! Сабля Щелкунчика меня не касается. Я вылечил его — пусть сам раздобывает себе саблю где хочет.

— Правильно! — воскликнул Фриц. — Если он храбрый малый, то раздобудет себе оружие.
— Итак, Мари, — продолжал крёстный, — скажи, знаешь ли ты сказку о принцессе Пирлипат?

— Ах, нет! — ответила Мари. — Расскажи, милый крёстный, расскажи!
— Надеюсь, дорогой господин Дроссельмейер, — сказала мама, — что на этот раз вы расскажете не такую страшную сказку, как обычно.

— Ну, конечно, дорогая госпожа Штальбаум, — ответил Дроссельмейер. Напротив, то, что я буду иметь честь изложить вам, очень занятно.
— Ах, расскажи, расскажи, милый крёстный! — закричали дети.

И старший советник суда начал так:

                                        из рождественской  повести - сказки Эрнста Теодора Амадея Гофмана - «Щелкунчик и Мышиный король»

Сказка со дна кастрюльки

Пахнет остро так счастьем и горем,
Утра свежестью, влагою моря...
Пахнет тихим отчаяньем, мУкой,
Встречей радостной, горькой разлукой...
Пахнет изморось инеем прошлым,
Драмой жизни – трагичной и пошлой...
Запах тот же, что в старом аббатстве,–
С чем так сложно и жить, и расстаться...
Там пути мои – раны, да с солью,
Там мечты обратились лишь болью.
Там и крик петуха  был не в сладость,
А бамбук шелестел: прощай, радость...
Запах прошлого душу тревожит,
А Возница судьбы пОднял вожжи...

                                                                         Запахи прошлого
                                                               Автор: Людмила Кулагина

Глава 2 (отрывок)

Рано утром, в четверть восьмого, я стоял на кухне и взбивал вилкой омлет в старой эмалированной кастрюльке. Опыт, приобретённый ещё давным - давно, в маленькой однокомнатной квартире, позволял это делать практически беззвучно, я лишь один раз брякнул вилкой о дно кастрюльки.

Взбивая омлет, я пытался вспомнить, откуда у нас эта кастрюлька с облупившейся кое - где эмалью и жизнерадостными жёлтыми утятами на боку. Это ведь не Светланино приданое. Я в этой кастрюльке готовил ещё в студенчестве. И она была не новая, мне её мама дала, когда снимал первую квартиру…

Да ей же лет пятьдесят как минимум… А то и больше. Эта кастрюлька помнит СССР и товарища Брежнева. Я, можно сказать, не помню, а она – вполне. А может, и Хрущёва? И Карибский кризис? И Великую Отечественную…

Нет, это я загибаю. Не может быть.

Однако удержаться было уже невозможно! Я посмотрел на кастрюльку сквозь Сумрак. Содержимое укоризненно отсвечивало желтоватыми отблесками, напоминая, что и яйца, и молоко – продукты животного происхождения. Ну извините, невылупившиеся цыплята и обделённые молоком телята, мы, люди, – хищники…

Я отвлёкся от ауры пищи и попытался прочесть ауру кастрюльки. Это штука сложная, пожалуй, Иному второго - третьего уровня в принципе недоступная…

У меня получилось. Недостаток опыта я скомпенсировал Силой, бухнув в память металла столько энергии, сколько когда-то тратил за неделю.

Из этой кастрюльки ели. Много и вкусно, как говорится. В ней почему-то (из-за весёленького утёнка на эмали?) много готовили детям. В том числе и мне.

А сделали её не в годы войны, конечно, но в самом начале пятидесятых. И в переплавленном металле было железо разбитых танков, там до сих пор полыхало что-то чёрно - оранжевое, дымное, ревело и тряслось, плавилось и стонало…

Как хорошо, что ауру вещей не видят не только люди, но и большинство Иных…

– Папа?

Я поднял глаза. Надя стояла в дверях кухни, с любопытством смотрела на меня. Судя по школьной форме (она учится в лицее, там с этим строго), она собиралась на занятия.

– Что, доча? – спросил я. Попытался размешивать омлет дальше, но вилка почему-то не двигалась.
– Ты что делаешь? Так полыхнуло, я думала, ты портал открываешь.
– Я готовлю омлет, – сказал я.

Надя демонстративно втянула носом воздух.

– По-моему, ты его уже приготовил. И он подгорел.

Я посмотрел в кастрюльку:

– Да, есть немного.

Несколько мгновений дочь улыбалась, глядя на меня. Потом посерьёзнела.

– Папа, что-то случилось?
– Нет. Хотел прочитать историю кастрюльки. Переборщил с Силой.
– А так – всё в порядке?

Я вздохнул. Пытаться что-то скрыть от Нади было бесполезно. Лет с семи, пожалуй.

– Ну, не совсем. Я волнуюсь из-за этой вампирши… Постой, ты куда собралась?
– В школу. Ну я пошла, да?
– Мама ещё в душе! Подожди!

Надя занервничала.

– Ну пап! Мне пройти три двора! Мне пятнадцать лет!
– Не три, а четыре. Не пятнадцать, а четырнадцать с небольшим.
– Я округляю!
– Не в ту сторону.

Надя топнула ногой.

