Опоссум .. примите

Разомлела на солнышке.
Стаяла сливочным маслом.
Потекла по рукам
в направлении сливовых губ.
Прикоснулась волною.
Шипела, горела, погасла:
Не ждала, что ты так откровенно
небрежен и груб.

В тот же миг испарилось куда-то
звенящее лето,
на ресницы легла
тень от будущих бед и невзгод.
Перепонка меж пальцев
сложилась узором вельвета,
пряча в кисти желанье гортанный
сжимать кислород.

Можешь вечно твердить что угодно
про общие нормы,
про любовь и тепло, бесполезен
подобный обряд:
заставляет живьём застывать
в неестественной форме
твой придонно - холодный и полый
маренговый (*) взгляд.

                                                            Сливочное масло
                                                           Автор: Мавери Яна
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) твой придонно - холодный и полый маренговый  взгляд - Маренго — насыщенный тёмный серый цвет, практически чёрный с серым отливом. Второе название — «цвет тёмной (или ночной) морской волны».
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

17 Как Братец Кролик управился с маслом

— Было когда-то время, — говорил дядюшка Римус, взбалтывая остатки кофе в кружке, чтобы собрать весь сахар, — было когда-то время — все звери жили дружно, как добрые соседи.

Вот однажды решили Братец Кролик, и Братец Лис, и Братец Опоссум всё добро своё держать вместе в одном чулане.

Только у чулана прохудилась крыша, стала протекать. Братец Кролик, и Братец Лис, и Братец Опоссум собрались починять её.

Дела тут было много, они прихватили с собой обед. Все харчи сложили в кучу, а масло, что принёс Лис, опустили в колодец, чтобы не размякло. И принялись за работу.

Сколько-то времени прошло — в животе у Кролика заурчало, заныло. На уме у него — маслице Братца Лиса. Как вспомнит о нём, так и потекут слюнки.

«Отщипну-ка я от него чуточку, — подумал Кролик. — Как бы мне только улизнуть отсюда?»

Работают всё, работают. А Братец Кролик вдруг поднял голову, уши навострил и кричит:

— Тут я! Тут я! Чего вам надо?

Спрыгнул с крыши и ускакал.

Поскакал прочь Кролик, оглянулся, не бежит ли кто за ним, и во весь дух к колодцу. Достал маслице, полизал и скорее на работу.

— Где ты был, Братец Кролик? — спрашивает Лис.
— Ребятишки позвали меня, — отвечает Братец Кролик. — Беда приключилась: старуха моя заболела.

Работают они, работают. А масло по вкусу пришлось Кролику — ещё хочется. Поднял голову, уши навострил, крикнул:

— Слышу! Слышу! Сейчас иду!

На этот раз провозился он с маслицем подольше прежнего. Воротился, а Лис спрашивает его, где это он пропадал.

— К старухе своей бегал. Совсем помирает, бедняжка!

Опять слышит Кролик, будто зовут его. Опять ускакал. Так чисто вылизал ведёрко Кролик, что самого себя увидел в донышке.

Вычистил досуха и со всех ног назад.

— Ну как Матушка Крольчиха? — спрашивает Братец Лис.
— Боюсь, что скончалась уже, — отвечает Кролик.

И Братец Лис и Братец Опоссум ну плакать с ним вместе.

Вот подошло время обедать. Достают они свои харчи. А Кролик сидит грустный. Старый Лис и Братец Опоссум и так и этак стараются, чтобы его ободрить и утешить.

— Ты, Братец Опоссум, сбегай к колодцу за маслом, — говорит Братец Лис, — а я здесь похлопочу, на стол накрою.

Братец Опоссум поскакал за маслом, глядь — уж он скачет обратно, уши трясутся, язык наружу. Старый Лис кричит:

— Что случилось, Братец Опоссум?
— Бегите лучше сами, — говорит Опоссум. — Там масла — ни крошки!
— Куда же оно делось? — говорит Лис.
— Похоже, что высохло, — говорит Опоссум.

Тут Кролик говорит тихим голосом, грустным голосом:

— У кого - нибудь во рту растаяло, вот что!

Побежали они с Опоссумом к колодцу — и правда, масла ни крошки. Стали спорить, как могло приключиться такое чудо. А Братец Кролик вдруг говорит, что кто-то наследил тут кругом. Если все лягут спать, он изловит вора, который масло украл.

Вот легли они. Лис и Опоссум — те сразу уснули, а Кролик не спал. Как пришло время вставать, он намазал Братцу Опоссуму морду масляной лапкой, а сам поскакал, с обедом управился чуть не дочиста, воротился и будит Братца Лиса.

— Гляди, — говорит, — у Братца Опоссума рот-то весь в масле! Растолкали они Братца Опоссума, говорят ему: ты, дескать, своровал масло. Опоссум ну отнекиваться. А Братец Лис — ему бы впору судьей быть — говорит:
— Ты! Как же не ты? Кто первый бегал за маслом? Кто первым сказал о пропаже? У кого рот весь в масле?

Видит Опоссум, прижали его к стенке. Он и говорит, что знает, как найти вора: нужно разжечь большой костёр, все будут прыгать через этот костер, а кто упадёт в огонь — тот, стало быть, жулик и есть.

Кролик и Лис согласились, натаскали хворосту широкую кучу, высокую кучу, а потом подожгли. Разгорелся костёр хорошенько.

Вышел вперёд Братец Кролик. Попятился немножко, примерился да как прыгнет — ну прямо как птица перелетел через огонь. Потом вышел вперёд Братец Лис. Отошёл чуть подальше, поплевал на руки, разбежался — и прыг! Низехонько пролетел, даже кончик хвоста подпалил.

— Ты видал когда - нибудь лисицу, сынок? — спросил дядюшка Римус.

Джоэль подумал, что, пожалуй, видал, но не признался в этом.

— Так вот, — продолжал старик, — в следующий раз, как увидишь лису, посмотри хорошенько, и ты найдёшь у неё на самом кончике хвоста белую метку. Эта метка — памятка от того костра.
— А как Братец Опоссум? — спросил мальчик.

А Старый Опоссум — он разбежался и прыгнул — керблям! — прямо в огонь. Тут и конец был старому Опоссуму.

— А ведь он и не крал масла, дядюшка Римус! — сказал мальчик, который очень недоволен был таким несправедливым концом.
— Это ты прав, дружок! Так часто бывает на свете: один натворит бед, а другой за них отвечает. Помнишь, как ты науськал собаку на поросёнка? Не тебе ведь досталось, а собаке!

                                                                                         из сборника «Сказки дядюшки Римуса» - «Братец Лис и Братец Кролик». Глава 17

! Он будет целиться .. здесь !

Так долго лгала мне за картою карта,
Что я уж не мог опьяниться вином.
Холодные звёзды тревожного марта
Бледнели одна за другой за окном.

В холодном безумье, в тревожном азарте
Я чувствовал, будто игра эта — сон.
«Весь банк,- закричал, - покрываю я в карте!»
И карта убита, и я побеждён.

Я вышел на воздух. Рассветные тени
Бродили так нежно по нежным снегам.
Не помню я сам, как я пал на колени,
Мой крест золотой прижимая к губам.

«Стать вольным и чистым, как звёздное небо,
Твой посох принять, о, Сестра Нищета,
Бродить по дорогам, выпрашивать хлеба,
Людей заклиная святыней креста!»

Мгновенье… и в зале весёлой и шумной
Все стихли и встали испуганно с мест,
Когда я вошёл, воспалённый, безумный,
И молча на карту поставил мой крест.

                                                                                         Крест
                                                                            Поэт: Николай Гумилёв

Глава. "Болезнь"

Когда Мари очнулась после глубокого забытья, она увидела, что лежит у себя в постельке, а сквозь замёрзшие окна в комнату светит яркое, искрящееся солнце.

У самой её постели сидел чужой человек, в котором она, однако, скоро узнала хирурга Вендельштерна. Он сказал вполголоса:

— Наконец-то она очнулась…

Тогда подошла мама и посмотрела на неё испуганным, пытливым взглядом.

— Ах, милая мамочка, — пролепетала Мари, — скажи: противные мыши убрались наконец и славный Щелкунчик спасён?

— Полно вздор болтать, милая Марихен! — возразила мать. — Ну на что мышам твой Щелкунчик? А вот ты, нехорошая девочка, до смерти напугала нас. Так всегда бывает, когда дети своевольничают и не слушаются родителей. Ты вчера до поздней ночи заигралась в куклы, потом задремала, и, верно, тебя напугала случайно прошмыгнувшая мышка: ведь вообще-то мышей у нас не водится. Словом, ты расшибла локтем стекло в шкафу и поранила себе руку. Хорошо ещё, что ты не порезала стеклом вену! Доктор Вендельштерн, который как раз сейчас вынимал у тебя из раны застрявшие там осколки, говорит, что ты на всю жизнь осталась бы калекой и могла бы даже истечь кровью. Слава богу, я проснулась в полночь, увидела, что тебя всё ещё нет в спальне, и пошла в гостиную. Ты без сознания лежала на полу у шкафа, вся в крови. Я сама со страху чуть не потеряла сознание. Ты лежала на полу, а вокруг были разбросаны оловянные солдатики Фрица, разные игрушки, поломанные куклы с сюрпризами и пряничные человечки. Щелкунчика ты держала в левой руке, из которой сочилась кровь, а неподалёку валялась твоя туфелька…

— Ах, мамочка, мамочка! — перебила её Мари. — Ведь это же были следы великой битвы между куклами и мышами! Оттого-то я так испугалась, что мыши хотели забрать в плен бедного Щелкунчика, командовавшего кукольным войском. Тогда я швырнула туфелькой в мышей, а что было дальше, не знаю.

Доктор Вендельштерн подмигнул матери, и та очень ласково стала уговаривать Мари:

— Полно, полно, милая моя детка, успокойся! Мыши все убежали, а Щелкунчик стоит за стеклом в шкафу, целый и невредимый.

Тут в спальню вошёл советник медицины и завёл долгий разговор с хирургом Вендельштерном, потом он пощупал у Мари пульс, и она слышала, что они говорили о горячке, вызванной раной.

Несколько дней ей пришлось лежать в постели и глотать лекарства, хотя, если не считать боли в локте, она почти не чувствовала недомогания.

Она знала, что милый Щелкунчик вышел из битвы целым и невредимым, и по временам ей как сквозь сон чудилось, будто он очень явственным, хотя и чрезвычайно печальным голосом говорит ей:

«Мари, прекрасная дама, многим я вам обязан, но вы можете сделать для меня ещё больше».

Мари тщетно раздумывала, что бы это могло быть, но ничего не приходило ей в голову.

Играть по-настоящему она не могла из-за больной руки, а если бралась за чтение или принималась перелистывать книжки с картинками, у неё в глазах рябило, так что приходилось отказываться от этого занятия.

Поэтому время тянулось для неё бесконечно долго, и Мари едва могла дождаться сумерек, когда мать садилась у её кроватки и читала и рассказывала всякие чудесные истории.

Вот и сейчас мать как раз кончила занимательную сказку про принца Факардина, как вдруг открылась дверь, и вошёл крёстный Дроссельмейер.

— Ну-ка, дайте мне поглядеть на нашу бедную раненую Мари, — сказал он.

Как только Мари увидела крёстного в обычном жёлтом сюртучке, у неё перед глазами со всей живостью всплыла та ночь, когда Щелкунчик потерпел поражение в битве с мышами, и она невольно крикнула старшему советнику суда:

— О крёстный, какой ты гадкий! Я отлично видела, как ты сидел на часах и свесил на них свои крылья, чтобы часы били потише и не спугнули мышей. Я отлично слышала, как ты позвал мышиного короля. Почему ты не поспешил на помощь Щелкунчику, почему ты не поспешил на помощь мне, гадкий крёстный? Во всём ты один виноват. Из-за тебя я порезала руку и теперь должна лежать больная в постели!

Мать в страхе спросила:

— Что с тобой, дорогая Мари?

Но крёстный скорчил странную мину и заговорил трескучим, монотонным голосом:

— Ходит маятник со скрипом. Меньше стука — вот в чём штука. Трик - и - трак! Всегда и впредь должен маятник скрипеть, песни петь. А когда пробьёт звонок: бим - и - бом! — подходит срок. Не пугайся, мой дружок. Бьют часы и в срок и кстати, на погибель мышьей рати, а потом слетит сова. Раз - и - два и раз - и - два! Бьют часы, коль срок им выпал. Ходит маятник со скрипом. Меньше стука — вот в чём штука. Тик - и - так и трик - и - трак!

Мари широко открытыми глазами уставилась на крёстного, потому что он казался совсем другим и гораздо более уродливым, чем обычно, а правой рукой он махал взад и вперёд, будто паяц, которого дёргают за верёвочку.

Она бы очень испугалась, если бы тут не было матери и если бы Фриц, прошмыгнувший в спальню, не прервал крёстного громким смехом.

— Ах, крёстный Дроссельмейер, — воскликнул Фриц, — сегодня ты опять такой потешный! Ты кривляешься совсем как мой паяц, которого я давно уже зашвырнул за печку.

