Технические процессы театра «Вторые подмостки»

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.


Вы здесь » Технические процессы театра «Вторые подмостки» » Техническое искусство » Путь в дюнах за ключом к ответу


Путь в дюнах за ключом к ответу

Сообщений 1 страница 8 из 8

1

! Внимания ! на Путях твоих

Каждый день я вижу двух - трёх человек, пролетающих без оглядки на красный свет светофора, как будто его вообще не существует. Я не проповедник, но я могу вам сказать следующее: жизнь, которую ведут люди, делает их сумасшедшими, и это безумство проявляется в манере вождения.

                                                                                            -- Чарльз Буковски  (американский поэт, писатель, публицист и сценарист)

Замёрзшая роза не чувствует холод,
В игольчатых "звёздах"- снежинках красуясь...
Когда - то была в эпицентре всех судеб
И жизненный путь ей казался так долог!
Её воспевали в стихах и куплетах,
Хранили подобно волшебному слитку;
Она лишь дарила скупые улыбки,
Вся в роскошь ярчайшего цвета одета.
Её называли колдуньей опасной,
Но вновь восхищались резными шипами!
Наверное, дрогнул бы подлинный камень,
Навек покоренный богиней прекрасной...
Ей кланялись низко, порой замирали,
Не в силах бороться с любовным недугом!
Жестоко настигла январская вьюга,
Что судьбами вечно и верно играет.
Замёрзшая роза не чувствует холод,
В игольчатых "звёздах"- снежинках красуясь -
И этот морозный прощальный рисунок
Украсит проснувшийся поутру город...

                                                                      Замёрзший Цветок
                                     Источник : ВК«СЛАЙДИК - шоу |Поздравления| Открытки »

Музыкальное вдохновение

0

2

Дорожные заметки вечно возвращающегося в Васильки через пажити
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

Примечание: Трудно, конечно, сказать с полной достоверностью, что есть эти самые пажити. Но видимо, данное слово входит в "магическую абракадабру", описывающую одну из локаций нашей метафизической сюр - реальности: Пажати - Не замай ! - И вот вам в том, моя командирская зарука (©) .
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

В Петушках расцветали
жасмины,
Не скучаю по шахтам
в Донбассе,
Утром встретил я Вас
у осины,
Запах свежести шёл ананасный.
Полюбились Вы формой фигуры,
И румянцем густым на щеках,
Прут держали в руке арматуры,
Мимо Вас я прошёл, торопясь..

                                                              В Петушках...
                                                  Автор: Анвар Генатулин

Шуточный танец «Васильки», 1976 г. Исполняют Л.Белова и В.Шишков.  ... ...

Однажды дон Хенаро возвращался к себе домой в Икстлан и встретил безымянного духа.

Дух вступил с ним в борьбу, в которой победил дон Хенаро.

Но перед тем как отступить, дух перенёс его в неизвестную горную местность и бросил одного на дороге. Дон Хенаро встал и начал свой путь назад в Икстлан.

Навстречу ему стали попадаться люди, у которых он пытался узнать дорогу, но все они или лгали ему, или пытались столкнуть его в пропасть.

Постепенно дон Хенаро стал догадываться, что все, кого он встречает, на самом деле нереальны. Это были фантомы - но вместе с тем обычные люди, один из которых был и он сам до своей встречи с духом. Поняв это, дон Хенаро продолжил своё путешествие.

Дослушав эту странную историю, Кастанеда спросил, что произошло потом, когда дон Хенаро вернулся в Икстлан.

Но дон Хенаро ответил, что он так и не достиг Икстлана. Он до сих пор идёт туда, хотя знает, что никогда не вернётся.

И Кастанеда понял, что Икстлан, о котором говорит дон Хенаро, - не просто место, где тот когда - то жил, а символ всего, к чему стремится человек в своём сердце, к чему он будет идти всю свою жизнь и чего он никогда не достигнет. А путешествие дона Хенаро - это просто иносказание, рассказ о вечном возвращении к месту, где человек когда - то был счастлив.

Конечно, история, которую пересказал Кастанеда, не нова. Другой латиноамериканец, Хорхе Луис Борхес вообще утверждал, что новых историй нет, и в мире их существует всего четыре.

Первая - это история об укреплённом городе, который штурмуют и обороняют герои.

Вторая - это история о возвращении, например, об Улиссе, плывущем к берегам Итаки, или, в нашем случае, о доне Хенаро, направляющемся домой в Икстлан.

Третья история - это разновидность второй, рассказ о поиске.

И четвёртая история - рассказ о самоубийстве Бога.

Эти четыре архетипа путешествуют по разным культурам и в каждой обрастают, так сказать, разными подробностями.

Упав на мексиканскую почву, история о вечном возвращении превращается в рассказ о путешествии в Икстлан. Но российское массовое сознание, как доказал общенациональный успех мексиканской мелодрамы "Богатые тоже плачут", очень близко к латиноамериканскому - мы не только Третий Рим, но и второй Юкатан. И поэтому неудивительно, что отечественная версия истории о вечном возвращении оказывается очень похожей на рассказ мексиканского мага.

Поэма Венедикта Ерофеева "Москва - Петушки" была окончена за год или два до появления "Путешествия в Икстлан", так что всякое заимствование исключается.

Сюжет этого трагического и прекрасного произведения очень прост. Венечка Ерофеев, выйдя из подъезда, куда его прошлым вечером бросила безымянная сила, начинает путешествие в свой Икстлан, на станцию Петушки. Вскоре он оказывается в электричке, где его окружает целый рой спутников. Сначала они кажутся вполне настоящими, как и люди, которых встречает на своём пути дон Хенаре, - во всяком случае они охотно выпивают вместе с Венечкой и восторженно следят за высоким полётом его духа.