– Пап! Ну прекрати! Я – Абсолютная…
– Абсолютная кто? – поинтересовался я.
– Волшебница, – буркнула Надя. Разумеется, она понимала, что этот спор ей не выиграть.
– Вот и хорошо, что волшебница, а не дура. Ты можешь быть безгранично сильной, но обычный камень, которым тебя ударят со спины…
– Папа!
– Или обычный вампирский зов, когда ты не будешь к этому готова…

Надя молча подошла ко мне, отобрала кастрюльку. Села за стол и стала есть вилкой, служившей для размешивания.

– Надя, я не самодур, – сказал я. – Подожди маму. Или пойдём, я тебя провожу.
– Пап, когда я иду по улице, за мной следят трое Иных.
– Двое, – поправил я. – От Ночного и от Дневного Дозоров.
– И третий – от Инквизиции. У него артефакт мощный, ты его не замечаешь.

Вот оно как…

– Ну разве они допустят, чтобы на их драгоценную Абсолютную волшебницу напала сбрендившая вампирша?
– Я всё понимаю, – согласился я.
– Папа, на мне семь амулетов! Из них три особо заточены против вампиров!
– Знаю.

Надя вздохнула и принялась ковырять омлет. Пробормотала:

– Соли мало.
– Соль вредна для здоровья.
– И подгорел.
– Активированный уголь полезен для здоровья.

Надя прыснула. Отставила кастрюльку.

– Ладно, сдаюсь. Пусть мама меня проводит… только никому не показывается. Если в классе увидят, что меня родители до школы провожают…
– Тебя волнует их мнение? – спросил я, доставая сковородку. Мудрить с омлетом уже не хотелось. Сделаю глазунью…
– Да!
– Это хорошо, – сказал я. – Многие Иные, которые осознали себя в детстве, очень быстро перестают обращать внимание на людей. Хорошо, что ты не такая…
– Папа, а та девочка, которую покусали последней…
– Ну?
– Она сама попросила стереть ей память?

Я кивнул. Разбил яйцо над сковородкой.

– Сама. Умная девочка. Даже если бы она упросила нас оставить ей воспоминания, ей было бы тяжело с ними жить.
– Наверное, – согласилась Надя. – Но я бы не смогла. Это как убить себя.
– Какая у меня умная дочь…
– Вся в жену, – сказала Светлана, входя. – Вы тут не ссоритесь?
– Нет! – хором ответили мы с Надей.
– Какие-то… остаточные энергии… – Светлана неопределённо повела рукой.
– Это папа готовил омлет, – сказала Надя и хихикнула.

                                                                                           из романа писателя - фантаста Сергея Лукьяненко - «Шестой Дозор»

Терпение (Семёрка Радуги) ..  сказка - мораль почти по Ошо

Уничиженья
Серая ночь, серый век.
Чашу терпенья
Не расплесни, человек.
Скользкие тени
Слежек ползут из-под век.
Чашу терпенья
Не урони, человек.
Страх заточенья
Мрак навевает ночной.
Чашу терпенья
С чашей не спутай иной.
Бес без зазренья
Яду в неё подольёт.
Чашу терпенья
Держит с тобой небосвод.
Сопротивленья
Не убавляйся звезда.
Чашу терпенья
Держит живая вода.
Воздух смиренья,
Ветра не стань тяжелей, —
Чашу терпенья
Не наклони, не пролей.
Свет от рожденья
Чёрным не стань, не сгори,
В чашу терпенья
Влейся от чаши зари.

                                               Чаша терпения (отрывок)
                                                Поэт: Григорий Корин

Глава VIII. "Это моё собственное изобретение" (отрывок)

Упав пять или шесть раз, Рыцарь добрался наконец до поворота.

Алиса вытащила свой платочек, помахала им и, когда он скрылся из виду, начала спускаться с холма.

— Я думаю, это подбодрило его, — сказала она себе. — Ну, а теперь мне надо перебраться через последний ручеёк — и я Королева. Как это великолепно звучит — Шахматная Королева! Наконец-то Восьмой Ряд, — воскликнула Алиса, и прыгнула через ручей.

Очутившись на том берегу, она бросилась, чтобы передохнуть, на траву, мягкую, как мох, и усеянную там и сям маленькими цветочными клумбами.

Как я ряда, что я наконец добралась.

Ай! Что это у меня на голове? — воскликнула она вдруг с испугом.

Она подняла руки и опустила их на что-то очень тяжёлое, тесно, как кольцо, охватившее её голову.

— Откуда взялась эта штука на моей голове? — сказала Алиса с удивлением. — Я даже не заметила...

И она сняла тяжёлую штуку с головы и положила её себе на колени, чтобы посмотреть, что это собственно такое.

Это была деревянная корона.

Глава IX. Королева Алиса (отрывок)

— Ну, это замечательно, — сказала Алиса.— Вот уж я не думала, что я так скоро сделаюсь Королевой. И вот что я вам скажу, — продолжала она сурово (она вообще любила читать себе самой нотации): — это для вас совсем неподходящее занятие — валяться на траве. Королева должна держаться с достоинством. Вы этого не знаете?

Она встала и пошла — сначала очень осторожно, потому что она боялась, как бы корона не свалилась с её головы.

Но мысль, что никто этого не увидит, если б даже это случилось, успокоила её. "И если я действительно Шахматная Королева, — сказала она себе, усевшись опять, — со временем я привыкну".

Она видела уже столько странного, что ничуть не удивилась, когда заметила, что по бокам её сидят Белая и Чёрная Королевы.

Ей, собственно, хотелось бы спросить их, откуда они взялись, но она боялась, что, пожалуй, задать им этот вопрос будет не совсем вежливо. "Впрочем, — подумала она, — спросить, кончилась ли у них игра, — можно".