Мать по-прежнему была очень серьёзна и сказала:

— Дорогой господин старший советник, это ведь действительно странная шутка. Что вы имеете в виду?
— Господи боже мой, разве вы позабыли мою любимую песенку часовщика? ответил Дроссельмейер, смеясь. — Я всегда пою её таким больным, как Мари.

И он быстро подсел к кровати и сказал:

— Не сердись, что я не выцарапал мышиному королю все четырнадцать глаз сразу, — этого нельзя было сделать. А зато я тебя сейчас порадую.

С этими словами старший советник суда полез в карман и осторожно вытащил оттуда — как вы думаете, дети, что? — Щелкунчика, которому он очень искусно вставил выпавшие зубки и вправил больную челюсть.

Мари вскрикнула от радости, а мать сказала, улыбаясь:

— Вот видишь, как заботится крёстный о твоём Щелкунчике…
— А всё - таки сознайся, Мари, — перебил крёстный госпожу Штальбаум, ведь Щелкунчик не очень складный и непригож собой. Если тебе хочется послушать, я охотно расскажу, как такое уродство появилось в его семье и стало там наследственным. А может быть, ты уже знаешь сказку о принцессе Пирлипат, ведьме Мышильде и искусном часовщике?

— Послушай-ка, крёстный! — вмешался в разговор Фриц. — Что верно, то верно: ты отлично вставил зубы Щелкунчику, и челюсть тоже уже не шатается. Но почему у него нет сабли? Почему ты не повязал ему саблю?
— Ну ты, неугомонный, — проворчал старший советник суда, — никак на тебя не угодишь! Сабля Щелкунчика меня не касается. Я вылечил его — пусть сам раздобывает себе саблю где хочет.

— Правильно! — воскликнул Фриц. — Если он храбрый малый, то раздобудет себе оружие.
— Итак, Мари, — продолжал крёстный, — скажи, знаешь ли ты сказку о принцессе Пирлипат?

— Ах, нет! — ответила Мари. — Расскажи, милый крёстный, расскажи!
— Надеюсь, дорогой господин Дроссельмейер, — сказала мама, — что на этот раз вы расскажете не такую страшную сказку, как обычно.

— Ну, конечно, дорогая госпожа Штальбаум, — ответил Дроссельмейер. Напротив, то, что я буду иметь честь изложить вам, очень занятно.
— Ах, расскажи, расскажи, милый крёстный! — закричали дети.

И старший советник суда начал так:

                                        из рождественской  повести - сказки Эрнста Теодора Амадея Гофмана - «Щелкунчик и Мышиный король»

Сказка со дна кастрюльки

Пахнет остро так счастьем и горем,
Утра свежестью, влагою моря...
Пахнет тихим отчаяньем, мУкой,
Встречей радостной, горькой разлукой...
Пахнет изморось инеем прошлым,
Драмой жизни – трагичной и пошлой...
Запах тот же, что в старом аббатстве,–
С чем так сложно и жить, и расстаться...
Там пути мои – раны, да с солью,
Там мечты обратились лишь болью.
Там и крик петуха  был не в сладость,
А бамбук шелестел: прощай, радость...
Запах прошлого душу тревожит,
А Возница судьбы пОднял вожжи...

                                                                         Запахи прошлого
                                                               Автор: Людмила Кулагина

Глава 2 (отрывок)

Рано утром, в четверть восьмого, я стоял на кухне и взбивал вилкой омлет в старой эмалированной кастрюльке. Опыт, приобретённый ещё давным - давно, в маленькой однокомнатной квартире, позволял это делать практически беззвучно, я лишь один раз брякнул вилкой о дно кастрюльки.

Взбивая омлет, я пытался вспомнить, откуда у нас эта кастрюлька с облупившейся кое - где эмалью и жизнерадостными жёлтыми утятами на боку. Это ведь не Светланино приданое. Я в этой кастрюльке готовил ещё в студенчестве. И она была не новая, мне её мама дала, когда снимал первую квартиру…

Да ей же лет пятьдесят как минимум… А то и больше. Эта кастрюлька помнит СССР и товарища Брежнева. Я, можно сказать, не помню, а она – вполне. А может, и Хрущёва? И Карибский кризис? И Великую Отечественную…

Нет, это я загибаю. Не может быть.

Однако удержаться было уже невозможно! Я посмотрел на кастрюльку сквозь Сумрак. Содержимое укоризненно отсвечивало желтоватыми отблесками, напоминая, что и яйца, и молоко – продукты животного происхождения. Ну извините, невылупившиеся цыплята и обделённые молоком телята, мы, люди, – хищники…

Я отвлёкся от ауры пищи и попытался прочесть ауру кастрюльки. Это штука сложная, пожалуй, Иному второго - третьего уровня в принципе недоступная…

У меня получилось. Недостаток опыта я скомпенсировал Силой, бухнув в память металла столько энергии, сколько когда-то тратил за неделю.

Из этой кастрюльки ели. Много и вкусно, как говорится. В ней почему-то (из-за весёленького утёнка на эмали?) много готовили детям. В том числе и мне.

А сделали её не в годы войны, конечно, но в самом начале пятидесятых. И в переплавленном металле было железо разбитых танков, там до сих пор полыхало что-то чёрно - оранжевое, дымное, ревело и тряслось, плавилось и стонало…

Как хорошо, что ауру вещей не видят не только люди, но и большинство Иных…

– Папа?

Я поднял глаза. Надя стояла в дверях кухни, с любопытством смотрела на меня. Судя по школьной форме (она учится в лицее, там с этим строго), она собиралась на занятия.

– Что, доча? – спросил я. Попытался размешивать омлет дальше, но вилка почему-то не двигалась.
– Ты что делаешь? Так полыхнуло, я думала, ты портал открываешь.
– Я готовлю омлет, – сказал я.

Надя демонстративно втянула носом воздух.

– По-моему, ты его уже приготовил. И он подгорел.

Я посмотрел в кастрюльку:

– Да, есть немного.

Несколько мгновений дочь улыбалась, глядя на меня. Потом посерьёзнела.

– Папа, что-то случилось?
– Нет. Хотел прочитать историю кастрюльки. Переборщил с Силой.
– А так – всё в порядке?

Я вздохнул. Пытаться что-то скрыть от Нади было бесполезно. Лет с семи, пожалуй.

– Ну, не совсем. Я волнуюсь из-за этой вампирши… Постой, ты куда собралась?
– В школу. Ну я пошла, да?
– Мама ещё в душе! Подожди!

Надя занервничала.

– Ну пап! Мне пройти три двора! Мне пятнадцать лет!
– Не три, а четыре. Не пятнадцать, а четырнадцать с небольшим.
– Я округляю!
– Не в ту сторону.

Надя топнула ногой.

– Пап! Ну прекрати! Я – Абсолютная…
– Абсолютная кто? – поинтересовался я.
– Волшебница, – буркнула Надя. Разумеется, она понимала, что этот спор ей не выиграть.
– Вот и хорошо, что волшебница, а не дура. Ты можешь быть безгранично сильной, но обычный камень, которым тебя ударят со спины…
– Папа!
– Или обычный вампирский зов, когда ты не будешь к этому готова…

Надя молча подошла ко мне, отобрала кастрюльку. Села за стол и стала есть вилкой, служившей для размешивания.

– Надя, я не самодур, – сказал я. – Подожди маму. Или пойдём, я тебя провожу.
– Пап, когда я иду по улице, за мной следят трое Иных.
– Двое, – поправил я. – От Ночного и от Дневного Дозоров.
– И третий – от Инквизиции. У него артефакт мощный, ты его не замечаешь.

Вот оно как…

– Ну разве они допустят, чтобы на их драгоценную Абсолютную волшебницу напала сбрендившая вампирша?
– Я всё понимаю, – согласился я.
– Папа, на мне семь амулетов! Из них три особо заточены против вампиров!
– Знаю.

Надя вздохнула и принялась ковырять омлет. Пробормотала:

– Соли мало.
– Соль вредна для здоровья.
– И подгорел.
– Активированный уголь полезен для здоровья.

Надя прыснула. Отставила кастрюльку.

– Ладно, сдаюсь. Пусть мама меня проводит… только никому не показывается. Если в классе увидят, что меня родители до школы провожают…
– Тебя волнует их мнение? – спросил я, доставая сковородку. Мудрить с омлетом уже не хотелось. Сделаю глазунью…
– Да!
– Это хорошо, – сказал я. – Многие Иные, которые осознали себя в детстве, очень быстро перестают обращать внимание на людей. Хорошо, что ты не такая…
– Папа, а та девочка, которую покусали последней…
– Ну?
– Она сама попросила стереть ей память?

Я кивнул. Разбил яйцо над сковородкой.

– Сама. Умная девочка. Даже если бы она упросила нас оставить ей воспоминания, ей было бы тяжело с ними жить.
– Наверное, – согласилась Надя. – Но я бы не смогла. Это как убить себя.
– Какая у меня умная дочь…
– Вся в жену, – сказала Светлана, входя. – Вы тут не ссоритесь?
– Нет! – хором ответили мы с Надей.
– Какие-то… остаточные энергии… – Светлана неопределённо повела рукой.
– Это папа готовил омлет, – сказала Надя и хихикнула.

                                                                                           из романа писателя - фантаста Сергея Лукьяненко - «Шестой Дозор»

Терпение (Семёрка Радуги) ..  сказка - мораль почти по Ошо

Уничиженья
Серая ночь, серый век.
Чашу терпенья
Не расплесни, человек.
Скользкие тени
Слежек ползут из-под век.
Чашу терпенья
Не урони, человек.
Страх заточенья
Мрак навевает ночной.
Чашу терпенья
С чашей не спутай иной.
Бес без зазренья
Яду в неё подольёт.
Чашу терпенья
Держит с тобой небосвод.
Сопротивленья
Не убавляйся звезда.
Чашу терпенья
Держит живая вода.
Воздух смиренья,
Ветра не стань тяжелей, —
Чашу терпенья
Не наклони, не пролей.
Свет от рожденья
Чёрным не стань, не сгори,
В чашу терпенья
Влейся от чаши зари.

                                               Чаша терпения (отрывок)
                                                Поэт: Григорий Корин

Глава VIII. "Это моё собственное изобретение" (отрывок)

Упав пять или шесть раз, Рыцарь добрался наконец до поворота.

Алиса вытащила свой платочек, помахала им и, когда он скрылся из виду, начала спускаться с холма.

— Я думаю, это подбодрило его, — сказала она себе. — Ну, а теперь мне надо перебраться через последний ручеёк — и я Королева. Как это великолепно звучит — Шахматная Королева! Наконец-то Восьмой Ряд, — воскликнула Алиса, и прыгнула через ручей.

Очутившись на том берегу, она бросилась, чтобы передохнуть, на траву, мягкую, как мох, и усеянную там и сям маленькими цветочными клумбами.

Как я ряда, что я наконец добралась.

Ай! Что это у меня на голове? — воскликнула она вдруг с испугом.

Она подняла руки и опустила их на что-то очень тяжёлое, тесно, как кольцо, охватившее её голову.

— Откуда взялась эта штука на моей голове? — сказала Алиса с удивлением. — Я даже не заметила...

И она сняла тяжёлую штуку с головы и положила её себе на колени, чтобы посмотреть, что это собственно такое.

Это была деревянная корона.

Глава IX. Королева Алиса (отрывок)

— Ну, это замечательно, — сказала Алиса.— Вот уж я не думала, что я так скоро сделаюсь Королевой. И вот что я вам скажу, — продолжала она сурово (она вообще любила читать себе самой нотации): — это для вас совсем неподходящее занятие — валяться на траве. Королева должна держаться с достоинством. Вы этого не знаете?

Она встала и пошла — сначала очень осторожно, потому что она боялась, как бы корона не свалилась с её головы.

Но мысль, что никто этого не увидит, если б даже это случилось, успокоила её. "И если я действительно Шахматная Королева, — сказала она себе, усевшись опять, — со временем я привыкну".

Она видела уже столько странного, что ничуть не удивилась, когда заметила, что по бокам её сидят Белая и Чёрная Королевы.

Ей, собственно, хотелось бы спросить их, откуда они взялись, но она боялась, что, пожалуй, задать им этот вопрос будет не совсем вежливо. "Впрочем, — подумала она, — спросить, кончилась ли у них игра, — можно".

— Скажите мне, будьте любезны... — начала она, робко взглянув на Чёрную Королеву.
— Ты будешь говорить, когда тебя спросят! — резко перебила её Королева.
— Но если бы все придерживались этого правила, — сказала Алиса, которая всегда непрочь была немного поспорить, — никто никогда не открыл бы рта. Если бы все ждали, чтобы заговорить, когда к ним обратятся, так ведь и другие ждали бы обращенья к ним, чтобы заговорить. Что же это было бы?
— Смешно! — воскликнула Королева. — Ты вот лучше скажи, что ты, собственно, думала, когда ты сказала себе: "Если я действительно Шахматная Королева"? Какое право ты имеешь называть себя Шахматной Королевой? Ты не можешь быть Королевой, пока ты не сдашь экзамена. И чем скорее ты начнёшь этот экзамен, тем лучше.
— Я ведь сказала только: "Если..." — оправдывалась бедная Алиса.