Но потом, после какого - то сбоя, который даёт реальность, они исчезают, и Венечка оказывается один в пустом и тёмном вагоне. Вокруг него остаются лишь вечные сущности вроде Сфинкса и неприкаянные души вроде понтийского царя Митридата с ножиком в руке. А электричка уже идёт в другую сторону, прочь от недостижимых Петушков.

Но только поверхностному читателю может показаться, что речь и правда идёт о поездке в электропоезде.

Приведу только одну цитату:

"Я шёл через луговины и пажити, через заросли шиповника и коровьи стада, мне в поле кланялись хлеба и улыбались васильки... Закатилось солнце, а я всё шёл "Царица небесная, как далеко ещё до Петушков! - сказал я сам себе. - Иду, иду, а Петушков всё нет и нет. Уже и темно повсюду... "Где же Петушки?" спросил я, подходя к чьей - то освещённой веранде... Все, кто был на веранде, расхохотались и ничего не сказали. Странно! Мало того, кто - то ржал у меня за спиной. Я оглянулся - пассажиры поезда "Москва - Петушки" сидели по своим местам и грязно улыбались. Вот как? Значит, я всё ещё еду?"

Русский способ вечного возвращения отличается от мексиканского в основном названиями населённых пунктов, мимо которых судьба проносит героев, и теми психотропными средствами, с помощью которых они выходят за границу обыденного мира.

Для мексиканских магов и их учеников это галлюциногенный кактус пейот, грибы псилоцибы и сложные микстуры, приготовляемые из дурмана.

Для Венечки Ерофеева и многих тысяч адептов его учения это водка "кубанская", розовое крепкое и сложные коктейли, приготовляемые из лака для ногтей и средства от потливости ног.

Кстати, в полном соответствии с практикой колдунов, каждая из этих смесей служит для изучения особого аспекта реальности.

Мексиканские маги имеют дело с разнообразными духами, а Венечке Ерофееву являются какой - то подозрительный господь, весь в синих молниях, смешливые ангелы и застенчивый железнодорожный сатана.

Видимо, дело здесь в том, что речь идёт не столько о разных духовных сущностях, сколько о различных традициях восприятия сверхъестественного в разных культурах.

Столкновение с духом изменило идею мира, которая была у дона Хенаро, и он оказался навсегда отрезанным от остальных людей. То же, в сущности, произошло и с Венечкой, который заканчивает своё повествование словами:

"И с тех пор я не приходил в сознание и никогда не приду".

                                                                                                                                       из эссе Виктора Пелевина - «Икстлан — Петушки»

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

3

Как я выгляжу?

Убийство Билла. Смерть Билла. Фильм «Убить Билла. Фильм 2» год 2004

когда я умру, одень меня в голубое
Не приноси мне цветы, сорванные с земли
Даже улыбки, вырванные из жизни.
Когда я умру, я хочу мягкий, лёгкий саван
Хлопчатобумажная ткань без пятен и без цвета
И атласные туфли с короткими шнурками.
Без узлов
Когда я умру, позволь мне встать на место мёртвых людей
Из снов мёртвых людей,
О жизнях умерших людей
Которые растворяются быстро и медленно
Под палящим солнцем и звуком твоих шагов.
Шаги слышны на месте мёртвых
И птиц
И падающих листьев, и людей,
Много людей.
Когда я умру, я хочу, чтобы ты поставил меня на ноги
Видя, как рушится горизонт,
Облако, которое растворяется,
Шаг, который рушится
Узы и объятия, которые распадаются,
Во время
На пути к синеве

                                                                   Смерть в голубом
                                                       Поэт: Филиппа Вера  Джардим

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

4

В траектории не отречения

Когда этот сфинкс повернёт лицо –
Мир станет иным, и мы станем иными.
Когда древний сфинкс повернёт лицо –
Я стану твоим, и ты скажешь мне имя.
Когда этот мир повернёт лицо –
Созвездия лягут на наши ладони.
Когда эта жизнь разомкнёт кольцо –
Истает, как снег, тень последней погони.
Пока грозный сфинкс повернёт лицо –
Две наших кротких жизни мИнут ли?
Когда страшный сфинкс повернёт лицо…
Окликнуть ли?..

                                                                   Египетская ночь (Отрывок)
                                                               Автор: Языков Олег Юрьевич

Египетская инструментальная музыка Египетский фильм

Одетый в партикулярное платье (1) Эраст Петрович стремглав взлетел по истёртым чугунным ступеням парадного крыльца, миновал бородатого служителя в зелёной ливрее и занял удобную позицию в полукруглой амбразуре окна, откуда отлично просматривался и вестибюль с гардеробом, и двор, и даже входы в оба крыла.

Впервые с тех пор, как умер отец и жизнь молодого человека свернула с прямого и ясного пути, смотрел Эраст Петрович на священные жёлтые стены университета без сердечной тоски о том, что могло сбыться, да не сбылось.

Ещё неизвестно, какое существование увлекательней и полезней для общества – студенческая зубрёжка или суровая жизнь сыскного агента, ведущего важное и опасное дело. (Ладно, пусть не опасное, но всё же чрезвычайно ответственное и таинственное.)

Примерно каждый четвёртый из студентов, попадавших в поле зрения внимательного наблюдателя, носил пенсне, причём многие именно на шёлковой ленте. Примерно каждый пятый имел на физиономии некоторое количество прыщей. Хватало и сутулых. Однако сойтись в одном субъекте все три приметы никак не желали.

Во втором часу проголодавшийся Фандорин достал из кармана сандвич с колбасой и подкрепился, не покидая поста.

К тому времени у Эраста Петровича успели установиться вполне приязненные отношения с бородатым привратником, который велел звать его Митричем и успел дать молодому человеку несколько ценнейших советов по поводу поступления в «нивирситет».

Фандорин, который представился говорливому старику провинциалом, мечтающим о заветных пуговицах с университетским гербом, уже подумывал, не переменить ли версию и не расспросить ли Митрича напрямую о «зутулом» и прыщавом, когда привратник в очередной раз засуетился, сдёрнул с головы фуражку и распахнул дверь.