— Скажите мне, будьте любезны... — начала она, робко взглянув на Чёрную Королеву.
— Ты будешь говорить, когда тебя спросят! — резко перебила её Королева.
— Но если бы все придерживались этого правила, — сказала Алиса, которая всегда непрочь была немного поспорить, — никто никогда не открыл бы рта. Если бы все ждали, чтобы заговорить, когда к ним обратятся, так ведь и другие ждали бы обращенья к ним, чтобы заговорить. Что же это было бы?
— Смешно! — воскликнула Королева. — Ты вот лучше скажи, что ты, собственно, думала, когда ты сказала себе: "Если я действительно Шахматная Королева"? Какое право ты имеешь называть себя Шахматной Королевой? Ты не можешь быть Королевой, пока ты не сдашь экзамена. И чем скорее ты начнёшь этот экзамен, тем лучше.
— Я ведь сказала только: "Если..." — оправдывалась бедная Алиса.

Обе Королевы переглянулись и Чёрная Королева, пожав плечами, воскликнула:

— Она говорит, что она только сказала: "Если..."
— Но она сказала гораздо больше, — промолвила Белая Королева, ломая себе руки. — О, много, много больше.
— Это правда, — сказала Чёрная Королева, обращаясь к Алисе. — Говори всегда правду. Подумай, прежде чем сказать, — а потом уже напиши.
— Право же, я сказала это не в смысле... — начала Алиса, но Чёрная Королева с нетерпением оборвала её:
— Вот то-то и плохо! Ты должна говорить со смыслом! Какой же толк в девочке, которая лишена всякого смысла? Даже шутка должна иметь смысл, а девочка ведь не шутка. Попробуй опровергнуть это. Хоть обеими руками опровергай, ничего не выйдет.
— Я не опровергаю руками, — возразила Алиса.
— Никто и не говорит, что ты опровергаешь, — сказала Чёрная Королева. — Я сказала: "Попробуй опровергнуть — ничего не выйдет".
— На неё такой стих нашёл, — сказала Белая Королева, — что ей хочется отрицать. А что отрицать — она не знает.
— Упрямый, скверный стих, — сказала Чёрная Королева.

И наступило несколько минут натянутого молчания.

Чёрная Королева прервала его, сказав Белой Королеве:

— Я вас приглашаю сегодня вечером на обед, который устраивает Алиса.

Белая Королева слабо улыбнулась и сказала:

— А я приглашаю вас.
— Я вовсе не знала, что я устраиваю обед, — сказала Алиса. — Но если я его действительно устраиваю, так это я должна приглашать гостей.
— Мы тебе даём возможность сделать это,— заметила Чёрная Королева. — Ты, по-видимому, взяла немного уроков по части хороших манер.
— Хорошим манерам не обучают на уроках, — сказала Алиса. — На уроках учат сложению и подобным вещам.
— А ты умеешь складывать? — спросила Белая Королева. — Сколько это будет — один да один, да один, да один, да один, да один, да один, да один, да один, да один?
— Не знаю, — сказала Алиса, — я потеряла счёт.
— Она не знает сложения! — вмешалась Чёрная Королева. — А вычитание знаешь? Отними девять из восьми!
— Девять из восьми я не могу вычесть, — быстро ответила Алиса, — но...
— Она не знает вычитания, — сказала Белая Королева. — А деление знаешь? Раздели хлеб ножом, что выйдет?
— Я думаю... — начала Алиса.

Но Чёрная Королева кончила за неё:

— Бутерброд, конечно. Попробуем другую задачу на вычитание: отними от собаки кость. Что останется?

Алиса думала:

"Кость, конечно, не останется, если я отниму её. И собака не останется... она встанет, чтобы укусить меня... значит, я тоже не останусь — я убегу".

— Значит, по-твоему, ничего не останется? — сказала Чёрная Королева.
— Я думаю, что ничего.
— Неверное решение. Как всегда! — сказала Чёрная Королева. — Терпение собаки останется.
— Я не совсем понимаю, как ...
— Чего ты не понимаешь? — закричала Чёрная Королева. — Собака потеряет терпение, когда ты будешь отнимать у неё кость, или нет?
— Может быть, потеряет, — осторожно ответила Алиса.
— Ну, стало быть, когда собака убежит, её терпение останется! — с торжеством воскликнула Королева.
— А вы сами-то знаете арифметику? — сказала Алиса, обратившись вдруг к Белой Королеве.

Королева вздохнула и закрыла глаза.

— Я умею делать сложение, — сказала она, — когда меня не торопят, но вычитание не умею — ни при каких обстоятельствах.
— А азбуку ты знаешь? — спросила Чёрная Королева.
— Конечно, знаю, — ответила Алиса.
— И я тоже, — прошептала Белая Королева. — Мы часто будем повторять её вместе, милочка. И я тебе скажу секрет. Я умею читать слова, когда они из одной буквы. Правда, это замечательно? Но ты не огорчайся. Ты тоже со временем научишься.
— А ответы на полезные вопросы ты знаешь? — начала опять Чёрная Королева. — Как делается хлеб?
— Это я знаю, — живо воскликнула Алиса.— Начинается с муки.
— Ты делаешь неправильное ударение! — перебила её Чёрная Королева. — Надо говорить: не мукИ, а мУки. И мУка начинается не сначала, а когда хлеб сажают в печку.
— Обмахни ей веером голову! — с беспокойством перебила их Чёрная Королева. — Её ударило в жар, оттого что она так много думала.