Обе Королевы переглянулись и Чёрная Королева, пожав плечами, воскликнула:

— Она говорит, что она только сказала: "Если..."
— Но она сказала гораздо больше, — промолвила Белая Королева, ломая себе руки. — О, много, много больше.
— Это правда, — сказала Чёрная Королева, обращаясь к Алисе. — Говори всегда правду. Подумай, прежде чем сказать, — а потом уже напиши.
— Право же, я сказала это не в смысле... — начала Алиса, но Чёрная Королева с нетерпением оборвала её:
— Вот то-то и плохо! Ты должна говорить со смыслом! Какой же толк в девочке, которая лишена всякого смысла? Даже шутка должна иметь смысл, а девочка ведь не шутка. Попробуй опровергнуть это. Хоть обеими руками опровергай, ничего не выйдет.
— Я не опровергаю руками, — возразила Алиса.
— Никто и не говорит, что ты опровергаешь, — сказала Чёрная Королева. — Я сказала: "Попробуй опровергнуть — ничего не выйдет".
— На неё такой стих нашёл, — сказала Белая Королева, — что ей хочется отрицать. А что отрицать — она не знает.
— Упрямый, скверный стих, — сказала Чёрная Королева.

И наступило несколько минут натянутого молчания.

Чёрная Королева прервала его, сказав Белой Королеве:

— Я вас приглашаю сегодня вечером на обед, который устраивает Алиса.

Белая Королева слабо улыбнулась и сказала:

— А я приглашаю вас.
— Я вовсе не знала, что я устраиваю обед, — сказала Алиса. — Но если я его действительно устраиваю, так это я должна приглашать гостей.
— Мы тебе даём возможность сделать это,— заметила Чёрная Королева. — Ты, по-видимому, взяла немного уроков по части хороших манер.
— Хорошим манерам не обучают на уроках, — сказала Алиса. — На уроках учат сложению и подобным вещам.
— А ты умеешь складывать? — спросила Белая Королева. — Сколько это будет — один да один, да один, да один, да один, да один, да один, да один, да один, да один?
— Не знаю, — сказала Алиса, — я потеряла счёт.
— Она не знает сложения! — вмешалась Чёрная Королева. — А вычитание знаешь? Отними девять из восьми!
— Девять из восьми я не могу вычесть, — быстро ответила Алиса, — но...
— Она не знает вычитания, — сказала Белая Королева. — А деление знаешь? Раздели хлеб ножом, что выйдет?
— Я думаю... — начала Алиса.

Но Чёрная Королева кончила за неё:

— Бутерброд, конечно. Попробуем другую задачу на вычитание: отними от собаки кость. Что останется?

Алиса думала:

"Кость, конечно, не останется, если я отниму её. И собака не останется... она встанет, чтобы укусить меня... значит, я тоже не останусь — я убегу".

— Значит, по-твоему, ничего не останется? — сказала Чёрная Королева.
— Я думаю, что ничего.
— Неверное решение. Как всегда! — сказала Чёрная Королева. — Терпение собаки останется.
— Я не совсем понимаю, как ...
— Чего ты не понимаешь? — закричала Чёрная Королева. — Собака потеряет терпение, когда ты будешь отнимать у неё кость, или нет?
— Может быть, потеряет, — осторожно ответила Алиса.
— Ну, стало быть, когда собака убежит, её терпение останется! — с торжеством воскликнула Королева.
— А вы сами-то знаете арифметику? — сказала Алиса, обратившись вдруг к Белой Королеве.

Королева вздохнула и закрыла глаза.

— Я умею делать сложение, — сказала она, — когда меня не торопят, но вычитание не умею — ни при каких обстоятельствах.
— А азбуку ты знаешь? — спросила Чёрная Королева.
— Конечно, знаю, — ответила Алиса.
— И я тоже, — прошептала Белая Королева. — Мы часто будем повторять её вместе, милочка. И я тебе скажу секрет. Я умею читать слова, когда они из одной буквы. Правда, это замечательно? Но ты не огорчайся. Ты тоже со временем научишься.
— А ответы на полезные вопросы ты знаешь? — начала опять Чёрная Королева. — Как делается хлеб?
— Это я знаю, — живо воскликнула Алиса.— Начинается с муки.
— Ты делаешь неправильное ударение! — перебила её Чёрная Королева. — Надо говорить: не мукИ, а мУки. И мУка начинается не сначала, а когда хлеб сажают в печку.
— Обмахни ей веером голову! — с беспокойством перебила их Чёрная Королева. — Её ударило в жар, оттого что она так много думала.

Обе королевы взялись за работу и стали обмахивать Алису пучками листьев так энергично, что она взмолилась, нельзя ли прекратить это.

Она боялась, как бы они совсем не сдули ей с головы волосы.

— Теперь она совсем оправилась, — сказала Черная Королева. — Ты знаешь языки? Как по-французски будет мадам?
— Мадам, — ответила Алиса.
— Ты не переспрашивай, — рассердилась Чёрная Королева, — а говори. Переспрашивают только глухие.
— Я и не переспрашиваю, — обиделась Алиса. — Я говорю: "Мадам".
— Надо будет ещё проветрить ей голову, — сказала Белая Королева, — но раньше я ей задам ещё один вопрос: отчего происходит молния?
— Молния происходит, — сказала Алиса решительно, потому что она твёрдо знала,— от грома... Нет, нет, — поспешно поправилась она. — Я хотела сказать наоборот.
— Нечего уж поправляться, — сказала Чёрная Королева. — Раз ты что - нибудь сказала — так оно и должно остаться. И ты должна нести все последствия.
— Это напоминает мне, — сказала Белая Королева, опустив глаза и нервно сцепляя и расцепляя свои руки, — грозу, которая прошла у нас в последние вторницу и пятник.

Алиса была удивлена.

— У нас эти дни называются не так, — сказала она. — Мы говорим: вторник и пятницу.
— Все так говорят, — сказала Чёрная Королева. — Но когда у нас не хватает часов во вторник и мы занимаем, чтобы продлить его, два или три часа у пятницы, естественно получается вторница.
— А когда мы отдаём пятнице занятые у неё часы, — прибавила Белая Королева, — да ещё часок лишний прихватим, получается пятник.

Алиса вздохнула и отступилась.

"Всё равно у них ничего не поймёшь, — подумала она. — Какие-то загадки без отгадок!"

— Ванька - Встанька приходил утром с пробочником, — продолжала тихим голосом Белая Королева.
— Что ему нужно было? — спросила Чёрная Королева.
— Он хотел войти, — ответила Белая Королева, — потому что он искал гиппопотама. Но сегодня как раз во всём доме ни одного не было.
— А обыкновенно бывают? — с изумлением спросила Алиса.
— Да, только по четвергам, — сказала Королева.
— Я знаю, зачем приходил Ванька - Встанька, — сказала Алиса — он пришёл, чтобы наказать рыбку за...

Тут Белая Королева начала опять:

— Это была такая гроза — ты не можешь себе представить. Часть крыши провалилась, и в дырку начал валить гром — масса грому — и начал кататься большими кусками по полу. Столы и стулья валятся... Я так испугалась, что не могла вспомнить, как меня зовут.

Алиса подумала, что она никогда не стала бы себе ломать голову и вспоминать своё имя как раз в разгар такого происшествия. Но она не высказала громко свою мысль, боясь задеть бедную Королеву.

— Ты должна простить её, — сказала Чёрная Королева Алисе, взяв в свои руки одну из рук Белой Королевы и нежно поглаживая её. — Она незлая, но она не может по большей части удержаться, чтобы не говорить глупостей.

Белая Королева с робостью смотрела на Алису.

Алиса чувствовала, что ей надлежало бы сказать что-нибудь любезное, но она действительно ничего не могла в этот момент придумать.

                                                                                            из детского философского романа Льюиса Кэрролла - «Алиса в Зазеркалье»

Из донесения воздушной разведки о развёртывании боевых порядков вероятного противника

Я уселась на диету
В позапрошлый выходной:
Очень жаль диету эту –
Каково ей подо мной!)))

Прибавляла килограммы
Не по дням, а по часам!
В мире нет достойной рамы,
Чтоб вместились телеса)))

Лист капусты, лист салата,
И морковка на два дня!
Отощала – но крылата,
Стройность есть – но голодна)))

«Путь к успеху очень долог,
Ваши формы – не фигня» –
Так промолвил диетолог,
Отшатнувшись от меня)))

Ах, диета, ты диета,
Разлюбезная моя!
Я мечтаю, чтобы к лету
Стать потоньше муравья)))

                                                           Диетические частушки
                                               Автор: Ирина Фетисова - Мюллерсон

Глава V. Волшебная дудочка (фрагмент)

1

Со всех сторон Глиммингенский замок окружен горами. И даже сторожевые башни замка кажутся вершинами гор.

Нигде не видно ни входов, ни выходов. Толщу каменных стен прорезают лишь узкие, как щели, окошки, которые едва пропускают дневной свет в мрачные, холодные залы.

В далёкие незапамятные времена эти стены надёжно защищали обитателей замка от набегов воинственных соседей.

Но в те дни, когда Нильс Хольгерсон путешествовал в компании диких гусей, люди больше не жили в Глиммингенском замке и в его заброшенных покоях хранили только зерно.

Правда, это вовсе не значит, что замок был необитаем. Под его сводами поселились совы и филин, в старом развалившемся очаге приютилась дикая кошка, летучие мыши были угловыми жильцами, а на крыше построили себе гнездо аисты.

Не долетев немного до Глиммингенского замка, стая Акки Кебнекайсе опустилась на уступы глубокого ущелья.

Лет сто тому назад, когда Акка в первый раз вела стаю на север, здесь бурлил горный поток.

А теперь на самом дне ущелья едва пробивался тоненькой струйкой ручеёк. Но всё - таки это была вода. Поэтому-то мудрая Акка Кебнекайсе и привела сюда свою стаю.

Не успели гуси устроиться на новом месте, как сразу же к ним явился гость. Это был аист Эрменрих, самый старый жилец Глиммингенского замка.

Аист — очень нескладная птица.

Шея и туловище у него немногим больше, чем у обыкновенного домашнего гуся, а крылья почему-то огромные, как у орла.

А что за ноги у аиста! Словно две тонкие жерди, выкрашенные в красный цвет.

И что за клюв! Длинный - предлинный, толстый, а приделан к совсем маленькой головке. Клюв так и тянет голову книзу. Поэтому аист всегда ходит повесив нос, будто вечно чем-то озабочен и недоволен.

Приблизившись к старой гусыне, аист Эрменрих поджал, как того требует приличие, одну ногу к самому животу и поклонился так низко, что его длинный нос застрял в расщелине между камнями.

— Рада вас видеть, господин Эрменрих, — сказала Акка Кебнекайсе, отвечая поклоном на его поклон. — Надеюсь, у вас всё благополучно? Как здоровье вашей супруги? Что поделывают ваши почтенные соседки, тётушки совы?

Аист попытался было что-то ответить, но клюв его прочно застрял между камнями, и в ответ раздалось одно только бульканье.

Пришлось нарушить все правила приличия, стать на обе ноги и, упершись в землю покрепче, тащить свой клюв, как гвоздь из стены.

Наконец аист справился с этим делом и, щёлкнув несколько раз клювом, чтобы проверить, цел ли он, заговорил:

— Ах, госпожа Кебнекайсе! Не в добрый час вы посетили наши места! Страшная беда грозит этому дому…

Аист горестно поник головой, и клюв его снова застрял между камнями.

Недаром говорят, что аист только для того открывает клюв, чтобы пожаловаться. К тому же он цедит слова так медленно, что их приходится собирать, точно воду, по капле.

— Послушайте-ка, господин Эрменрих, — сказала Акка Кебнекайсе, — не можете ли вы как - нибудь вытащить ваш клюв и рассказать, что у вас там стряслось?

Одним рывком аист выдернул клюв из расщелины и с отчаянием воскликнул:

— Вы спрашиваете, что стряслось, госпожа Кебнекайсе? Коварный враг хочет разорить наши жилища, сделать нас нищими и бездомными, погубить наших жён и детей! И зачем только я вчера, не щадя клюва, целый день затыкал все щели в гнезде! Да разве мою супругу переспоришь? Ей что ни говори, всё как с гуся вода…

Тут аист Эрменрих смущённо захлопнул клюв. И как это у него сорвалось насчёт гуся!..

Но Акка Кебнекайсе пропустила его слова мимо ушей. Она считала ниже своего достоинства обижаться на всякую болтовню.

— Что же всё - таки случилось? — спросила она. — Может быть, люди возвращаются в замок?
— Ах, если бы так! — грустно сказал аист Эрменрих. — Этот враг страшнее всего на свете, госпожа Кебнекайсе. Крысы, серые крысы подступают к замку! — воскликнул он и опять поник головой.
— Серые крысы? Что же вы молчали до сих пор? — воскликнула гусыня.
— Да разве я молчу? Я всё время только и твержу о них. Эти разбойники не посмотрят, что мы тут столько лет живём.