Эту процедуру Митрич проделывал, когда мимо проходил кто - нибудь из профессоров или богатых студентов, за что время от времени получал то копейку, а то и пятак.

Эраст Петрович оглянулся и увидел, что к выходу направляется некий студент, только что получивший в гардеробе роскошный бархатный плащ с застёжками в виде львиных лап. На носу у щёголя поблёскивало пенсне, на лбу розовела россыпь прыщиков. Фандорин так и напружинился, пытаясь разглядеть, что там у студента с осанкой, но проклятая пелерина плаща (2) и поднятый воротник мешали поставить диагноз.

– Приятного вечера, Николай Степаныч. Не прикажете ли извозчика? – поклонился привратник.
– Что, Митрич, дождик - то перестал? – тонким голосом спросил прыщавый. – Ну тогда пройдусь, засиделся. – И двумя пальцами в белой перчатке уронил в подставленную ладонь монетку.
– Кто таков? – шепнул Эраст Петрович, напряжённо вглядываясь в спину франта. Вроде сутулится?
– Ахтырцев Николай Степаныч. Первейший богач, княжеских кровей, – благоговейно сообщил Митрич. – Кажный раз не меньше пятиалтынного кидает.

Фандорина аж в жар бросило. Ахтырцев! Уж не тот ли, что в завещании душеприказчиком указан!

Митрич кланялся очередному преподавателю, длинноволосому магистру физики, а когда обернулся, его ждал сюрприз: уважительный провинциал будто сквозь землю провалился.

Чёрный бархатный плащ был виден издалека, и Фандорин нагнал подозреваемого в два счёта, но окликнуть не решился: что, собственно, он может этому Ахтырцеву предъявить?

Ну, предположим, опознают его и приказчик Кукин, и девица Пфуль (тут Эраст Петрович тяжко вздохнул, снова, уже в который раз, вспомнив Лизаньку). Так что с того? Не лучше ли, согласно науке великого Фуше (3), непревзойдённого корифея сыска, установить за объектом слежку?

Сказано – сделано. Тем более что следить оказалось совсем нетрудно: Ахтырцев не спеша, прогулочным шагом шёл в сторону Тверской, назад не оборачивался, лишь время от времени провожал взглядом смазливых модисток (4).

Несколько раз Эраст Петрович, осмелев, подбирался совсем близко и даже слышал, как студент беззаботно насвистывает арию Смита из «Пертской красавицы» (5).

Похоже, несостоявшийся самоубийца (если это был он) пребывал в самом радужном настроении. Возле табачного магазина Корфа студент остановился и долго разглядывал на витрине коробки с сигарами, однако внутрь не зашёл.

У Фандорина начало складываться убеждение, что «объект» тянет время до назначенного часа. Убеждение это окрепло, когда Ахтырцев достал золотые часы, щёлкнул крышкой и, несколько ускорив шаг, двинулся вверх по тротуару, перейдя к исполнению более решительного «Хора мальчиков» из новомодной оперы «Кармен» (6).

Свернув в Камергерский, студент насвистывать перестал и зашагал так резво, что Эраст Петрович был вынужден поотстать – иначе больно уж подозрительно бы выглядело.

К счастью, не доходя модного дамского салона Дарзанса, «объект» замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился. Фандорин перешёл на противоположную сторону и занял пост возле булочной, благоухающей ароматами свежей сдобы.

Минут пятнадцать, а то и двадцать Ахтырцев, проявляя всё более заметную нервозность, прохаживался у фигурных дубовых дверей, куда то и дело входили деловитые дамы и откуда рассыльные выносили нарядные свёртки и коробки.

Вдоль тротуара ждало несколько экипажей, некоторые даже с гербами на лакированных дверцах.

В семнадцать минут третьего (Эраст Петрович заметил по витринным часам) студент встрепенулся и кинулся к вышедшей из магазина стройной даме в вуалетке. Снял фуражку, стал что - то говорить, размахивая руками. Фандорин со скучающим видом пересёк мостовую – мало ли, может, ему тоже угодно к Дарзансу заглянуть.

– Нынче мне не до вас, – услышал он звонкий голос дамы, одетой по самой последней парижской моде, в лиловое муаровое платье (7) с шлейфом. – После. В восьмом часу приезжайте, как обычно, там всё и решится.

Не глядя более на возбуждённого Ахтырцева, она направилась к двухместному фаэтону с открытым верхом.

– Но Амалия! Амалия Казимировна, позвольте! – крикнул ей вслед студент. – Я в некотором роде рассчитывал на приватное объяснение!
– После, после! – бросила дама. – Нынче я спешу!

Лёгкий ветерок приподнял с её лица невесомую вуалетку, и Эраст Петрович остолбенел. Эти ночные с поволокой глаза, этот египетский овал, этот капризный изгиб губ он уже видел, а такое лицо, раз взглянув, не забудешь никогда.

Вот она, таинственная А. Б., что не велела несчастному Кокорину отрекаться от любви! Дело, кажется, принимало совсем иной смысл и колёр.

Ахтырцев потерянно застыл на тротуаре, некрасиво вжав голову в плечи (сутулый, определённо сутулый, убедился Эраст Петрович), а тем временем фаэтон неспешно увозил египетскую царицу в сторону Петровки.

Нужно было что - то решать, и Фандорин, рассудив, что студент теперь всё равно никуда не денется, махнул на него рукой – побежал вперед, к углу Большой Дмитровки, где выстроился ряд извозчичьих пролёток.

– Полиция, – шепнул он сонному ваньке в картузе и ватном кафтане. – Быстро вон за тем экипажем! Шевелись же! Да не трясись, получишь сполна.

Ванька приосанился, с преувеличенным усердием поддел рукава, тряхнул вожжами, да ещё и гаркнул, и чубарая лошадка звонко зацокала копытами по булыжной мостовой.