Обе королевы взялись за работу и стали обмахивать Алису пучками листьев так энергично, что она взмолилась, нельзя ли прекратить это.

Она боялась, как бы они совсем не сдули ей с головы волосы.

— Теперь она совсем оправилась, — сказала Черная Королева. — Ты знаешь языки? Как по-французски будет мадам?
— Мадам, — ответила Алиса.
— Ты не переспрашивай, — рассердилась Чёрная Королева, — а говори. Переспрашивают только глухие.
— Я и не переспрашиваю, — обиделась Алиса. — Я говорю: "Мадам".
— Надо будет ещё проветрить ей голову, — сказала Белая Королева, — но раньше я ей задам ещё один вопрос: отчего происходит молния?
— Молния происходит, — сказала Алиса решительно, потому что она твёрдо знала,— от грома... Нет, нет, — поспешно поправилась она. — Я хотела сказать наоборот.
— Нечего уж поправляться, — сказала Чёрная Королева. — Раз ты что - нибудь сказала — так оно и должно остаться. И ты должна нести все последствия.
— Это напоминает мне, — сказала Белая Королева, опустив глаза и нервно сцепляя и расцепляя свои руки, — грозу, которая прошла у нас в последние вторницу и пятник.

Алиса была удивлена.

— У нас эти дни называются не так, — сказала она. — Мы говорим: вторник и пятницу.
— Все так говорят, — сказала Чёрная Королева. — Но когда у нас не хватает часов во вторник и мы занимаем, чтобы продлить его, два или три часа у пятницы, естественно получается вторница.
— А когда мы отдаём пятнице занятые у неё часы, — прибавила Белая Королева, — да ещё часок лишний прихватим, получается пятник.

Алиса вздохнула и отступилась.

"Всё равно у них ничего не поймёшь, — подумала она. — Какие-то загадки без отгадок!"

— Ванька - Встанька приходил утром с пробочником, — продолжала тихим голосом Белая Королева.
— Что ему нужно было? — спросила Чёрная Королева.
— Он хотел войти, — ответила Белая Королева, — потому что он искал гиппопотама. Но сегодня как раз во всём доме ни одного не было.
— А обыкновенно бывают? — с изумлением спросила Алиса.
— Да, только по четвергам, — сказала Королева.
— Я знаю, зачем приходил Ванька - Встанька, — сказала Алиса — он пришёл, чтобы наказать рыбку за...

Тут Белая Королева начала опять:

— Это была такая гроза — ты не можешь себе представить. Часть крыши провалилась, и в дырку начал валить гром — масса грому — и начал кататься большими кусками по полу. Столы и стулья валятся... Я так испугалась, что не могла вспомнить, как меня зовут.

Алиса подумала, что она никогда не стала бы себе ломать голову и вспоминать своё имя как раз в разгар такого происшествия. Но она не высказала громко свою мысль, боясь задеть бедную Королеву.

— Ты должна простить её, — сказала Чёрная Королева Алисе, взяв в свои руки одну из рук Белой Королевы и нежно поглаживая её. — Она незлая, но она не может по большей части удержаться, чтобы не говорить глупостей.

Белая Королева с робостью смотрела на Алису.

Алиса чувствовала, что ей надлежало бы сказать что-нибудь любезное, но она действительно ничего не могла в этот момент придумать.

                                                                                            из детского философского романа Льюиса Кэрролла - «Алиса в Зазеркалье»

Из донесения воздушной разведки о развёртывании боевых порядков вероятного противника

Я уселась на диету
В позапрошлый выходной:
Очень жаль диету эту –
Каково ей подо мной!)))

Прибавляла килограммы
Не по дням, а по часам!
В мире нет достойной рамы,
Чтоб вместились телеса)))

Лист капусты, лист салата,
И морковка на два дня!
Отощала – но крылата,
Стройность есть – но голодна)))

«Путь к успеху очень долог,
Ваши формы – не фигня» –
Так промолвил диетолог,
Отшатнувшись от меня)))

Ах, диета, ты диета,
Разлюбезная моя!
Я мечтаю, чтобы к лету
Стать потоньше муравья)))

                                                           Диетические частушки
                                               Автор: Ирина Фетисова - Мюллерсон

Глава V. Волшебная дудочка (фрагмент)

1

Со всех сторон Глиммингенский замок окружен горами. И даже сторожевые башни замка кажутся вершинами гор.

Нигде не видно ни входов, ни выходов. Толщу каменных стен прорезают лишь узкие, как щели, окошки, которые едва пропускают дневной свет в мрачные, холодные залы.

В далёкие незапамятные времена эти стены надёжно защищали обитателей замка от набегов воинственных соседей.

Но в те дни, когда Нильс Хольгерсон путешествовал в компании диких гусей, люди больше не жили в Глиммингенском замке и в его заброшенных покоях хранили только зерно.

Правда, это вовсе не значит, что замок был необитаем. Под его сводами поселились совы и филин, в старом развалившемся очаге приютилась дикая кошка, летучие мыши были угловыми жильцами, а на крыше построили себе гнездо аисты.

Не долетев немного до Глиммингенского замка, стая Акки Кебнекайсе опустилась на уступы глубокого ущелья.

Лет сто тому назад, когда Акка в первый раз вела стаю на север, здесь бурлил горный поток.