Они что хотят, то и делают. Пронюхали, что в замке хранится зерно, вот и решили захватить замок.

И ведь как хитры, как хитры! Вы знаете, конечно, госпожа Кебнекайсе, что завтра в полдень на Кулаберге будет праздник?

Так вот, как раз сегодня ночью полчища серых крыс ворвутся в наш замок. И некому будет защищать его.

На сто вёрст кругом все звери и птицы готовятся к празднику. Никого теперь не разыщешь! Ах, какое несчастье! Какое несчастье!

— Не время проливать слёзы, господин Эрменрих, — строго сказала Акка Кебнекайсе. — Мы не должны терять ни минуты. Я знаю одну старую гусыню, которая не допустит, чтобы совершилось такое беззаконие.
— Уж не собираетесь ли вы, уважаемая Акка, вступить в бой с серыми крысами? — усмехнулся аист.
— Нет, — сказала Акка Кебнекайсе, — но у меня в стае есть один храбрый воин, который справится со всеми крысами, сколько бы их ни было.
— Нельзя ли посмотреть на этого силача? — спросил Эрменрих, почтительно склонив голову.
— Что ж, можно, — ответила Акка. — Мартин! Мартин! — закричала она.

Мартин проворно подбежал и вежливо поклонился гостю.

— Это и есть ваш храбрый воин? — насмешливо спросил Эрменрих. — Неплохой гусь, жирный.

Акка ничего не ответила и, обернувшись к Мартину, сказала:

— Позови Нильса.

Через минуту Мартин вернулся с Нильсом на спине.

— Послушай, — сказала Нильсу старая гусыня, — ты должен помочь мне в одном важном деле. Согласен ли ты лететь со мной в Глиммингенский замок?

Нильс был очень польщён. Еще бы, сама Акка Кебнекайсе обращается к нему за помощью.

Но не успел он произнести и слова, как аист Эрменрих, точно щипцами, подхватил его своим длинным клювом, подбросил, снова поймал на кончик собственного носа, опять подбросил и опять поймал…

Семь раз проделал он этот фокус, а потом посадил Нильса на спину старой гусыне и сказал:

— Ну, если крысы узнают, с кем им придётся иметь дело, они, конечно, разбегутся в страхе. Прощайте! Я лечу предупредить госпожу Эрменрих и моих почтенных соседей, что сейчас к ним пожалует их спаситель. А то они насмерть перепугаются, когда увидят вашего великана.

И, щёлкнув ещё раз клювом, аист улетел.

                                                                    из сказочной повести Сельмы Лагерлёф - «Чудесное путешествие Нильса с дикими гусями»

В дожде и в сердце

А потом взрослые подтолкнули вперёд девочку. На ней была шинель с обрезанными полами и солдатская ушанка, наверно доставшиеся с какого-то мёртвого, потому что живые солдаты не носят при себе по две шинели и ушанки, чтобы давать их девочкам. Из-под ушанки у неё торчали в стороны две косички. Лицо было спокойное, а руки она, как только вышла, заложила назад за спину, как будто собиралась читать стихи на школьном вечере.

                                                                                                                                   -- Константин Симонов - «Из записок Лопатина» (Цитата)

Погода плачет горькими слезами
Склонились тучи над сырой землёй.
И целый месяц хмурит небесами
Природа просто потеряв покой.

Как будто дождь оплакивает души
Скорбит опять, над злобною войной.
Ведь нет на свете тяжелее ноши
Когда утерян в мире весь покой.

А дождь идёт ступени обмывая
Ступени те ведут под небеса.
Погода плачет над людьми страдая
Людские хочет вновь спасти сердца.

В каждой капле чья то память
Память о потерянных сердцах.
Плакать мир не перестанет
О погибших детях и отцах.

Вместе с нами, всё чувствует погода
Всю людскую боль, слёзы на глазах.
Стало тяжело, жить нам год от года
И блуждать по мыслям, будто бы во снах.

                                                                Погода плачет о войне (отрывок)
                                                                     Автор: Вячеслав Романов

( кадр из фильма «Двадцать дней без войны» 1976 )

Лето - Наш (©) - Z.

В хмельном кутежé гармошка пиликала,
свирепствовал в пляске праздный народ,
а ведь я ничего не сделал великого.
Ни в этот, ни в прошлый год.

Кипучая жизнь в новогодних каникулах —
усталости злобный сумбурный гопак.
А ведь я ничего не сделал великого.
Пытался, корпе́л, но — никак.

Удачу другому ведунья накли́кала,
другому любовь нагадали волхвы́.
А ведь я ничего не сделал великого.
И сделаю вряд ли, увы.

Бежал бы на грёз своих клич, но нем
мглистый пустой горизонт перемен …
Я мал и смешон перед грозным величием —
и в этом почти смире́н.

                                                                      Ничего великого
                                                                   Автор: Эм Калинин

- Буквы читать будем? - нетерпеливо пробубнил незнакомец. - Или договор подписывать?

Подозрительный тип темнил. И в прямом, и в переносном смысле.

Одетый в длинный плащ, тёмные очки и широкополую шляпу, будто ограбил бродячих артистов, умыкнув у них набор шпиона, он ещё и старательно держался тени, избегая света. Ещё и торопил с подписанием договора, не давая как следует ознакомиться с документом.

- Тут точно без налюбилова? - поинтересовался Никита, потеребив уголки страниц.

Если уж совсем честно, то читать всю эту кипу листов в три пальца толщиной, набранных десятым кеглем, вообще не было желания. Если каждый такой договор читать - на жизнь времени не останется!

На словах всё просто.

Парень ставит подпись и получает приложуху с анлимом кикшеринга (*). Совершенно бесплатно!

Но в банке в том же году так же говорили. Мол, подмахни тут, распишись здесь - получишь бабки. Нет, не соврали - бабки в самом деле дали. Но уже через месяц позвонили и потребовали произвести первый платёж! Вот где там совесть-то у людей? Могли б заранее предупредить, что бабки возвращать придётся!

- Типовая форма, - заверил незнакомец. - Все подписывают, не читая! Что там читать-то?
- Нет, просто хотелось бы понимания ...
- Ой! - хохотнул тип. - Понимания ему захотелось! Вот скажи, друг. Ты кто? Юрист, что ли?
- Нет! Я - программист! - гордо возразил Никита.
- Вот! Тем более! Нужно тебе лезть во все эти преюдиции, прелюстрации, эякуляции? Голову забивать себе?
- Ну...
- Ладно - ладно, - замахал руками собеседник. - Вот скажи мне, как программист программисту. Ты хоть к одной программе пользовательское соглашение прочитал? Или просто галочки ставил?
- Нет, конечно! - фыркнул парень.
- Вот видишь! Почему-то какому-то там "Микрософту" или "Эпплу" ты веришь на слово, не читая. А мне не доверяешь? Так, может, нам сразу разойтись? Бесплатный кикшеринг - такая штука... на дороге не валяется!
- Нет - нет, - испуганно замотал головой программист, почувствовав, что сейчас удача может отвернуться. - Уже подписываю!

Поспешно схватив ручку, Никита размашисто чирканул подпись в месте, заботливо отмеченным галочкой. Незнакомец тихонько хихикнул. Или показалось? Забрав бумаги, он запихал всю кипу в папку и застегнул молнию.

- Поздравляю! Теперь ты стал обладателем пожизненной безлимитной и бесплатной подписки на все сервисы кикшеринга! - крепко пожал руку парня таинственный тип. - Сейчас ссыль на прилохужу тебе скину, качнёшь - и вперёд, кататься!
- Ну... э... спасибо, наверное, - неуверенно проговорил программист.

Телефон в кармане пискнул, уведомляя о сообщении, пришедшем в мессенджер. Пока никакого обмана!

В самом деле ссылка на приложение. Никита ещё чуть помедлил, но, всё же, ткнул пальцем в ссылку.

В конце концов, он же не какой - нибудь там выживший из ума старик. Если приложение потребует коды из СМСок, которые никому нельзя говорить - сразу снесёт его ко всем чертям! Программера на такой шняге не проведёшь!

- А, забыл спросить... - напомнил о себе собеседник. - Ты правила-то знаешь? Как нужно дорогу на самокате пересекать?
- Так ежу понятно, - хмыкнул парень, следя за статусбаром загрузки. - На зелёный светофор!
- И всё? - уточнил мужчина. - Больше никаких дополнений, уточнений?
- А что ещё-то?
- Молорик! (**) - одобрительно хлопнул по плечу незнакомец.

Статусбар дополз уже до девяноста процентов. Никита поднял голову, чтобы попрощаться со странным типом... но он уже бесследно исчез, будто растворился в воздухе. Очень подозрительный тип!

Приложение установилось без каких - либо проблем. Оно не спрашивало номер карты, не требовало ввести коды, которые никому нельзя говорить. Оно всего лишь запросило разрешение на доступ к месту нахождения пользователя и, получив оное, сразу показало свободные самокаты в радиусе пяти километров. Отлично!

Никита выбрал ближайший, сиротливо стоявший прямо на выезде из двора, мешая автомобилистам.

Да, возможно, следовало б пройти чуть дальше, взять другой самокат, ведь кто-то же старался, бросая железного коня так, чтобы тот максимально отравлял жизнь людям, но... профессию программиста Никита выбрал именно по причине врождённой лени.

И идти к следующей точке, пусть всего триста метров, ему было лень.

Встав на платформу, парень оттолкнулся ногой... и машина радостно завизжала электродвигателем, шурша покрышками по асфальту. Дёрнув руль, поставив самокат на дыбы, программист запрыгнул на тротуар и уж тут-то понёсся, что было электрических сил!

Он умело лавировал между пешеходами, с удовлетворением отмечая испуг на их лицах.

- Дебил! - доносилось в след.
- Недоумок!
- Имбецил, мать твою!
- Сами вы все придурки, - парировал Никита, улыбясь до ушей.

Для полного счастья не хватало лишь маффина со смузи. Впрочем... за чем же дело встало?

Приметив на противоположной стороне улицы кафе, наездник круто повернул руль, выскакивая на дорогу.

Раздался визг тормозов, удар, скрежет металла и звон стекла.

Физиономия водителя автомобиля, бывшего ближе всех к пешеходному переходу, размазалась по лобовому стеклу, заливая салон кровью. А дальше, позади, продолжали врезаться все новые и новые машины, образуя железную многоножку.

- Здесь пешеходный переход, дебилы! - завопил самокатчик во всю мощь лёгких, не забыв погрозить автолюбителям кулаком.

Верный неписанному правилу, Никита бросил арендованного электроскакуна прямо перед крыльцом в кафе, точно по центру, чтобы любой входящий или выходящий из заведения поминал программиста добрым словом.

А как иначе? Родившись уже в начале XXI века, парень понимал, что не свершит ничего великого, дабы оставить свой след в истории.

И не совершит вовсе не оттого, что всё великое уже успели свершить в предыдущие века, когда жизнь была безоблачной и беззаботной. У современного поколения масса проблем, непонятных бумерам.

Выгорание, на работе никто не ценит, таксист поставил одну звезду - и здравствуй, психотерапевт. И это он ещё жениться не успел! А после свадьбы, не дай Бог, понадобится семейный психотерапевт - в два раза дороже! А денег нет, потому что на работе выгорание!

Вот и остался единственный способ следить в жизни - мелко гадя остальным, оставаясь уникальным в своей говнистости!

Наскоро перекусив маффином со смузи, Никита с удовлетворением отметил, что попавшие в аварию автомобили всё ещё стояли на месте, собирая длиннющую пробку.

Тоже - в чём польза этих кредитопомоек? Только парковки занимают, да чадят дымом, загрязняя экологию! И теперь ему, зумеру, приходится жить в загазованном, залитом мазутом и бензином городе.

Кто-то возразит. Мол, вы же, следующее поколение, живёте в этом! Так занимайтесь экологией! Очищайте воздух!

Непонятно только, с какого перепугу очищать планету должны зумеры. Не они же загаживали её!

Парень и без того достаточно делал для старушки - Земли, добавляя ко всему приставку "эко-".

Экосмузи, экосамокат, экобургер. Наконец, экопыль в собственном ипотечном скворечнике площадью пятнадцать квадратных метров.

Была б пыль обычная - её приходилось бы вытирать, пылесосить. А экопыль даже в чем-то полезная. В чём её польза - неизвестно, но раз "эко - " - то точно полезная!

Запрыгнув на самокат, Никита продолжил свой путь по тротуару, набирая скорость, восторгаясь прыти пешеходов, разбегающимися перед стальной машиной. Но вот какая-то бабка с мерзкой собачонкой зазевалась и программист на полном ходу врезался в старушку.

Оба покатились кубарем по тротуару, а собачка от удара и вовсе повисла на ветвях раскидистого дуба.

- Батюшки! - завопила пожилая женщина, растянувшись на дорожке. - Матушки! Посередь бела дня убивают!
- Дура! - заорал программист. - Шары разуй, карга старая! Здесь люди катаются!
- Больно-то как! - не унималась бабулька, зажимая кровоточащую рану на колене. - Ты мне ногу сломал, безбожник!
- Хавло завали, - огрызнулся Никита, отряхиваясь от пыли. - А то ещё поджопников тебе выпишу!