На углу Рождественки поперёк улицы влез ломовик, гружённый досками, да так и перегородил всю проезжую часть. Эраст Петрович в крайнем волнении вскочил и даже приподнялся на цыпочки, глядя вслед успевшему проскочить фаэтону. Хорошо хоть, сумел разглядеть, как тот поворачивает на Большую Лубянку.

                                                                                      из романа «Азазель» серии «Приключения Эраста Фандорина» Бориса Акунина
____________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(1) Одетый в партикулярное платье - Партикулярное платье — это гражданская, светская одежда, не являющаяся форменной или военной.

(2) проклятая пелерина плаща - В мужской одежде пелерина — это воротник - накидка, пришитый у ворота под верхним маленьким воротничком.

(3)  согласно науке великого Фуше - Жозеф Фуше (21 мая 1759, Ле - Пельрен, близ Нанта — 26 декабря 1820, Триест) — французский политический деятель. Обучался в семинарии. Во время Французской революции 18 века был депутатом Конвента (1792), был близок к жирондистам, затем примкнул к монтаньярам. Голосовал за казнь Людовика XVI. Проводил политику дехристианизации, руководил подавлением восстания в Лионе. Один из организаторов Термидорианского переворота. При Директории стал министром полиции (1799). Поддержал Наполеона Бонапарта во время переворота восемнадцатого брюмера. Опасаясь влияния Фуше, Наполеон упразднил министерство полиции (1802), но затем восстановил его и вновь доверил Фуше (1804 – 1810). В 1814 Фуше перешёл на сторону Бурбонов. Во время «Ста дней» вновь занял пост министра полиции, после сражения при Ватерлоо способствовал возвращению на престол Людовика XVIII, который сохранил за ним министерский пост. Изгнан как цареубийца (1816).

(4) провожал взглядом смазливых модисток - Модистка (устар. от фр. modiste) — мастерица по изготовлению женских шляп, а также женского платья и белья.

(5)  беззаботно насвистывает арию Смита из «Пертской красавицы» - Пертская красавица (фр. La jolie fille de Perth) — опера в четырёх актах композитора Жоржа Бизе на либретто Жюль - Анри Сен - Жоржа и Жюля Адени по роману «Пертская красавица» Вальтера Скотта (*). Опера была написана в 1866 году по заказу антрепренёра Артюра Леона Карвальо. Премьерный показ, сыгранный труппой Имперского театра лирической оперы в Шатле [фр.] в Париже, состоялся 26 декабря 1867 года.
(*)«Пертская красавица» — исторический роман Вальтера Скотта, опубликованный в 1828 году. Действие книги происходит в городе Перт (Шотландия) около 1400 года. Сюжет: действия разворачивается в конце XIV века в средневековой Шотландии, раздираемой феодальными междоусобицами и смертельной враждой между многочисленными горными кланами. Главный герой — храбрый и могучий кузнец - оружейник Генри Смит (Гоу) влюблён в Кейт Гловер, первую красавицу города Перт, дочку уважаемого перчаточника Саймона Гловера. Помимо него на её руку и сердце претендуют ещё и сын вождя одного из влиятельных горных шотландских кланов и сын шотландского короля Роберта III-го молодой и распутный герцог Ротсей. В ночь на День Св. Валентина герцог Ротсей пытается похитить Кэтрин. Появление гостя в доме Гловеров на следующее же утро спасло прекрасную Кэтрин от похищения придворным хлыщом, герцогом Ротсеем. Последовавшие за этим события ввергли Гоа и Кэтрин в пучину не только придворных интриг, в настоящую битву между горными шотландскими племенами.

(6) перейдя к исполнению более решительного «Хора мальчиков» из новомодной оперы «Кармен» - Хор мальчиков (Отрывок):
1. Вместе с сменой караула
Бодро мы идём всегда.
Ну, трубите веселее -
Тра - та - та - та - та, тра - та -та!
Выправкой своей гордимся,
Нет ребят у нас дружней!
Посмотрите, отличимся,
Раз, два - шагай ровней!
Грудь вперёд,
Бодрей смотрите,
Гордо, прямо голова
Руки все по швам держите,
Раз и два, и раз и два!
Вместе с сменой караула
Бодро мы идём всегда.

(7) одетой по самой последней парижской моде, в лиловое муаровое платье с шлейфом -  Муаровое платье - платье с муаровым узором. Муаровый узор — узор, возникающий при наложении двух периодических сетчатых рисунков. Явление обусловлено тем, что повторяющиеся элементы двух рисунков следуют с немного разной частотой и то накладываются друг на друга, то образуют промежутки.

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

5

Март - достаточно жёсткое слово

Я не о власти солнца над снегом
И не о власти юной любови —
А человека над человеком, —
Власти жестокой смерти и крови.
Власть —
Односложно жуткое олово,
Если глядит из ствола свинцово.
Из ствола смотрит власть:
Ствол вместо рта,
Стволы вместо глаз,
Из чугуна уста.
А без ствола Властью она навряд ли б была.
Власть!
Можно всласть
Повторять это слово,
Если это души твоей часть.
Оно всегда будет ново,
Едва появится у колодца
Девушка с розовыми ногами,
С икрами, розовыми от морозца,
Как мартовское молодое солнце
Над осугробленными дворами.

                                                                                  Власть
                                                                      Поэт: Анисим Кронгауз

Вырезка из сериала "Троцкий"

Пустыня. Палящий зной. Сухие, воспалённые глаза с надеждой смотрят вперёд. Где - то там, за горизонтом, свобода, где -т о там за горизонтом, синее море и чайки, где - то там вода, где - то там жизнь…

«Нужно скорее выбираться отсюда, пока эти песчаные барханы не поглотили меня целиком и полностью!» – подумал Саид, проклиная тот день, когда он отправился с командой сумасшедших мореплавателей на поиски сокровищ.