А теперь на самом дне ущелья едва пробивался тоненькой струйкой ручеёк. Но всё - таки это была вода. Поэтому-то мудрая Акка Кебнекайсе и привела сюда свою стаю.

Не успели гуси устроиться на новом месте, как сразу же к ним явился гость. Это был аист Эрменрих, самый старый жилец Глиммингенского замка.

Аист — очень нескладная птица.

Шея и туловище у него немногим больше, чем у обыкновенного домашнего гуся, а крылья почему-то огромные, как у орла.

А что за ноги у аиста! Словно две тонкие жерди, выкрашенные в красный цвет.

И что за клюв! Длинный - предлинный, толстый, а приделан к совсем маленькой головке. Клюв так и тянет голову книзу. Поэтому аист всегда ходит повесив нос, будто вечно чем-то озабочен и недоволен.

Приблизившись к старой гусыне, аист Эрменрих поджал, как того требует приличие, одну ногу к самому животу и поклонился так низко, что его длинный нос застрял в расщелине между камнями.

— Рада вас видеть, господин Эрменрих, — сказала Акка Кебнекайсе, отвечая поклоном на его поклон. — Надеюсь, у вас всё благополучно? Как здоровье вашей супруги? Что поделывают ваши почтенные соседки, тётушки совы?

Аист попытался было что-то ответить, но клюв его прочно застрял между камнями, и в ответ раздалось одно только бульканье.

Пришлось нарушить все правила приличия, стать на обе ноги и, упершись в землю покрепче, тащить свой клюв, как гвоздь из стены.

Наконец аист справился с этим делом и, щёлкнув несколько раз клювом, чтобы проверить, цел ли он, заговорил:

— Ах, госпожа Кебнекайсе! Не в добрый час вы посетили наши места! Страшная беда грозит этому дому…

Аист горестно поник головой, и клюв его снова застрял между камнями.

Недаром говорят, что аист только для того открывает клюв, чтобы пожаловаться. К тому же он цедит слова так медленно, что их приходится собирать, точно воду, по капле.

— Послушайте-ка, господин Эрменрих, — сказала Акка Кебнекайсе, — не можете ли вы как - нибудь вытащить ваш клюв и рассказать, что у вас там стряслось?

Одним рывком аист выдернул клюв из расщелины и с отчаянием воскликнул:

— Вы спрашиваете, что стряслось, госпожа Кебнекайсе? Коварный враг хочет разорить наши жилища, сделать нас нищими и бездомными, погубить наших жён и детей! И зачем только я вчера, не щадя клюва, целый день затыкал все щели в гнезде! Да разве мою супругу переспоришь? Ей что ни говори, всё как с гуся вода…

Тут аист Эрменрих смущённо захлопнул клюв. И как это у него сорвалось насчёт гуся!..

Но Акка Кебнекайсе пропустила его слова мимо ушей. Она считала ниже своего достоинства обижаться на всякую болтовню.

— Что же всё - таки случилось? — спросила она. — Может быть, люди возвращаются в замок?
— Ах, если бы так! — грустно сказал аист Эрменрих. — Этот враг страшнее всего на свете, госпожа Кебнекайсе. Крысы, серые крысы подступают к замку! — воскликнул он и опять поник головой.
— Серые крысы? Что же вы молчали до сих пор? — воскликнула гусыня.
— Да разве я молчу? Я всё время только и твержу о них. Эти разбойники не посмотрят, что мы тут столько лет живём.

Они что хотят, то и делают. Пронюхали, что в замке хранится зерно, вот и решили захватить замок.

И ведь как хитры, как хитры! Вы знаете, конечно, госпожа Кебнекайсе, что завтра в полдень на Кулаберге будет праздник?

Так вот, как раз сегодня ночью полчища серых крыс ворвутся в наш замок. И некому будет защищать его.

На сто вёрст кругом все звери и птицы готовятся к празднику. Никого теперь не разыщешь! Ах, какое несчастье! Какое несчастье!

— Не время проливать слёзы, господин Эрменрих, — строго сказала Акка Кебнекайсе. — Мы не должны терять ни минуты. Я знаю одну старую гусыню, которая не допустит, чтобы совершилось такое беззаконие.
— Уж не собираетесь ли вы, уважаемая Акка, вступить в бой с серыми крысами? — усмехнулся аист.
— Нет, — сказала Акка Кебнекайсе, — но у меня в стае есть один храбрый воин, который справится со всеми крысами, сколько бы их ни было.
— Нельзя ли посмотреть на этого силача? — спросил Эрменрих, почтительно склонив голову.
— Что ж, можно, — ответила Акка. — Мартин! Мартин! — закричала она.

Мартин проворно подбежал и вежливо поклонился гостю.

— Это и есть ваш храбрый воин? — насмешливо спросил Эрменрих. — Неплохой гусь, жирный.

Акка ничего не ответила и, обернувшись к Мартину, сказала:

— Позови Нильса.

Через минуту Мартин вернулся с Нильсом на спине.

— Послушай, — сказала Нильсу старая гусыня, — ты должен помочь мне в одном важном деле. Согласен ли ты лететь со мной в Глиммингенский замок?

Нильс был очень польщён. Еще бы, сама Акка Кебнекайсе обращается к нему за помощью.