Ловко плюнув в бабку, парень вернул своего коня на колеса и вновь погнал, упиваясь скоростью. В конце квартала он свернул налево, к дороге, дабы вернуться на свою сторону проезжей части.

На светофоре как раз мигал зелёный светодиодный человечек, пришлось поднажать, чтобы успеть выскочить на переход до того, как загорится красный... и сию же секунду программист был оглушён истошным ревом клаксона. Направо как раз поворачивал тяжёлый панелевоз под управление одного из тех дебилов, что не пропускают пешеходов.

- Мудила! - взвизжал парень, беспомощно глядя на приближающийся бампер грузовика...

На мгновение показалось - всё, пришла кабзда. Вся жизнь пролетела перед глазами. Самокатчик почувствовал, что земля уходит из-под ног и зажмурился, ожидая падения на жёсткий асфальт...

Но вместо твёрдой мостовой он приземлился на мягкий диван в небольшой комнате, освещаемой красноватым светом единственного торшера в углу. Прямо напротив дивана стоял богато украшенный резьбой стол, за которым сидел ... недавний знакомый, всё ещё облачённый в тёмные очки и шляпу!

- Быстро ты, - покачал головой тип. - Всего сорок минут! Новый рекорд!
- Чего? - возмутился Никита. - Это ещё что такое? Не имеете права! Верните меня обратно!
- О, друг мой... похоже, ты ещё ничего не понял!

И собеседник снял шляпу, залихватским движением отправив её на вешалку, затем - очки, и, наконец - плащ. Теперь неизвестный предстал во всей красе. Красное лицо, будто у алкоголика, бухавшего месяц кряду, рожки средней длины, чуть загнутые, торчащие из лысины, и хвост с заострённым, словно пика, концом.

- Тадам! - он картинно распростёр руки. - Да - да, мой дорогой друг. Я - Дьявол, Сатана, Лукавый, в некоторых религиях - Шайтан. Короче говоря, я - Князь Тьмы!
- Не имеете права! - повторил парень. - Я жаловаться буду!
- Куда ты жаловаться вздумал, бездарь? - печально вздохнул Дьявол. - Вот, глянь сюда, - Хозяин Преисподней протянул покойнику договор. - Твоя подпись?
- Моя, - нервно кивнул программист. - Но это тут каким боком? Это же согласие на обработку персональных данных!
- Да? - Сатана удивлённо покрутил перед глазами стопку и перелистнул несколько страниц. - Вот, гляди. Твоя подпись?
- Моя, - вновь согласился Никита. - Но это ничего не меняет! Я же подписал не читая!

- Хорошо, тогда я прочту, - Лукавый извлёк из футляра с человеческим пупком на самом видном месте и вытатуированной розочкой пенсне и напялил стёкла на нос. - Раздел "Посмертие", пункт двадцать восемь, подпункт шесть. В случае смерти, которая наступит неминуемо, подписант обязуется направиться в Ад с целью несения вечных мук. Если угодно - раздел "Термины и определения", трактующий смерть, как прекращение жизни, вызванное действием, бездействием подписанта или третьих лиц, а так же по причинам природного, техногенного, космического, кармического и магического характера. Желаешь ознакомиться подробнее?
- Слышь... - поморщился умерший, смерив взглядом толщину стопки. - Может, там презентация какая есть? Или, ещё лучше - шортс, чтобы время не тратить?
- О! - радостно потёр руки Сатана. - Не терпится перейти к вечным мукам? Понимаю!
- Не - не! - затряс головой парень. - Какие муки? Я так не согласен! А знаете что... я сейчас всё это ваше в интернет выложу!

Программист выхватил из кармана телефон и принялся вертеть им в воздухе, поднимая аппарат то ниже, то выше.

- Бесполезно, - зевнул Князь Тьмы. - Здесь нет ни Wi - Fi, ни 5G. Даже 4G не везде берёт...
- Нет! - вскричал Никита, поняв, что вечные муки уже начались. - Кстати! - воскликнул он, вспомнив кое - что. - У меня ж у знакомого дворника диплом юрфака! Да он в суде вас раскатает!
- Ну-ну, - едко усмехнулся Князь Тьмы. - Окстись, чувак! Ты в Аду! Да у меня тут котлов для юристов не хватает! Да и вообще ... тот контракт - пустая формальность. Каждый, кто встал на электросамокат, попадает в Ад автоматически!
- Ага? - удивился покойник.
- Дык! А то ты думал, кто электросамокаты придумал?

                                                                                                                                                               Самокатчик (отрывок)
                                                                                                                                                                     Автор: kka2012
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Парень ставит подпись и получает приложуху с анлимом кикшеринга - Не литимированный доступ к системе краткосрочной аренды электросамокатов.

(**)- Молорик! - одобрительно хлопнул по плечу незнакомец - Современное значение - молодец. В старину, профессия типа "зоотехник". Малорик занимался итем, что вставлял (помогал) половой орган коня/быка в орган лошади/коровы.

С меткой Мартышкиного лабиринта

Однажды зелёной весной
Всё будет не так, как теперь,
Однажды я стану собой,
Откроется сердце, как дверь.
  И жизнь мне протянет руку свою,
  Откроет мне путь к свету,
  Я, счастью не веря, вперёд пойду,
  Расправив крылья навстречу ветру...
О крылья мои, как устали,
Изранены вы в боях
Со страхом, тоской и отчаяньем,
Со страхом, что было всё зря!
  Но он под ногами, таинственный путь!
  Куда он ведёт, я не знаю,
  Я света не вижу, нет силы шагнуть,
  Я в чёрной тоске умираю.

                                                      Таинственный путь /Отрывок/ Песня
                                                              Автор: Светлана Корсак

Глава первая (фрагмент)

В то самое утро, когда папа Муми - тролля закончил мост через речку, малютка Снифф сделал необычайное открытие: он обнаружил Таинственный путь!

Путь этот уходил в лес в одном тенистом местечке, и Снифф долго стоял там, вглядываясь в зелёный полумрак.

«Об этом надо поговорить с Муми - троллем, – сказал он себе. – Надо вместе исследовать этот путь, одному боязно».

Он достал перочинный ножик, вырезал на стволе сосны секретную завитушку, чтобы легче было отыскать это место, и с гордостью подумал: «То-то Муми - тролль удивится!» А потом со всех ног пустился домой.

Вот уж несколько недель они жили в этой долине, где нашли свой дом после прошлой катастрофы. Вы, наверно, её помните?

Это была чудесная долина, полная цветущих деревьев. С гор текла узкая прозрачная речка. Она обвивалась вокруг голубого домика Муми - тролля и убегала в другие места, где жили другие тролли и всякие сниффы.

Когда Снифф вернулся домой, Муми - тролль как раз устраивал качели.

– Новый путь? – переспросил он. – Вот здорово! Отправляемся сию минуту. А что он, этот путь, опасный на вид?
– Страшно опасный! – гордо заявил Снифф. – И я нашёл его совсем один, понимаешь?
– Надо взять с собой провианту, – сказал Муми - тролль. – Кто знает, сколько мы пробудем в пути, может, очень долго.

Он подошёл к яблоне и стал шарить в траве под нею, но утренний урожай паданцев был ещё невелик. Тогда он тихонечко потряс яблоню, и на него дождём посыпались жёлтые и красные яблоки.

– Провиант понесёшь ты! – сказал Снифф. – У меня другие обязанности, ведь я теперь проводник!

Он был очень взволнован, даже нос у него чуточку побелел.

Вверху на склоне горы они обернулись и посмотрели в долину. Дом Муми - тролля казался маленькой точкой, а река – узкой зелёной лентой. Качелей с такой высоты вовсе не было видно.

– Так далеко мы ещё ни разу не забирались, – торжественно произнёс Муми - тролль.

Снифф зашёл немножко в лес и принялся отыскивать свой путь. Он скрёб лапами землю, он принюхивался и тянул носом воздух, он определял положение солнца и направление ветра и вообще вёл себя, как заправский следопыт.

– Вот твоя метка, – сказал Муми - тролль и показал на завитушку на стволе сосны.
– Нет, вот эта! – закричал Снифф и показал на завитушку на стволе ели.

И тут оба разом увидели третью завитушку – на рябине, только эта завитушка была страшно высоко, чуть ли не на метр от земли.

– Да, пожалуй, что эта, – сказал Снифф и гордо выпрямился. – Вот не знал, что я такой высокий!
– Смотри-ка! – прошептал Муми - тролль. – Да тут повсюду секретные метки! А некоторые так даже на высоте сто метров, не меньше. Знаешь, что я думаю? Ты напал на путь, которым ходят привидения, и теперь они хотят сбить нас с толку. Как по-твоему?

Снифф не ответил, только усы его задрожали. И тут раздался смех привидений. Он раздался прямо над их головой и был очень противный.

В ту же минуту сверху слетела большая синяя слива и чуть не угодила Муми - троллю в глаз. Снифф закричал дурным голосом, а Муми - тролль страшно рассердился и стал искать взглядом врага. И тут он увидел Мартышку.

Маленькая, чёрная и очень ловкая, она сидела на ветке, сжавшись в комок. Мордочка у неё была круглая и намного светлее всего остального – совсем как у Сниффа, когда он второпях размоет грязь вокруг носа, – а смех в десять раз больше её самой.

– Прекрати этот глупый смех! – строго прикрикнул Муми - тролль, увидев, что противник меньше его. – Это наша долина! Можешь смеяться где - нибудь ещё!
– Безобразие или безрассудство, – пробормотал Снифф, устыдившись, что он так ужасно испугался.
– Ага, сдрейфил! – сказала Мартышка. Она свесилась на хвосте вниз головой, швырнула в них ещё несколько слив и бросилась в лес.
– Тикает! – завопил Снифф. – Жми за ней!

И они побежали прямо через заросли и кустарник. Шишки, цветы и листья вихрем проносились по сторонам, а всяческая мелюзга так и прыскала по норам у них из-под ног.

А Мартышка знай себе скакала с дерева на дерево. Вот уж целую неделю ей не приходилось так веселиться!

– Собственно говоря, мало чести гнаться за такой ничтожной маленькой обезьяной, – сказал Снифф, начиная уставать. – Давай притворимся, будто она вообще для нас не существует!

И они сели под деревом и сделали вид, будто задумались над чем-то очень важным.

А Мартышка с таким же важным видом уселась на ветку, не переставая потешаться.

– Не смотри на неё, – шепнул Муми - тролль. – А то ещё заважничает. – А вслух он сказал: – Здесь неплохое местечко!
– Похоже на дорогу, – сказал Снифф.
– Похоже на дорогу, – повторил Муми - тролль.

И вдруг оба как подскочут да как крикнут:

– Так ведь это и есть наш Таинственный путь!

Тут и вправду было очень таинственно. Над головой у них сплошным сводом переплетались ветви деревьев, а впереди виднелась дорожка, уходившая в узкий зелёный туннель.

– Побольше серьёзности и деловитости, – важно сказал Снифф, вдруг вспомнив, что он проводник. – Я буду искать боковые тропинки, а ты стукни три раза, если заметишь что - нибудь опасное.
– Во что стукнуть? – спросил Муми - тролль.
– Во что угодно, – ответил Снифф. – Не задавай глупых вопросов. Кстати, где у тебя провиант? Так я и знал – ты его потерял. Обо всём приходится думать самому.

Муми - тролль недовольно наморщил нос, но промолчал.

Они потихоньку двинулись вперёд, в зелёный туннель. Снифф искал боковые тропинки, Муми - тролль высматривал опасности, а Мартышка скакала перед ними с ветки на ветку.

Путь извивался, делался всё уже и уже и наконец затерялся во мху, так что и не стало больше никакого пути.

– Неужто он тут кончается? – озадаченно проговорил Муми - тролль. – Должен же он куда - нибудь привести!

Они стояли на месте, разочарованно переглядываясь, как вдруг услышали за стеной деревьев слабый шум. В нос им пахнул влажный ветер, и запах у него был очень приятный.

– Там вода, – сказал Муми - тролль, принюхиваясь.

Он сделал шаг в ту сторону, откуда дул морской ветер, сделал другой и наконец побежал, потому что больше всего на свете Муми - тролли любят купаться!

– Погоди! – закричал Снифф. – Не оставляй меня одного!

Но Муми - тролль остановился лишь тогда, когда добежал до самой воды. Он сел на песок и стал смотреть на волны. Одна за другой они накатывали на берег, и у каждой был гребень из белой пены.

Немного погодя с опушки примчался Снифф и уселся рядом.

– Тут холодно, – сказал он. – Помнишь, мы катались на парусной лодке с хатифнаттами и попали в ужасный шторм? Как плохо мне тогда было!
– То было в совсем другой истории, – сказал Муми - тролль. – А в этой я хочу купаться!

И он шагнул прямо в волны прибоя. (Муми - тролли, видите ли, так практично устроены, что почти совсем не нуждаются в одежде.)

Мартышка спустилась с дерева и следила за ними.