Их корабль разбился о скалы, бешеные волны раскидали людей, как щепки, в разные стороны, а Саида выбросило на берег. Каким - то чудом он единственный остался в живых.

«Это знак! Я должен найти сокровища!» – подумал тогда Саид, и, обогнув отвесные скалы, ступил во владения бескрайних песков…

Пустыня встретила нашего героя неприветливо. Сначала песчаные бури закружили его в своем водовороте, а потом, когда им надоела эта игра, они толкнули Саида в глубокую песчаную яму, и с диким свистом улетели по своим делам.

Кое - как выбравшись из ямы и освободив глаза от забившегося в них песка, Саид снова отправился в путь.

Теперь, когда ветра не было, идти стало значительно легче, но зато на смену ветру пришла другая напасть – солнце, а это было гораздо страшнее песчаных бурь.

Ещё несколько миль прошёл путник под палящими лучами солнца, то и дело останавливаясь, чтобы перевести дух.

К полудню солнце разгорелось ещё сильнее. Сухие, жёлтые лучи обжигали плечи и лицо Саида.

Кожа на плечах и губах начала трескаться. Силы начинали покидать путника.

«Я больше не могу идти… У меня совсем не осталось сил, и у меня совсем нет надежды на спасение, если бы со мной были мои друзья, мы смогли бы дойти до конца, а один я не смогу, не смогу, нет…» – думал Саид, вспоминая горящие глаза своих приятелей, которые, в отличие от него, твёрдо верили в счастливую звезду.

– Мы найдём сокровища и избавим нашу страну от бедности! – восклицал Карен, самый молодой и красивый парень их селенья.

«И вот куда завела нас жажда до богатства. Все восемь крепких, сильных ребят погибли в море, а мне, видно, судьба уготовила смерть от палящего солнца, здесь, в пустыне…»

И всё - таки Саид упрямо продолжал путь.

«Ещё рано сдаваться… Я выберусь. Я вдохну глоток свежего воздуха, я выпью ключевой воды! Я не умру! Нет, я не умру!» – беззвучно кричал Саид.

Всё бы отдал сейчас путешественник за каплю ледяной воды… Жажда мучила его уже несколько часов…

А потом начали являться миражи. На песке Саид отчётливо увидел следы от ног любимой, а когда поднял глаза и ее саму. Она стояла чуть в стороне, в белом ситцевом платье и смотрела на него смеющимися зелёными глазами. Огненные искорки глаз насквозь пронзили сердце Саида и он вспомнил о своём обещании.

Провожая в путешествие своего любимого, девушка попросила его привезти ей дракона из чёрного золота.

– Я читала, что древний индийский царь спрятал его в той часовне, куда вы отправляетесь на поиски сокровищ. Найди его, пожалуйста, для меня.
– Хорошо, любимая, я сделаю всё, чтобы отыскать этого дракона. – улыбнулся Саид.

«Да, я должен его найти…» – думал Саид, попутно жалея о том, что, когда находился на берегу, не позаботился о том, чтобы взять с собой немного воды.

«Наверняка на берегу остались какие - то фляжки с водой… Хоть что - то же должно было выброситься на берег с затонувшего корабля… Но теперь поздно об этом думать, нужно продолжать путь».

И Саид продолжил свой путь, и шёл до тех пор, пока не почувствовал себя полностью обессиленным. Только тогда он позволил себе сделать привал.

Упав на песок, Саид посмотрел на небо. Приближалась ночь, а в это время суток в пустыне становилось чертовски холодно.

Тело Саида уже начинали покрывать мурашки. Он тщетно тёр грудь и руки, пытаясь согреться. Ему следовало бы поспать, чтобы завтра с новыми силами продолжить путь. Однако сон всё не шёл. К тому же Саида продолжала мучить жажда, которая также не давала заснуть.

И этой бессонной ночью ему опять являлся образ любимой, вспоминались её ясные глаза и нежные поцелуи. Вспомнился Саиду и их недавний ночной разговор, который произошёл за неделю до его отъезда.

– Любимый, ты как источник блаженства, который мне хочется пить всё больше и больше! Я так хочу сейчас утолить свою жажду… – шептала она.
– Так давай утолим, твою и мою, я ведь хочу пить не меньше твоего! – улыбнулся он.

Жажда… она сопровождала его всю сознательную жизнь. Жажда денег, славы, любимой женщины… Постепенно он научился утолять свою жажду, научился исполнять свои желания.

Он много работал и это принесло ему деньги и славу, а потом в его жизни появилась она… Однако и этого ему оказалось мало, и он отправился на поиски сокровищ, тем самым загнав себя в эту песчаную ловушку.

Здесь, среди песков, он оказался бессилен. Единственным его желанием теперь был глоток воды…

Глоток воды – сущая малость в том мире, откуда он прибыл, однако здесь, в пустыне, были свои правила.

Здесь он был никто. Здесь у него не было никаких прав, даже на глоток воды.

«Но утром я снова продолжу свой путь, не смотря ни на что! – думал Саид. – Эта прохлада ночи действует на меня как спасительный бальзам, который возвращает мне силы. Думаю, к утру я буду настолько отдохнувшим и обновлённым, что сумею пройти ещё десятки вёрст».

И, правда, утром Саид снова твёрдым шагом ступил на бескрайнюю полосу, и даже хитро подмигнул выглянувшему солнцу.

– Сокровища, недолго вам осталось тосковать в сырой земле! Я, повелитель пустынь, иду за вами! Я иду, слышите? – спросил Саид, и сам себе ответил: – Да, повелитель, слышим, и мы ждём тебя с нетерпением!

                                                                                                                                                                                            Жажда (Отрывок)
                                                                                                                                                                                                Автор: Анна

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

6

В векторе пророчества с лёгким опережением графика

Арабский язык - это ключ к дверям необъятным
В нём множество слов сокровенных и сладких
Манящих любого к нелёгким разгадкам
Язык, на  котором поют, а не лгут
И пишут узором красивым и гладким
Познать сей язык - высочайшее в мире  искусство
Пробуждающее в людях откровенные чувства
В нём каждая буква - маленькая жизнь
Летящая в высь, не стремящаяся в низ.