Но не успел он произнести и слова, как аист Эрменрих, точно щипцами, подхватил его своим длинным клювом, подбросил, снова поймал на кончик собственного носа, опять подбросил и опять поймал…

Семь раз проделал он этот фокус, а потом посадил Нильса на спину старой гусыне и сказал:

— Ну, если крысы узнают, с кем им придётся иметь дело, они, конечно, разбегутся в страхе. Прощайте! Я лечу предупредить госпожу Эрменрих и моих почтенных соседей, что сейчас к ним пожалует их спаситель. А то они насмерть перепугаются, когда увидят вашего великана.

И, щёлкнув ещё раз клювом, аист улетел.

                                                                    из сказочной повести Сельмы Лагерлёф - «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»

В дожде и в сердце

А потом взрослые подтолкнули вперёд девочку. На ней была шинель с обрезанными полами и солдатская ушанка, наверно доставшиеся с какого-то мёртвого, потому что живые солдаты не носят при себе по две шинели и ушанки, чтобы давать их девочкам. Из-под ушанки у неё торчали в стороны две косички. Лицо было спокойное, а руки она, как только вышла, заложила назад за спину, как будто собиралась читать стихи на школьном вечере.

                                                                                                                                   -- Константин Симонов - «Из записок Лопатина» (Цитата)

Погода плачет горькими слезами
Склонились тучи над сырой землёй.
И целый месяц хмурит небесами
Природа просто потеряв покой.

Как будто дождь оплакивает души
Скорбит опять, над злобною войной.
Ведь нет на свете тяжелее ноши
Когда утерян в мире весь покой.

А дождь идёт ступени обмывая
Ступени те ведут под небеса.
Погода плачет над людьми страдая
Людские хочет вновь спасти сердца.

В каждой капле чья то память
Память о потерянных сердцах.
Плакать мир не перестанет
О погибших детях и отцах.

Вместе с нами, всё чувствует погода
Всю людскую боль, слёзы на глазах.
Стало тяжело, жить нам год от года
И блуждать по мыслям, будто бы во снах.

                                                                Погода плачет о войне (отрывок)
                                                                     Автор: Вячеслав Романов

( кадр из фильма «Двадцать дней без войны» 1976 )

Лето - Наш (©) - Z.

В хмельном кутежé гармошка пиликала,
свирепствовал в пляске праздный народ,
а ведь я ничего не сделал великого.
Ни в этот, ни в прошлый год.

Кипучая жизнь в новогодних каникулах —
усталости злобный сумбурный гопак.
А ведь я ничего не сделал великого.
Пытался, корпе́л, но — никак.

Удачу другому ведунья накли́кала,
другому любовь нагадали волхвы́.
А ведь я ничего не сделал великого.
И сделаю вряд ли, увы.

Бежал бы на грёз своих клич, но нем
мглистый пустой горизонт перемен …
Я мал и смешон перед грозным величием —
и в этом почти смире́н.

                                                                      Ничего великого
                                                                   Автор: Эм Калинин

- Буквы читать будем? - нетерпеливо пробубнил незнакомец. - Или договор подписывать?

Подозрительный тип темнил. И в прямом, и в переносном смысле.

Одетый в длинный плащ, тёмные очки и широкополую шляпу, будто ограбил бродячих артистов, умыкнув у них набор шпиона, он ещё и старательно держался тени, избегая света. Ещё и торопил с подписанием договора, не давая как следует ознакомиться с документом.

- Тут точно без налюбилова? - поинтересовался Никита, потеребив уголки страниц.

Если уж совсем честно, то читать всю эту кипу листов в три пальца толщиной, набранных десятым кеглем, вообще не было желания. Если каждый такой договор читать - на жизнь времени не останется!

На словах всё просто.

Парень ставит подпись и получает приложуху с анлимом кикшеринга (*). Совершенно бесплатно!

Но в банке в том же году так же говорили. Мол, подмахни тут, распишись здесь - получишь бабки. Нет, не соврали - бабки в самом деле дали. Но уже через месяц позвонили и потребовали произвести первый платёж! Вот где там совесть-то у людей? Могли б заранее предупредить, что бабки возвращать придётся!

- Типовая форма, - заверил незнакомец. - Все подписывают, не читая! Что там читать-то?
- Нет, просто хотелось бы понимания ...
- Ой! - хохотнул тип. - Понимания ему захотелось! Вот скажи, друг. Ты кто? Юрист, что ли?
- Нет! Я - программист! - гордо возразил Никита.
- Вот! Тем более! Нужно тебе лезть во все эти преюдиции, прелюстрации, эякуляции? Голову забивать себе?
- Ну...
- Ладно - ладно, - замахал руками собеседник. - Вот скажи мне, как программист программисту. Ты хоть к одной программе пользовательское соглашение прочитал? Или просто галочки ставил?
- Нет, конечно! - фыркнул парень.
- Вот видишь! Почему-то какому-то там "Микрософту" или "Эпплу" ты веришь на слово, не читая. А мне не доверяешь? Так, может, нам сразу разойтись? Бесплатный кикшеринг - такая штука... на дороге не валяется!
- Нет - нет, - испуганно замотал головой программист, почувствовав, что сейчас удача может отвернуться. - Уже подписываю!

Поспешно схватив ручку, Никита размашисто чирканул подпись в месте, заботливо отмеченным галочкой. Незнакомец тихонько хихикнул. Или показалось? Забрав бумаги, он запихал всю кипу в папку и застегнул молнию.

- Поздравляю! Теперь ты стал обладателем пожизненной безлимитной и бесплатной подписки на все сервисы кикшеринга! - крепко пожал руку парня таинственный тип. - Сейчас ссыль на прилохужу тебе скину, качнёшь - и вперёд, кататься!
- Ну... э... спасибо, наверное, - неуверенно проговорил программист.