– Стой! – закричала она. – Вода мокрая и холодная!
– Ага! – сказал Снифф. – Мы начинаем производить впечатление.
– Ты умеешь нырять с открытыми глазами? – спросил Муми - тролль.
– Умею, но не люблю, – ответил Снифф. – Кто знает, что может встретиться под водой? Хочешь нырять – ныряй на свою голову!
– А, ерунда! – отмахнулся Муми - тролль и нырнул в большую волну, всю высвеченную солнцем.

Сперва он не видел ничего, кроме зелёных пузырей света, но когда опустился поглубже, разглядел леса водорослей, колыхавшихся над песчаным дном.

Песок был белый и чуточку волнистый, его украшали ракушки, розовые изнутри и белые снаружи.

Чуть подальше от берега зеленоватый полумрак ещё больше сгущался, а ещё  подальше открывался чёрный провал, уходящий прямо в бездну.

                                                                        из детской  сказки финской писательницы Туве Янссон - «Муми - тролль и комета»

Невеста под стать ( интерактивное голосование )  ))

Жить надо зная, - каждый день конечный, -
Жить взрывом чувсть, - жить пламенем страстей. -
Жизнь, - как невеста в платье подвенечном, -
Лишь для тебя и ты лишь нужен ей.

Мирам внимая, - разорви оковы -
Из заблуждений и прервав свой сон, -
Горящим взглядом, - как лучом лиловым -
Впиши свой разум в звёздный пантеон.

Наполнись чувством, как вином бокалы, -
Согрей признаньем жаждущих тепла, -
Иссякни грустью, - позабыв печали, -
В любви признайся той, что так влекла.

Горящим сердцем, пламенной судьбою, -
Как вспышкой эту землю озари. -
Восстань своей бессмертною душою, -
Теплом душевным ближних одари.

Жизнь, - как невеста в платье подвенечном
Лишь для тебя, - Всегда, Во Всём, Навечно.

                                                                                       Жизнь как невеста
                                                                                 Автор: Владимир Еленин

СКАЗКА

Жил - был добрый молодец Емеля.

Хороший, крепкий такой детина, работящий.

И вот подошло ему время жениться, да семьёй обзавестись, а невесты-то у него и нет. И никого на примете, увы он не присмотрел, чтобы люба была, да чтоб по душе...

Вот и  решила Марфа, - матушка Емельяна, пособить сыночку своему.

Обратилась она к местной свахе, - всем известной в их деревеньке.

Мать всегда гордилась своим сыном, - он был мастером на все руки, за что ни брался, - всё у него ладилось и получалось. Бывало, не нарадуются соседи на него, как пособить им решится...

Сваха знала того парня и охотно согласилась подобрать достойную девицу.

Но девушки нынче очень современными стали, - их сегодня за прялкой не увидишь, у колодца не встретишь, у плиты не застанешь, за шитьём да за вышивкой...

И вот, предложила сваха вниманию парня трёх девушек - красавиц, которые замуж хотели выйти.

А Емеля уже сам должен будет выбрать себе невесту и в последствии жену, по вкусу.

Первая девица, красавица неписанная: косы длинные пшеничного цвета, да по колено; лицом румяная, глаза синие как озёра, губы словно вишня спелая.

И вся такая ладная, фигуристая, в лаковых красных сапожках.

Но очень модная, - любит платья носить короткие и перед зеркалом всё время крутиться - вертиться.

А чтоб работой какой заняться, то нет, не желает она пальцы иглой колоть, да воду носить надрываясь, или при вязании глаза свои портить...

Вторая прелестница тоже внешне хороша, - волосы чёрные как смоль, лента на голове красная шёлковая, глазки тёмные, да губки алые, платья носит длинные, современные...

Да только вот беда, - одна страсть у красотки, - по телефону часами "трещать", как сорока.

Ничего важнее телефонных разговоров с подружками или знакомыми, для неё в жизни не существовало!

И не приучена дева ни к чему, - никакого таланта не имеет, сердешная!..

Ну а третья невеста считала, что рождена не для того, чтобы спину гнуть, - работать в поле или в доме, чего она и не умела вовсе.

Сама, - хороша собой, косой богата, брови дугой, губки как малина и сама, словно яблочко наливное!

Но она же, - красивая барышня и не будет заниматься уборкой и стиркой, шитьём и глажением белья, вышивать гладью или пироги печь.

Вот такой белоручкой она жила.

Только одно пристрастие и занимало всё её время, - читать книжки она больно любила, просто жить не могла без книг!

Читала всё подряд, не поднимая своей прелестной головки с  роскошными косами.

Любила наряжаться в сарафаны и туфли обязательно на каблучке!

- Ну вот, Емеля, - выбирай себе невесту под стать. Все трое перед тобой. Главное, что все красавицы, а там воспитаешь, научишь, подскажешь, - под себя подберёшь...

Первую зовут Настей. Ту, что в зелёном платье, - продолжала сваха, баба Марфа.

- Вторую кличут Софьей, - которая в красном,

а третью с детства нарекли Варварой, - что в синем платье...

Желаю удачи, Емельяша, и Бог тебе в помощь!..

Встал парень перед выбором, а кого выбрать, - не поймёт.

Которая же из них, его невеста?

А вдруг, не согласится та, что ему приглянётся?

До сих пор думает...
                                                                                                                                                                                 Невесты для Емели
                                                                                                                                                                         Автор: Ольга Серебрянская

( кадр из фильма «По щучьему велению» 2023 )

Законодатель для  домомучительниц

Что хочу я? Хочу лишь умереть!
Я не боюсь исчезнуть в этом мире.
Твоя любовь - как маленькая смерть,
За мной по всюду ходит по квартире.

Что я хочу? Хочу закончить день!
Зачем страдать нам, начинать сначала?
Твоя любовь - как маленькая тень,
За мной ходила и опять молчала.

Что я хочу? Хочу закончить ночь!
"Устала я!" - на сердце выжгла. Мило!
Твоя любовь - как ведьмы старой дочь,
Меня отваром смерти отравила.

Что я хочу? Прервать нагую боль!
Остановить её! Пусть кровь дождём прольётся!
Я без тебя никто! Я призрак! Ноль!
Струна сердечная, последняя, порвётся.

Что я хочу? Я не хочу кричать!
Себе я раз за разом говорила -
"Заткнись! Заткнись! Заткнись! Заткнись! Молчать!".
Ещё сильнее горло я сдавила.

Да! Хватит! Всё! Хочу лишь умереть!
Я не боюсь исчезнуть в этом мире.
Твоя любовь - как маленькая смерть,
За мной повсюду ходит по квартире.

                                                                           Что хочу я? (отрывок)
                                                                             Автор: Мэй Дэкер

КАРЛСОН ОТКРЫВАЕТ ДЯДЕ ЮЛИУСУ МИР СКАЗОК ( ФРАГМЕНТ )

Примечание :

Дядя Юлиус Янсон дальний родственник папы Малыша. Живёт в маленьком городке в провинции Вестергётланд, раз в год приезжает в Стокгольм погостить у Свантесонов. Богат, но деньги тратить не любит. Пожилой, самодовольный, капризный, вечно всем недоволен. Впрочем, Карлсон перевоспитал его, открыв ему мир сказок. В конце третьей части дядя Юлиус женится на фрекен Бок;

«Курощать» в контексте книги Астрид Линдгрен «Малыш и Карлсон» — это искажённое слово «укрощать», которым Карлсон описывает свои действия, например, попытки укротить домработницу Фрекен Бок.

***

Дядя Юлиус и фрекен Бок обычно сидели на маленьком диванчике, который прекрасно было видно в глазок. Там их и застал Карлсон, когда ворвался к ним с сигарой.

Но сейчас их там не было. Малыш смог сам в этом убедиться, поглядев в глазок. Видно, они пересели на диван у окна, и это, по мнению Карлсона, было просто подло и даже коварно с их стороны.

Те люди, у которых есть хоть капля совести, уверял Карлсон, всегда садятся так, чтобы их было видно в замочную скважину или в глазок.

Бедняга Карлсон!

Он опустился на стул в прихожей и безутешно уставился в одну точку. На этот раз он явно проиграл. Его блестящая идея с глазком оказалась бессмысленной; это был тяжёлый удар.

— Пошли, — сказал он наконец. — Пойдём поищем у тебя, может, найдём среди твоего барахла какой - нибудь инструмент для курощения.

Карлсон долго шарил в ящиках Малыша, но никак не мог напасть на то, что искал. Но вдруг он свистнул от восторга и вытащил длинную стеклянную трубочку, через которую Малыш стрелял горошинами.

— Прекрасный инструмент для курощения! — завопил Карлсон. — Теперь найти бы ещё какой - нибудь предмет, и порядок!

И он нашёл ещё предмет, отличный предмет — воздушный шар, который можно было надуть до огромных размеров.

— Гей - гоп!.. — воскликнул Карлсон, и его пухлые ручки дрожали от нетерпения, когда он привязывал шарик к трубочке. Потом он приложил трубку ко рту, надул шар и закудахтал от радости, когда увидел, что лицо, нарисованное чёрной краской на жёлтом шаре, постепенно раздувается до невероятных размеров.
— С этим можно изображать старика, — сказал Малыш.
— Да, с этим можно изображать всё, что угодно, — уверил его Карлсон и снова выпустил воздух из шарика. — Главное, что с ним прекрасно можно курощать.

И дело пошло на лад. Пошло просто замечательно, хотя Малыш так хохотал, что чуть всё не испортил.

— Гей - гоп, — прошептал Карлсон и осторожно просунул воздушный шарик на стеклянной трубочке через глазок. Потом он стал дуть что было сил в трубку, а Малыш стоял рядом и давился от смеха. Он представил себе, как дядя Юлиус и фрекен Бок сидят на диване у окна и вдруг видят, как у них на глазах в полутьме сумрака возникает и растёт круглое, как пузырь, похожее на луну лицо старика. Малыш понимал, какое жуткое впечатление это должно произвести.
— Надо повыть, как привидение, — сказал Карлсон. — Подуй пока ты, чтобы шарик не спустил!

  И Малыш стал дуть, а Карлсон — стонать и вздыхать, не жалея сил. Видно, те двое, что сидели запершись в гостиной, услышали эти стоны и увидели лунного старика, во всяком случае, вдруг раздался крик, которого Карлсон ждал.

— Они кричат, — радостно отметил Карлсон и тут же добавил: — Теперь главное — не останавливаться на достигнутом.

И он снова стал выпускать воздух из шарика.

Раздался тихий и таинственный свистящий звук, а когда лунный старик растаял, Карлсон ловко вытащил из глазка трубочку со спущенным резиновым шариком и опять залепил дырку жвачкой, а сам, как ёжик, быстро - быстро заполз под круглый столик, покрытый скатертью, — тот самый, где они уже прятались, когда ждали жуликов.

Малыш едва успел скрыться следом, как щёлкнул замок, раздвинулась дверь, и фрекен Бок просунула голову в прихожую.

— Я всё же думаю: дети, — сказала она.

Но за ней стоял дядя Юлиус, и он был другого мнения.

— Сколько раз я тебе уже говорил, что мы живём в мире сказок, в мире таинственного. Сказочные существа беспрепятственно проходят сквозь закрытые двери и стены, а ты не хочешь этого понять!

  Фрекен Бок покорилась и послушно сказала, что она, конечно, это тоже способна понять, если как следует подумает. Но она явно не желала, чтобы эти сказочные существа мешали ей пить кофе с дядей Юлиусом, и тут же увлекла его назад в гостиную.

И Карлсон и Малыш снова оказались перед закрытой дверью.

«И смотреть в глазок было не очень-то весело», — думал Малыш. И Карлсон тоже так думал. Да, представьте себе, что и Карлсон так думал.

Тут, к счастью, позвонил телефон. Малыш подошёл. Какой-то женский голос попросил фрекен Бок.

Малыш понял, что это Фрида с Фрейгатен, и очень обрадовался. Теперь он имел законное право помешать фрекен Бок, и хотя вообще-то он был милым мальчиком, он сделал это с радостью.

— Фрекен Бок, вас к телефону! — крикнул он и громко постучал в дверь гостиной. Но безрезультатно.
— Скажи, что я занята! — крикнула в ответ фрекен Бок из-за закрытой двери. Фрида была так же бессильна нарушить её уединение с дядей Юлиусом, как и сказочные существа.

Малыш вернулся к телефону и сказал, что фрекен Бок не может подойти. Но Фрида хотела во что бы то ни стало узнать, чем так занята её сестра, что не может даже подойти к телефону, и засыпала Малыша вопросами. В конце концов он сказал:

— Лучше всего спросите её завтра сами.

Он положил трубку и поглядел; что делает Карлсон. Но Карлсона нигде не было. Малыш искал его всюду, в конце концов прибежал на кухню.

Подошёл к открытому окну и увидел на подоконнике странную фигуру. Там стояло верхом на маминой любимой метле таинственное существо, готовое к отлёту.

По всей вероятности, это и был Карлсон, хотя по виду существо это было похоже на маленькую ведьму: лицо, вымазанное чёрным, на голове косынка, а на плечах развевался ведьминский плащ — мамин большой цветастый передник.