                                                                                        Арабский язык
                                                                              Автор: Руслан Чернявский

из фантастической повести "О России 29 века", написанной ещё во времена А.С. Пушкина, в 1824 году (прим. ОЛЛИ).

***

Через полчаса дверь отворилась в моей комнате, и вошёл господин в парчовом полукафтане, в шёлковых чулках, с распущенными кудрями по плечам. Он с низким поклоном объявил мне чистым русским языком, что его барин прислал осведомиться о моём здоровье и спросить, что мне угодно.
 
  — Скажите, ради Бога, где я и что со мной делается? — воскликнул я трепещущим голосом.
 
Служитель, как казалось, не понимал моего вопроса и потому не отвечал.
 
— Как этот город называется? — спросил я.
— Надежин, — отвечал слуга.
— В какой стране он лежит?
— В Сибири, на Шелагском Носу.

 
При сих словах я громко рассмеялся.
 
— Как в Сибири! — воскликнул я.
— Точно так, — отвечал слуга. — Но позвольте доложить моему барину, что вы проснулись; он придёт к вам, и вы лучше с ним объяснитесь.

 
Слуга пособил мне одеться в платье, сшитое наподобие азиатского, из ткани чрезвычайно лёгкой, голубого цвета.
 
— Кто же таков ваш барин? — спросил я. — Вероятно, какой - нибудь принц, судя по богатству его дома. 
— Он профессор истории и археологии при здешнем университете, — сказал слуга.

 
В сие время он вошёл в мою комнату, в такой же простой и лёгкой одежде, как моя, и, вежливо поклонившись, просил меня сесть с ним рядом на канапе. Не дав ему выговорить слова, я повторил мой вопрос: где я нахожусь, и, услышав прежний ответ, спросил, каким образом я здесь очутился.
 
— Вчера люди, работавшие на берегу морском, — сказал профессор, — нашли вас в меловой пещере завёрнутого в драгоценную траву radix vitalis (жизненный корень), которую мы употребляем для возвращения к жизни утопленников, задохшихся и всех несчастных, у которых жизненные силы остановились от прекращения дыхания, без расстройства органов. Но скажите мне, в свою очередь, каким образом вы попали в эту пещеру?
— Не знаю, что вам отвечать, — сказал я. — Вчера, то есть 15 сентября 1824 года, я упал в море между Кронштадтом и Петергофом, поблизости Петербурга, а сего дня нахожусь в Сибири, на Шелагском Носу, в великолепном городе! Признаюсь вам, — продолжал я, — что я сомневаюсь в моём здоровье и думаю, что моё воображение расстроилось. Всё, что я слышу и вижу, удивляет меня и приводит в недоумение.
— Знайте, что ныне 15 сентября 2824 года и что вы спокойно проспали в пещере целые 1000 лет!
— Возможно ли? — воскликнул я.
— Пожалуйста, не удивляйтесь ничему, — сказал профессор, — а скажите мне, помните ли вы все происшествия своего времени?
— Помню, как вчерашний день, — отвечал я.
— Прекрасно, — сказал он, — вы можете нам объяснить многие исторические и археологические предметы и принесёте большую пользу истории просвещения. Взамен я вас познакомлю с нравами и обычаями нашего времени; между тем пойдёмте позавтракать; я вас представлю моему семейству.

 
Мы сошли в нижний этаж по круглой лестнице из слоновой кости и вошли в залу, убранную с неимоверным великолепием. В ожидании прибытия дам я вступил в разговор с профессором.
 
Я. Кто бы подумал, что Шелагский Нос, только что описанный в наше время и состоявший из ледяных и снежных глыб, будет населён? Что суровый климат северной Сибири превратится в роскошную полуденную страну, в Эльдорадо, и что, наконец, у профессора будет более золота, нежели в наше время было у всех вместе взятых откупщиков, менял и ростовщиков!.. Непонятно! 
Профессор. Сравните описание Германии Тацита и записки о Галлии Юлия Кесаря с состоянием сих стран в XIX веке: климат, люди, всё переменилось. Точно то же сделалось с Сибирью: всё это весьма естественно и нимало не удивительно. Истребление лесов, осушение болот, переход внутренней теплоты земли к Северу, возвратное движение равноночных пунктов (Praecessio aequinoctio - rum, precession des equinoxes ) (1) и, наконец, множество непредвиденных случаев изменили наш климат; теперь мороз водворился в Индиях и в Африке, а полярные страны сделались самыми роскошными и плодородными.

 
Я. Полярные страны! В наше время только начали их отыскивать и описывать одни углы. Скажите, отыскан ли северо - западный путь и справедливо ли предположение наших учёных, что Берингов пролив соединяется на севере с Баффиновым заливом? (2)
Профессор. Без сомнения. В наше время это обыкновенный путь кораблей из Индии в Европу.

Я. Но скажите мне, откуда у вас такое множество золота и серебра? В наше время даже в сказке неприлично было бы говорить о таком богатстве.
Профессор. В ваше время золото и серебро составляли богатство, а ныне эти металлы почитаются самой обыкновенной, дешёвой вещью и употребляются только небогатыми людьми.

Я. Из чего же чеканите вы монету и делаете драгоценные свои вещи?
Профессор. Из дубового, соснового и берёзового дерева.

Я. Из дерева, которым у нас топили печи, из которого строили барки, крестьянские дома, мостили дороги!..
Профессор. Оттого - то, что наши предки без всякой предусмотрительности истребляли леса и не радели о воспитании и сохранении дерев, они наконец сделались редкостью и драгоценностью. Богатство и вкус — вещи условные: первое происходит от редкости предметов и трудности их приобретения; второе зависит от прихоти людей или моды, всегда смешной и странной. В глазах мудрого истинное богатство состоит в возможности удовлетворения первым жизненным потребностям, а впрочем, всё равно, на золото или на куски дерева вы покупаете необходимые для вас вещи. Мне известно по истории, что даже в ваше время король Сандвических островов (3), Тамеамеа, платил европейцам за пушки, корабли и товары сандаловым деревом. Согласитесь, однако ж, что дуб превосходнее сандала.
 