Телефон в кармане пискнул, уведомляя о сообщении, пришедшем в мессенджер. Пока никакого обмана!

В самом деле ссылка на приложение. Никита ещё чуть помедлил, но, всё же, ткнул пальцем в ссылку.

В конце концов, он же не какой - нибудь там выживший из ума старик. Если приложение потребует коды из СМСок, которые никому нельзя говорить - сразу снесёт его ко всем чертям! Программера на такой шняге не проведёшь!

- А, забыл спросить... - напомнил о себе собеседник. - Ты правила-то знаешь? Как нужно дорогу на самокате пересекать?
- Так ежу понятно, - хмыкнул парень, следя за статусбаром загрузки. - На зелёный светофор!
- И всё? - уточнил мужчина. - Больше никаких дополнений, уточнений?
- А что ещё-то?
- Молорик! (**) - одобрительно хлопнул по плечу незнакомец.

Статусбар дополз уже до девяноста процентов. Никита поднял голову, чтобы попрощаться со странным типом... но он уже бесследно исчез, будто растворился в воздухе. Очень подозрительный тип!

Приложение установилось без каких - либо проблем. Оно не спрашивало номер карты, не требовало ввести коды, которые никому нельзя говорить. Оно всего лишь запросило разрешение на доступ к месту нахождения пользователя и, получив оное, сразу показало свободные самокаты в радиусе пяти километров. Отлично!

Никита выбрал ближайший, сиротливо стоявший прямо на выезде из двора, мешая автомобилистам.

Да, возможно, следовало б пройти чуть дальше, взять другой самокат, ведь кто-то же старался, бросая железного коня так, чтобы тот максимально отравлял жизнь людям, но... профессию программиста Никита выбрал именно по причине врождённой лени.

И идти к следующей точке, пусть всего триста метров, ему было лень.

Встав на платформу, парень оттолкнулся ногой... и машина радостно завизжала электродвигателем, шурша покрышками по асфальту. Дёрнув руль, поставив самокат на дыбы, программист запрыгнул на тротуар и уж тут-то понёсся, что было электрических сил!

Он умело лавировал между пешеходами, с удовлетворением отмечая испуг на их лицах.

- Дебил! - доносилось в след.
- Недоумок!
- Имбецил, мать твою!
- Сами вы все придурки, - парировал Никита, улыбясь до ушей.

Для полного счастья не хватало лишь маффина со смузи. Впрочем... за чем же дело встало?

Приметив на противоположной стороне улицы кафе, наездник круто повернул руль, выскакивая на дорогу.

Раздался визг тормозов, удар, скрежет металла и звон стекла.

Физиономия водителя автомобиля, бывшего ближе всех к пешеходному переходу, размазалась по лобовому стеклу, заливая салон кровью. А дальше, позади, продолжали врезаться все новые и новые машины, образуя железную многоножку.

- Здесь пешеходный переход, дебилы! - завопил самокатчик во всю мощь лёгких, не забыв погрозить автолюбителям кулаком.

Верный неписанному правилу, Никита бросил арендованного электроскакуна прямо перед крыльцом в кафе, точно по центру, чтобы любой входящий или выходящий из заведения поминал программиста добрым словом.

А как иначе? Родившись уже в начале XXI века, парень понимал, что не свершит ничего великого, дабы оставить свой след в истории.

И не совершит вовсе не оттого, что всё великое уже успели свершить в предыдущие века, когда жизнь была безоблачной и беззаботной. У современного поколения масса проблем, непонятных бумерам.

Выгорание, на работе никто не ценит, таксист поставил одну звезду - и здравствуй, психотерапевт. И это он ещё жениться не успел! А после свадьбы, не дай Бог, понадобится семейный психотерапевт - в два раза дороже! А денег нет, потому что на работе выгорание!

Вот и остался единственный способ следить в жизни - мелко гадя остальным, оставаясь уникальным в своей говнистости!

Наскоро перекусив маффином со смузи, Никита с удовлетворением отметил, что попавшие в аварию автомобили всё ещё стояли на месте, собирая длиннющую пробку.

Тоже - в чём польза этих кредитопомоек? Только парковки занимают, да чадят дымом, загрязняя экологию! И теперь ему, зумеру, приходится жить в загазованном, залитом мазутом и бензином городе.

Кто-то возразит. Мол, вы же, следующее поколение, живёте в этом! Так занимайтесь экологией! Очищайте воздух!

Непонятно только, с какого перепугу очищать планету должны зумеры. Не они же загаживали её!

Парень и без того достаточно делал для старушки - Земли, добавляя ко всему приставку "эко-".

Экосмузи, экосамокат, экобургер. Наконец, экопыль в собственном ипотечном скворечнике площадью пятнадцать квадратных метров.

Была б пыль обычная - её приходилось бы вытирать, пылесосить. А экопыль даже в чем-то полезная. В чём её польза - неизвестно, но раз "эко - " - то точно полезная!

Запрыгнув на самокат, Никита продолжил свой путь по тротуару, набирая скорость, восторгаясь прыти пешеходов, разбегающимися перед стальной машиной. Но вот какая-то бабка с мерзкой собачонкой зазевалась и программист на полном ходу врезался в старушку.

Оба покатились кубарем по тротуару, а собачка от удара и вовсе повисла на ветвях раскидистого дуба.