— Послушай, Карлсон, — сказал Малыш с испугом, — нельзя, чтобы дядя Юлиус видел, что ты летаешь!
— Я не Карлсон, — сказал Карлсон глухим голосом, — я ведьма, самая злая и самая страшная в мире ведьма.
— Ой! — вырвалось у Малыша.
— Да, да, я самое опасное существо из мира сказок, — не унимался Карлсон. — При виде меня у всех волосы становятся дыбом.

  В голубых сумерках июньского вечера летела ведьма. Малыш глядел ей вслед, не зная, что предпринять. Потом он бросился в комнату Боссе, потому что её окна выходили на ту же сторону, что и окна гостиной.

Ведьма увидела Малыша, широко улыбнулась и помахала ему рукой — очень кстати, а то Малышу стало уже казаться, что это настоящая ведьма, — а потом она заглянула в окно гостиной. Фрекен Бок и дядя Юлиус её, видно, не заметили, потому что до Малыша по-прежнему доносился ровный гул их голосов.

И вдруг тишину вечера прорезал крик. Душераздирающий крик ведьмы (она хотела привлечь к себе внимание) — и гул голосов в гостиной тут же смолк.

А ведьма прилетела назад к Малышу, рывком сорвала с себя косынку и плащ, стёрла белой гардиной с лица сажу и разом превратилась снова в Карлсона, который швырнул метлу и ведьминские одежды Боссе под кровать.

— Знаешь что? — сказал Карлсон и, тяжело вздохнув, подошёл к Малышу. — Надо законом запретить старикам так себя вести.
— А что они делали? — спросил Малыш.

Карлсон раздражённо покачал головой.

— Он держал её за руку! Сидел и держал её за руку! Нет, представляешь, держать за руку домомучительницу! Ну, что ты на это скажешь?

И Карлсон посмотрел на Малыша так, словно он ожидал, что Малыш от удивления упадёт в обморок, а когда этого не случилось, крикнул:

— Разве ты не слышишь, что я говорю? Сидят и держат друг друга за руки! Есть же такие дураки на свете!

                                                                                            из сказки Астрид Линдгрен - «Малыш и Карлсон, который живёт на крыше»

Из породы Рыб

Моя луна любит пьяных
Или душевно больных
Она на дне океана
Качает с рыбами их
Вода выходит на берег
На берегу ждут врачи
Моя луна без истерик
Качает их и молчит

Ничего, пока ещё она одно
Океаническое дно в волнах качает и качает
Зеркало глади воды
Наши с тобой гладят следы и тают

Моя луна любит психов
Ночь и плохие стихи
Моя луна светит тихо
Всем отпуская грехи
А ты не спишь и с похмелья
Тревожно смотришь на дно
Луна выходит на берег
Качать ещё одного

Ничего, пока ещё она одно
Океаническое дно в волнах качает и качает
Зеркало глади воды
Наши с тобой гладят следы и тают

                                                                                         Луна в Рыбах
                                                                                 Автор: Иво Кузнецкий

28. Пиноккио должен быть изжарен на сковородке, как рыба ( Фрагмент )

Во время этой отчаянной гонки было одно жуткое мгновение, одна секунда, когда Пиноккио думал, что пропал, так как Алидоро (такова была кличка собаки ищейки) чуть не догнал его.

Деревянный Человечек уже слышал у себя за спиной пыхтение страшного зверя и даже чувствовал его жаркое дыхание.

К счастью, берег был близко, море находилось всего в нескольких шагах.

Как только Деревянный Человечек достиг берега, он совершил необыкновеннейший прыжок, вроде прыжка щуки, и плюхнулся далеко в воду.

Алидоро охотно остановился бы, но с разгона тоже полетел в воду. А несчастный не умел плавать.

Он заболтал ногами, чтобы удержаться на поверхности, но чем больше он барахтался, тем глубже его голова уходила под воду.

Высунув голову, он в ужасе закатил глаза и пролаял:

– Я тону, я тону!
– Шут с тобой! – ответил ему издали Пиноккио, чувствовавший себя теперь вне опасности.
– Помоги мне, милый Пиноккио!.. Спаси меня от смерти!..

При этом возгласе отчаяния Пиноккио, у которого, в сущности, было золотое сердце, сжалился и крикнул собаке:

– Если я тебя спасу, ты обещаешь оставить меня в покое и больше не гнаться за мной?
– Обещаю! Обещаю тебе! Но только поскорее, пожалуйста! Если ты промешкаешь ещё полминуты, я пропал!

Пиноккио помедлил немного. Затем он вспомнил отцовскую поговорку:

«Делая доброе дело, ты ничего не теряешь»,

поплыл к Алидоро, схватил его обеими руками за хвост и вытащил на сушу здоровым и невредимым.

Бедная собака валилась с ног. Она столько наглоталась солёной воды, что раздулась, как мяч.

Всё-таки Пиноккио ей не слишком доверял и счёл за благо снова прыгнуть в море. Он отплыл на некоторое расстояние от берега и крикнул спасённому другу:

– Прощай, Алидоро! Доброго пути и всего наилучшего!
– Прощай, Пиноккио! – ответила собака. – Благодарю тебя тысячу раз за спасение от смерти! Ты мне оказал великую услугу, а добрый поступок всегда вознаграждается. Может, мы ещё встретимся.

Пиноккио поплыл дальше вдоль берега. Наконец он решил, что достиг безопасной точки, и, оглядевшись, увидел в скале пещеру, из которой поднимался столб дыма.

«В этой пещере, – подумал он, – очевидно, горит костёр. Тем лучше! Можно здесь обсушиться и обогреться, а там… будь что будет».

Придя к такому решению, он поплыл к скале. И когда он собирался влезть на неё, вдруг из воды что-то поднялось и увлекло его за собой.

Он попытался убежать, но было слишком поздно, ибо, к своему великому изумлению, он очутился в огромной сети, среди множества рыб разных пород и размеров, которые били хвостами и отчаянно барахтались.

И тут он увидел, как из пещеры вышел рыбак, который был так безобразен, так исключительно безобразен, что напоминал морское чудище.

Вместо волос у него на голове торчал толстый пучок зелёной травы, все его тело было зелёного цвета, и глаза зелёные, и зелёная длинная предлинная борода.

Он был похож на гигантскую зелёную ящерицу, вставшую на задние ноги.

Вытянув сеть из воды, рыбак сказал в высшей степени довольным голосом:

– Счастливая судьба! Сегодня я тоже смогу до отказа набить себе брюхо рыбой!

«Мне повезло, что я не рыба», – подумал Пиноккио и немного приободрился.

Сеть, переполненная рыбой, была принесена в пещеру, в тёмную, закопчённую дымом пещеру, посреди которой шипела сковородка с маслом, распространявшим отвратительный запах ворвани.

– Теперь поглядим, какую рыбёшку поймала наша сеть, – сказал Зелёный Рыбак.

И он сунул в сеть огромную руку, величиной с лопату, и вытащил оттуда несколько краснобородок. – Какие изумительные краснобородки! – сказал он и обнюхал их с удовольствием.

И, обнюхав, он их кинул в порожний горшок.

Так он проделал несколько раз. И каждый раз, вынимая из сети рыбу, он восклицал в радостном предвкушении:

– Какая замечательная треска!
– Какая изысканная кефаль!
– Какая прелестная камбала!
– Какой превосходный морской окунь!
– Какие миленькие сардинки!

Можете не сомневаться, что треска, кефаль, камбала, окунь и сардинки попадали в ту же самую посуду, где уже находились краснобородки.

Последним в сети был Пиноккио.

Вытащив его, рыбак в изумлении вытаращил свои большие зелёные глаза и воскликнул почти со страхом:

– А это что за рыба? Не могу вспомнить, чтобы я ел когда - нибудь такую!

И он осмотрел Пиноккио довольно внимательно. И после того, как он осмотрел его довольно внимательно, он наконец сказал:

– Всё ясно. Это, очевидно, морской рак.

Пиноккио обиделся, что его приняли за рака, и проговорил сердито:

– Что значит рак? Как вы обращаетесь со мной? Да будет вам известно: я Деревянный Человечек!
– Деревянный Человечек? – повторил рыбак. – Должен признаться, что рыбу такой породы я ещё не видывал. Тем лучше – я съем тебя с ещё большим удовольствием.
– Вы меня съедите? Неужели вы не можете уяснить себе, что я вовсе не рыба? Вы разве не замечаете, что я разговариваю и думаю точно так же, как вы?
– Это совершенно правильно, – подтвердил рыбак. – И поскольку я вижу, что ты рыба, которая имеет счастье разговаривать и думать так же, как я, я хочу воздать тебе честь, какую ты заслужил.
– А что это за честь?
– В знак моей дружбы и особого почтения ты можешь самолично выбрать способ своего приготовления. Хочешь ты быть изжаренным на сковородке или лучше сварить тебя в горшке, в томатном соусе?
– Чтобы быть честным до конца, – ответил Пиноккио, – скажу вам, что, если за мной право выбора, тогда лучше всего освободите меня, и я вернусь домой.
– Вероятно, это шутка? Неужели ты думаешь, что я упущу возможность отведать столь редкой рыбы? Рыба из семейства Деревянных Человечков появляется в этих водах не каждый день. Позволь мне сделать так: я тебя изжарю вместе со всеми другими рыбами на сковородке, и ты будешь доволен. Быть изжаренным в компании всегда приятно.

При этом известии несчастный Пиноккио начал плакать, выть и молить о пощаде. Он сказал со слезами:

– Ах, если бы я пошёл в школу… Но я поддался на уговоры моих товарищей и теперь наказан. У у у, у у у!..

И так как он начал извиваться, как угорь, и делать всяческие усилия, чтобы освободиться от лап Зелёного Рыбака, последний взял пучок крепчайшего камыша, связал Пиноккио по рукам и ногам, словно колбасу, и бросил его в горшок к другим рыбам.

Затем он достал громадную деревянную тарелку с мукой и высыпал в неё всю рыбу. И, обвалявшись в муке, рыбины тут же перекочёвывали на сковородку.

Первыми поплыли в кипящем масле бедные краснобородки, за ними последовали маленькие окуньки, потом треска, кефаль и сардинки. Наконец подошла очередь Пиноккио.

Увидев смерть перед глазами (и притом столь отвратительную смерть!), он пришёл в такой ужас, что не мог вымолвить ни слова.

Только взгляд бедняги молил о снисхождении.

Но Зелёный Рыбак не обращал на это никакого внимания.

Он вывалял Пиноккио пять или шесть раз в муке, покуда тот не стал белый сверху донизу, словно гипсовая кукла.

                            из детского  фантастического романа итальянского писателя Карло Коллоди - «Приключения Пиноккио»

Супчик оправданий

Я заманю тебя - и заморочу,
Зачерноморю и замоскворечу,
Ты поплывёшь покорно среди прочих,
Меня - с моею перепутав речью,

И запятообразным крючкоборством,
И многоточевидным фарисейством,
Таким небеззначительным притворством,
Таким небеСсознательным - злодейством.

                                                                              Я заманю тебя - и заморочу... (отрывок)
                                                                                            Автор: Катя Селюк

Дмитрий Колдун ( Потому что Новый год ! ) Автор - Дмитрий Колдун ( YouTube )

Пять часов вечера

В этот последний день перед Новым годом как никогда рано на землю спустилась мгла.

Чёрные тучи застилали небо, а метель мела и мела, засыпая снегом Мёртвый парк.

Во внутренних покоях виллы «Кошмар» словно всё вымерло, лишь дрожащие блики зеленоватого пламени из приоткрытой дверцы камина плясали по стенам, погружая колдовскую лабораторию в призрачный свет.

Ходики над камином со скрипом пришли в движение – заработал зубчатый механизм.

Но вместо кукушки из этих часов выскакивал искусно сработанный большой палец, а по нему с размаху ударял молоточек.

Вот и сейчас вместо «ку - ку» раздалось: «Ой! Ай! Ой! Ай! Ой!»

Значит, пробило пять.

Обычно, услышав бой часов, тайный советник колдовских наук Вельзевул Заморочит приходил в преотличное настроение, но в этот предновогодний вечер он только угрюмо взглянул на часы.

Пригрозив им рукой, он укутался в дым своей трубки и с хмурым видом погрузился в размышления.

Он знал, что его ожидают крупные неприятности, и не далее как сегодня в полночь – как раз в момент наступления Нового года.

Колдун Заморочит сидел в глубоком старинном кресле – с подлокотниками и высокой спинкой, по бокам которой торчали заслонки, будто огромные уши, – самолично сколоченном из гробовых досок четыре века назад одним умельцем - упырём, мастером на все руки.

Мягкое сиденье его, уже порядком потёртое, было обито мехом волка - оборотня.

Кресло это было семейной реликвией, и потому Заморочит относился к нему с большим почтением, хотя вообще-то был колдуном прогрессивным и всегда шагал в ногу со временем.

Особенно если это касалось его профессиональной деятельности.

Трубка, которую он курил, представляла собой маленький череп со стеклянными глазами – при каждой затяжке они загорались зелёным светом.