Я. Это правда: богатство есть вещь условная.
 
В сие время вошла жена профессора с двумя прелестными дочерьми и маленьким сыном.

Женщины были одеты в туники из рогожек, сплетённых весьма искусно и окрашенных в радужные цвета.

Мальчик лет 10 был просто в халате.

Каждая женщина в левой руке имела кожаный щит, покрытый непроницаемым лаком, чтобы закрываться от нескромных глаз, вооружённых очками с телескопными стёклами, которые были в большой моде. Хозяйка сказала мне несколько слов на неизвестном мне языке, но, увидев, что я не понимаю, спросила по - русски, неужели я не говорю по - арабски.
 
— Нет, — отвечал я, — в наше время весьма немногие учёные занимались изучением сего языка. 
— Это наш модный и дипломатический язык, — сказал профессор, — точно так же, как в ваше время был французский.

 
Женщины не могли скрыть улыбки при сих словах, и старшая дочь спросила меня:
 
— Может ли это статься, чтобы ваши дамы говорили французским языком, однозвучным, почти односложным и беднейшим словами из всех языков?
— В наше время, — отвечал я, — дамы говорили по - русски только с лакеями, кучерами и служанками, а всю свою премудрость истощали в подражании французскому произношению. У нас кто не говорил по - французски, — продолжал я, — тот почитался невежею в большом свете, хотя иногда так случалось, что те из русских, которые между собой говорили всегда по - французски, бывали величайшими невежами.
— Всё это повторяется теперь у нас, — сказал профессор, — с той только разницей, что французский язык в наше время есть то же, что у вас был чухонский, а богатый, звучный и гибкий арабский язык заступил место французского.

 
В это время человек принёс поднос, уставленный деревянными некрашеными чашками, поставил его на золотой столик и через несколько минут принёс две деревянные же чаши, одну с русскими щами, другую с гречневой кашей, и бутылку с огуречным рассолом. Я решительно отказался от этого завтрака, чему всё семейство крайне удивлялось.
 
— Жена моя, — сказал профессор, — хотела угостить вас самым дорогим завтраком из заморских растений; извините её, она не знает археологии и потому не могла угодить вашему вкусу. Я велю вам из кухни принести чаю, кофе и шоколаду: эти в ваше время лакомые вещи ныне употребляются только чёрным народом.
— Правда, — сказал я, — что уж в наше время простой народ начал излишне употреблять чай и кофе: я предвидел, что со временем богатые люди, для отличия, откажутся от сих растений. Но я не понимаю, каким образом, взамен чаю и кофе, самые грубые растения: капуста, гречиха и огурцы — вошли в такую честь!
— От редкости, — отвечал профессор. — Переменой климата переменялось царство растений, и эта обыкновенная и грубая в ваше время пища ныне получается на кораблях из Индии, взамен бананов, кокосов, корицы, перцу и гвоздики, которые мы туда посылаем. Впрочем, исследования учёных медиков доказали, что капуста, гречиха и огурцы — здоровая и питательная пища — достойны оказываемой им чести. Можно утвердительно сказать, что эти растения гораздо полезнее всех горячительных средств, которые в таком множестве употреблялись в ваше время и производили подагру, расслабление нервов и преждевременную старость.

 
Напившись чаю, я предложил профессору прогуляться со мной по городу и осмотреть некоторые заведения; он согласился на это, и мы, надев небольшие соломенные шляпы, вышли на улицу.
 
  Осматривая дом с улицы, я не мог довольно налюбоваться прекрасной отделкой фризов, капителей (4), колонн и других наружных украшений. Плоды, цветы и различные фигуры, изображённые на стенах между окнами, превосходили всё, что я доселе видел по части ваятельного искусства.
 
— Прекрасная лепная работа! — сказал я.
— Вы ошибаетесь, — отвечал профессор, — все наши дома и все эти украшения сделаны из чугуна.
— Как, чугунные дома! — воскликнул я. — Это что - то необыкновенное. Хотя в наше время начали уже употреблять чугун для дорог, мостов, колонн, лестниц, разного рода машин, полов, даже картин и галантерейных вещей, но я никак не мог предвидеть, чтобы из чугуна можно было строить дома. 
  — Ничего нет легче, — сказал профессор, — строитель дома представляет на чугунный завод план и фасад здания, и ему отливают нужное число ящиков или сундуков, колонны, пол, потолки и крышу, которые скрепляются между собой винтами. Ящики, закрытые со всех сторон, имеют по одному малому отверстию с винтом, через которое насыпают в ящики сухой песок, а для крепости стен и защиты от влияния атмосферы сии ящики спаиваются между собой особенной массой вроде мастики. Такие дома весьма удобно переносить с места на место, и несколько огромных фур с паровыми машинами перевозят его в несколько часов.
— Всё это хорошо, — сказал я, — но такое множество металла не привлекает ли в город электричество во время грозы?
— На что же громовые отводы, — сказал профессор, — которыми в ваше время так мало пользовались? Посмотрите, у нас над каждым домом, мостом и будкой находится громовой отвод, а кроме того, мы всегда снабжены этим спасительным орудием. Снимите вашу шляпу, — примолвил профессор.

 
Я снял её, и он мне показал под пуком перьев складной громовой отвод и клубок цепочки для сплыва электрической материи на землю.
 
— Вот это прекрасно, — сказал я, — но при всём том гром может оглушить человека.
— Посмотрите в вашем боковом кармане, — сказал профессор, улыбаясь.