- Батюшки! - завопила пожилая женщина, растянувшись на дорожке. - Матушки! Посередь бела дня убивают!
- Дура! - заорал программист. - Шары разуй, карга старая! Здесь люди катаются!
- Больно-то как! - не унималась бабулька, зажимая кровоточащую рану на колене. - Ты мне ногу сломал, безбожник!
- Хавло завали, - огрызнулся Никита, отряхиваясь от пыли. - А то ещё поджопников тебе выпишу!

Ловко плюнув в бабку, парень вернул своего коня на колеса и вновь погнал, упиваясь скоростью. В конце квартала он свернул налево, к дороге, дабы вернуться на свою сторону проезжей части.

На светофоре как раз мигал зелёный светодиодный человечек, пришлось поднажать, чтобы успеть выскочить на переход до того, как загорится красный... и сию же секунду программист был оглушён истошным ревом клаксона. Направо как раз поворачивал тяжёлый панелевоз под управление одного из тех дебилов, что не пропускают пешеходов.

- Мудила! - взвизжал парень, беспомощно глядя на приближающийся бампер грузовика...

На мгновение показалось - всё, пришла кабзда. Вся жизнь пролетела перед глазами. Самокатчик почувствовал, что земля уходит из-под ног и зажмурился, ожидая падения на жёсткий асфальт...

Но вместо твёрдой мостовой он приземлился на мягкий диван в небольшой комнате, освещаемой красноватым светом единственного торшера в углу. Прямо напротив дивана стоял богато украшенный резьбой стол, за которым сидел ... недавний знакомый, всё ещё облачённый в тёмные очки и шляпу!

- Быстро ты, - покачал головой тип. - Всего сорок минут! Новый рекорд!
- Чего? - возмутился Никита. - Это ещё что такое? Не имеете права! Верните меня обратно!
- О, друг мой... похоже, ты ещё ничего не понял!

И собеседник снял шляпу, залихватским движением отправив её на вешалку, затем - очки, и, наконец - плащ. Теперь неизвестный предстал во всей красе. Красное лицо, будто у алкоголика, бухавшего месяц кряду, рожки средней длины, чуть загнутые, торчащие из лысины, и хвост с заострённым, словно пика, концом.

- Тадам! - он картинно распростёр руки. - Да - да, мой дорогой друг. Я - Дьявол, Сатана, Лукавый, в некоторых религиях - Шайтан. Короче говоря, я - Князь Тьмы!
- Не имеете права! - повторил парень. - Я жаловаться буду!
- Куда ты жаловаться вздумал, бездарь? - печально вздохнул Дьявол. - Вот, глянь сюда, - Хозяин Преисподней протянул покойнику договор. - Твоя подпись?
- Моя, - нервно кивнул программист. - Но это тут каким боком? Это же согласие на обработку персональных данных!
- Да? - Сатана удивлённо покрутил перед глазами стопку и перелистнул несколько страниц. - Вот, гляди. Твоя подпись?
- Моя, - вновь согласился Никита. - Но это ничего не меняет! Я же подписал не читая!

- Хорошо, тогда я прочту, - Лукавый извлёк из футляра с человеческим пупком на самом видном месте и вытатуированной розочкой пенсне и напялил стёкла на нос. - Раздел "Посмертие", пункт двадцать восемь, подпункт шесть. В случае смерти, которая наступит неминуемо, подписант обязуется направиться в Ад с целью несения вечных мук. Если угодно - раздел "Термины и определения", трактующий смерть, как прекращение жизни, вызванное действием, бездействием подписанта или третьих лиц, а так же по причинам природного, техногенного, космического, кармического и магического характера. Желаешь ознакомиться подробнее?
- Слышь... - поморщился умерший, смерив взглядом толщину стопки. - Может, там презентация какая есть? Или, ещё лучше - шортс, чтобы время не тратить?
- О! - радостно потёр руки Сатана. - Не терпится перейти к вечным мукам? Понимаю!
- Не - не! - затряс головой парень. - Какие муки? Я так не согласен! А знаете что... я сейчас всё это ваше в интернет выложу!

Программист выхватил из кармана телефон и принялся вертеть им в воздухе, поднимая аппарат то ниже, то выше.

- Бесполезно, - зевнул Князь Тьмы. - Здесь нет ни Wi - Fi, ни 5G. Даже 4G не везде берёт...
- Нет! - вскричал Никита, поняв, что вечные муки уже начались. - Кстати! - воскликнул он, вспомнив кое - что. - У меня ж у знакомого дворника диплом юрфака! Да он в суде вас раскатает!
- Ну-ну, - едко усмехнулся Князь Тьмы. - Окстись, чувак! Ты в Аду! Да у меня тут котлов для юристов не хватает! Да и вообще ... тот контракт - пустая формальность. Каждый, кто встал на электросамокат, попадает в Ад автоматически!
- Ага? - удивился покойник.
- Дык! А то ты думал, кто электросамокаты придумал?

                                                                                                                                                               Самокатчик (отрывок)
                                                                                                                                                                     Автор: kka2012
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Парень ставит подпись и получает приложуху с анлимом кикшеринга - Не литимированный доступ к системе краткосрочной аренды электросамокатов.

(**)- Молорик! - одобрительно хлопнул по плечу незнакомец - Современное значение - молодец. В старину, профессия типа "зоотехник". Малорик занимался итем, что вставлял (помогал) половой орган коня/быка в орган лошади/коровы.