Облачка дыма рисовали в воздухе разные причудливые фигуры: числа и формулы, извивающихся змей, летучих мышей, а также маленькие привидения, но главным образом вопросительные знаки.

Вельзевул Заморочит вздохнул, поднялся с кресла и начал ходить по лаборатории взад и вперёд. Да, сегодня его призовут к ответу.

В этом нет никаких сомнений. Но с кем ему придётся иметь дело? И что он может сказать в свою защиту? А главное, примут ли во внимание его оправдания?

Его длинная костлявая фигура была облачена в широкий, богатый складками шёлковый халат ядовито - зелёного цвета (ядовито-  зелёный был вообще любимым цветом тайного советника колдовских наук).

Из халата торчала маленькая, лысая и какая-то скукоженная головка с морщинистым лицом, напоминавшая сушёное яблоко.

На его горбатом носу, загнутом книзу крючком, сидели огромные очки в чёрной оправе с блестящими толстыми, словно лупа, стёклами, из-за чего глаза казались неестественно большими.

Уши торчали по обе стороны головы, как ручки кастрюли, а рот был так узок, будто его прорезали бритвой.

В общем, колдун был не из тех, кто внушал доверие с первого взгляда. Но самому Заморочиту всё это было, как говорится, до лампочки.

Он никогда не стремился быть душой общества, а предпочитал по возможности оставаться наедине с самим собой и творить свои делишки в глубокой тайне.

Восемь минут шестого

Вдруг он замедлил шаги, остановился и в задумчивости почесал лысину.

– По крайней мере, эликсир № 92 должен довариться ещё сегодня, – пробормотал он. – Хоть это успеть. Только бы проклятый кот не перебежал мне дорогу.

Он подошёл к камину.

На окружённом зелёным пламенем железном треножнике стоял стеклянный котёл, и в нём бурлило и булькало какое-то варево, супчик, похлёбка, довольно противная с виду – чёрная как дёготь и склизкая, как слизь улитки.

Помешивая в котелке эту гадость хрустальной палочкой, чтобы определить степень её готовности, он, весь погружённый в раздумья, прислушивался к шуму и вою метели, сотрясавшей ставни лаборатории.

«Супчик», к сожалению, был ещё не готов. Придётся ему ещё довольно долго булькать, прежде чем он выкипит и превратится в нужное снадобье.

Тогда он преобразится в совершенно безвкусный порошочек, который можно будет подмешивать в любую пищу или питьё.

Каждый, кто его примет, будет с этой минуты глубоко уверен, что вся продукция Заморочита служит прогрессу человечества.

Колдун собирался вскоре после Нового года начать поставлять свои порошки во все универсамы города.

Там они будут продаваться под названием «Диета бодряка».

Но пока до этого было ещё далеко. Да, такое дело требует времени, в том-то как раз и загвоздка.

Тайный советник колдовских наук отложил трубку и обвёл взглядом полутёмную лабораторию.

Отсветы зелёного пламени плясали на горах старых и новых книг, наваленных повсюду. В этих книгах были собраны формулы и рецепты, которые Заморочит использовал для своих опытов.

В тёмных углах таинственно поблёскивали реторты, колбы, бутылки, змеевики и ещё разного рода трубочки, а в них поднимались и опускались жидкости всех цветов, выкипая, капая и испаряясь.

Были здесь и компьютеры, и электрические приборы, в которых то и дело загорались крошечные лампочки, раздавалось жужжание, попискивание и посвистывание.

В тёмной нише бесшумно витали в воздухе красные и синие блестящие шарики, то взлетая вверх, то падая вниз, а из кристаллических чаш взвивался, крутясь, дым, похожий на светящийся привиденческий цветок.

Заморочит стоял, как уже было сказано, на высоте современного развития науки и техники и даже во многих отношениях предвосхищал их развитие.

Вот только со сроками он безнадёжно отстал.

                                                                                   из сказочной повести немецкого писателя Михаэля Энде - «Пунш желаний»

Цыплёнок, который не зазевался

Цыплёнок проклюнул скорлупку яйца.
Увидел сквозь трещинку: лес, небеса.
На миг распрямился и дом развалился,
И в мире огромном птенец очутился.
– Пи-пи, – пропищал, – как чудесно кругом.
Скажите, пожалуйста, это – мой дом?

                                                                                 Цыплёнок (отрывок)
                                                                             Автор: Николай Бутенко

5. Пиноккио чувствует голод и, найдя яйцо, хочет изжарить себе яичницу, но в самое прекрасное мгновение яичница улетает в окно

Между тем наступила ночь, и Пиноккио, вспомнив, что ничего не ел, ощутил в желудке некое шебуршение, весьма похожее на аппетит.

Но у детей аппетит растёт со страшной быстротой, и вот за несколько минут он превратился в голод, а голод в одно мгновение превратился в волчий голод, такой сильный, что его, право же, можно было пощупать руками.

Бедный Пиноккио стремительно бросился к камину, где кипел горшок, и хотел снять крышку, чтобы увидеть, что там варится.

Но горшок был нарисован на стене. Представьте себе, каково это показалось Пиноккио! Его и без того длинный нос вытянулся по крайней мере ещё на четыре пальца.

Он обежал всю комнату, обыскал все ящики и углы в надежде найти хлеба, хотя бы кусочек чёрствого хлеба, хотя бы хлебную корочку или обглоданную собачью кость, кусочек заплесневелой кукурузной лепёшки, рыбью кость, вишнёвую косточку – короче говоря, хоть что - нибудь, что можно запихнуть себе в рот.

Но не нашёл ничего, ну просто ничегошеньки.

А голод всё рос, и рос, и рос, и Пиноккио не мог ничем облегчить свои страдания, кроме как зевотой. И он начал зевать так отчаянно, что его рот раздирало до ушей.

Наконец он совсем потерял мужество и, плача, сказал:

– Говорящий Сверчок был прав. Некрасиво с моей стороны огорчать отца и убегать из дому. Если бы мой отец был дома, я не зевал бы тут до смерти. Ах, какая ужасная болезнь голод!

Вдруг он заметил в куче мусора что-то такое кругленькое и беленькое, похожее на куриное яйцо. В мгновение ока он очутился там и схватил этот предмет. Действительно, то было яйцо.

Радость Деревянного Человечка невозможно описать. Пиноккио казалось, что он грезит. Он вертел и крутил яйцо в руках, гладил, целовал его и приговаривал:

– А как мне тебя приготовить? Я испеку тебя. Нет, лучше сварю всмятку. А не лучше ли изжарить тебя на сковородке? Или, может быть, всё - таки сварить наскоро, чтобы можно было выпить? Нет, быстрее всего – разбить в тарелку или сковородку. Я весь горю, так мне хочется скорее сожрать тебя!

Он поставил сковородку на жаровню с горящими углями, вместо масла налил немножко воды, а когда вода превратилась в пар, – трах! – разбил скорлупу и опрокинул яйцо на сковородку.

Но вместо белка и желтка из яйца выскочил живёхонький и весьма учтивый цыплёнок. Он сделал изящный поклон и сказал:

– Тысячу благодарностей, синьор Пиноккио! Вы избавили меня от труда разбивать скорлупу. До свидания, пламенный привет!

Сказав это, он расправил крылышки, вылетел через открытое окно и исчез.

Бедный Деревянный Человечек так и окаменел на месте с разинутым ртом и вытаращенными глазами, держа яичную скорлупу в руке. Когда прошёл первый испуг, он начал хныкать и плакать, топать в отчаянии ногами и говорить сквозь слёзы:

– Говорящий Сверчок был прав. Если бы я не убежал из дому и если бы мой отец был теперь здесь, мне не пришлось бы умирать с голоду. Ах, какая поистине страшная болезнь голод!

И, так как в его желудке урчало всё громче и он не знал, как смягчить свои страдания, он решил уйти из дому и бежать в ближайшую деревню, где какая - нибудь сострадательная душа, может быть, подаст ему кусок хлеба.

                                                        из сказочной повести Карло Коллоди - «Приключения Пиноккио. История деревянной куклы»

Любовь и Шпага

Чести золото не купит.
Честный чести не уступит.
Честь нужна ему, как свет.

Рад продать её бесчестный…
Но, как всякому известно,
У бесчестных чести нет.

                                                      Честь
                    Автор: Йоан Змай. Перевод: Самуил Маршак.

«Двенадцатая ночь, или Что угодно». Романтическая комедия.

Автор: Уильям Шекспир

***
Сюжет: близнецы Виола и Себастьян, разлучённые в результате кораблекрушения. Виола (замаскированная под Цезарио) влюбляется в герцога Орсино, который, в свою очередь, влюблён в графиню Оливию. Встретив Виолу, графиня Оливия влюбляется в неё, думая, что та мужчина.

АКТ IV

СЦЕНА 1
________________________________________________________________________________________________________

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА: (ПРЕДСТАВЛЕННОЙ СЦЕНЫ )

Шут, слуга Оливии;
Себастьян, брат Виолы;
Сэр Эндрю Эгьючик;
Сэр Тоби Белч, дядя Оливии;
Оливия

Фабиан, слуга Оливии (участвует в представленной сцене, но не подаёт реплик).

Место действия — город в Иллирии и морской берег вблизи него.
_________________________________________________________________________________________________________

Перед домом Оливии.

Входят Себастьян и шут.

Шут
И думаете, я поверю, что вы не тот, за кем меня послали?
Себастьян
Иди - иди, оставь меня в покое:
Ты не в своём уме.

Шут
Ей - ей, отлично сыграно! Ну ещё бы, я вас в глаза не видел, и госпожа послала меня не за вами, и хочет видеть она не вас, и Цезарио не ваше имя, и мой нос не мой, а чужой. И вообще чёрное — это белое.
Себастьян
Не изливай потока безрассудств:
Меня не знаешь ты.

Шут
Изливать поток безрассудств! Он подцепил эти слова у какого - нибудь важного господина, а теперь повторяет их шуту! Изливать поток безрассудств! Ох, боюсь, как бы весь род людской, этот великовозрастный пентюх, не оказался на проверку жеманным фатом. — Знаешь что, брось кривляться и скажи, что мне излить госпоже: излить ей, что ты придёшь?
Себастьян
Прошу тебя, уйди, глупец несчастный!
Вот деньги, получай. А не отстанешь,
Получишь по зубам…

Шут
Рука у тебя щедрая, ничего не скажешь. Умники тем и славятся, что швыряют деньги дуракам.

Входят cэp Эндрю, сэр Тоби и Фабиан.

Сэр Эндрю
Как, сударь, вы опять здесь? Получайте, вот вам! (Даёт пощечину Себастьяну.)
Себастьян
А вот тебе, и вот ещё, и вот!
(Бьёт сэра Эндрю.)
Тут, видно, все взбесились!

Сэр Тоби
Прекратите, сударь, или ваша шпага полетит на крышу! Пойду и доложу обо всём госпоже; ни за какие деньги не согласился бы очутиться в вашей шкуре, — такое она вам пропишет.

(Уходит.)

Сэр Тоби
(держит Себастьяна)
Успокойтесь, сударь, прекратите!
Сэр Эндрю
Оставьте, не трогайте его: я с ним по-другому рассчитаюсь. Я подам на него в суд за оскорбление действием — ведь есть же ещё в Иллирии законы. Правда, я первый стукнул его, но это не в счёт.

Себастьян
Прочь руки от меня!
Сэр Тоби
Утихомирьтесь, сударь, я ваших рук не отпущу. Ну - ну, мой юный вояка, спрячьте эту железку. Слишком уж вы разбуянились, успокойтесь.

Себастьян
(вырываясь из рук сэра Тоби).
Прочь, говорю! Тебе, я вижу, мало?
Коль хочешь драться, шпагу обнажай!
Сэр Тоби
Что, что? Нет, видать, придётся мне выпустить из тебя парочку унций твоей бешеной крови.(Обнажает шпагу.)

Входит Оливия.

Оливия
Стой, Тоби, слышишь? Отпусти его!
Сэр Тоби
Сударыня!..

Оливия
Доколь терпеть мне? Грубиян несносный,
Тебе бы жить в горах, в берлогах диких,
Где не нужна учтивость… Вон пошёл! —
Цезарио, прошу вас, не сердитесь! —
Уйдите, негодяи!

Сэр Тоби, сэр Эндрю и Фабиан уходят.

Милый друг,
Пусть будет разум, а не гнев судьею
Бесчинного и грубого набега
На твой покой. Пойдём ко мне скорей:
Я расскажу о каверзах нелепых
Невежи этого — и сам ты первый
Над ними посмеёшься. Ну идём же!
Ах, выносить его уже нет сил:
Задев тебя, он сердце мне пронзил.

Себастьян
Что это значит? Кто она, кто он?
Я обезумел иль мне снится сон?
К тебе моленье, Лета, возношу:
Коль это сон, продли его, прошу.
Оливия
Доверься мне!

Себастьян
Всю жизнь я вверяю вам.
Оливия
О, повтори обет свой небесам!

Уходят.

                                                                    из пьесы Уильяма Шекспира  - «Двенадцатая ночь, или Что угодно»

( кадр из фильма «Дуэлянт» 2016 )