 
Я вынул три небольшие эластические шарика из красивой коробочки, и профессор объявил мне, что это воздухоотражатели, которые должно класть в рот и в уши во время грозы.
 
— Итак, у вас всё придумано для спокойной и беспечной жизни, — промолвил я, повёртывая эластические шарики.
— К чему бы иначе послужили науки? — сказал профессор. — Из одного любопытства, право, не стоит посвящать жизнь на новые открытия и усовершенствования.

 
В это время мы проходили мимо купеческого магазина, и я остановился посмотреть, как двенадцатилетний мальчик, посредством простого рычага, укреплённого на шпиле, поднимал огромные тяжести и препровождал их в слуховое окно, где другая машина (в виде весов, укреплённых на блоке, управляемая также мальчиком) спускала товары на пол.
 
— Боже мой! — воскликнул я. — Самые простые средства в механике, открытые ещё в баснословные времена, известные в наше время каждому плотнику: рычаг, клин, весы и винт, — наконец дождались своего настоящего употребления. В наше время тысяча человек работали бы в поте лица при подобном случае.
— Это самое простое средство, — сказал профессор, — но у нас есть паровые подъёмные машины, которые поднимают, как пёрышко, стопушечные корабли и ворочают утёсами, как булыжником. Человек силён одним своим умом, и так он должен действовать своими умственными силами для преодоления сил физической природы… Но сядем в валовую машину, — сказал профессор, — чтобы поспешить к прибытию воздушного дилижанса. Сего дня почтовый день, и я ожидаю писем от сестры моей, из Новой Голландии.

 
Мы сели в покойные кресла на рессорах; мальчик завёл пружину, стал сзади, и мы покатились по чугунным желобам столь же быстро, как в наше время скатывались с летних гор на Крестовском острове или у качелей на Святой неделе.
 
Вскоре мы прибыли на обширную площадь, где возвышалась чугунная башня с террасой наверху. Здесь мы остановились, и профессор объявил мне, что это воздушная пристань.

Едва мы взошли на террасу, как увидели вдали огромный шар, к коему подвязан был большой плашкот,(5) в виде птицы, размахивавшей крыльями и хвостом необыкновенной величины. Чёрный дым вился струёй за судном и с первого взгляда удостоверил меня в существовании паровой машины.
 
Между тем аэростат приблизился, свернул крылья, бросил якорь на террасу, и часовой, прикрепив якорный канат к вертикальному колесу, посредством пружины привёл его в движение и притянул дилижанс на поверхность пристани. Человек до ста мужчин и женщин вышли из плашкота, каждый с особенным парашютом в руках.

Пока в конторе разбирали письма, я любовался устройством воздушного дилижанса и осматривал крылья, которые ничем не отличались от употребляемых в ветряных мельницах.

Профессор, приметив, с каким любопытством я осматривал механизм сего аэростата, по прочтении писем пригласил меня за город, на воздушное ученье, и мы тотчас отправились туда в ездовой машине.

из фантастической повести Фаддея Булгарина - «Правдоподобные небылицы, или Странствование по свету в двадцать девятом веке»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(1) возвратное движение равноночных пунктов (Praecessio aequinoctio - rum, precession des equinoxes ) - Praecessio aequinoctio - rum, precession des equinoxes - Предварительное равноденствие, прецессия равноденствий (англ.).

(2) Скажите, отыскан ли северо - западный путь и справедливо ли предположение наших учёных, что Берингов пролив соединяется на севере с Баффиновым заливом? - Берингов пролив разделяет Чукотку и Аляску. Баффинов Залив разделяет Гренландию и Канаду.

(3) что даже в ваше время король Сандвических островов - Гавайские или Сандвичевы острова. Группа островов в северной части Тихого океана. Первое название они получили по имени наибольшего из островов этой группы, второе — в честь графа Сандвича, первого лорда адмиралтейства.

(4) я не мог довольно налюбоваться прекрасной отделкой фризов, капителей - Фризы - декоративная композиция в виде горизонтальной полосы или ленты, декорированной рельефом или росписью, увенчивающей или обрамляющей ту или иную часть архитектурного сооружения.
Капитель (от лат. capitellum — «головка») — венчающая часть колонны или пилястры.

(5) увидели вдали огромный шар, к коему подвязан был большой плашкот - Плашкот или плашкоут (из голл. platschuit — то же от рlаt «плоский», schuit «вид лодки») — широкое, плоское, мелкосидящее судно, употребляемое для перевозки тяжёлых грузов по рекам и в портах, а также для настилки по ним временных мостов (т. наз. плашкотные мосты).

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

7

Арестанты осаждённой крепости

Я уходил тогда в поход,
В далёкие края.
Платком взмахнула у ворот
Моя любимая. Второй стрелковый храбрый взвод
Теперь моя семья.
Поклон - привет тебе он шлёт,
Моя любимая. Чтоб дни мои быстрей неслись
В походах и боях,
Издалека мне улыбнись,
Моя любимая. В кармане маленьком моём
Есть карточка твоя.
Так, значит, мы всегда вдвоём,
Моя любимая.

                                                                                      Моя любимая
                                                                         Поэт: Евгений Долматовский

Историкам неизвестно, чем пообедал Пацевич, но во втором часу дня он созвал к себе офицеров, и настроение у него было скверное.

В помещении, которое занимал полковник, стоял закоснелый запах холостяцкой квартиры: аромат немытой посуды не мог победить кислого запаха нечистой одежды.

Лицо у Пацевича было усталым, под глазами висли старческие мешки, склеротические вены на лбу надувались синей кровью, концы пальцев зябко дрожали.

«Алкоголизм плюс функциональное расстройство нервов», – машинально поставил диагноз Сивицкий и с трудом отыскал место, где бы можно было присесть.

Полковник принимал офицеров в помещении, которое он выбрал для своих занятий подалее от заднего – артиллерийского – двора.

По стенам были намалеваны яркие безвкусные пейзажи, – среди цветного порфира арабесок эти грубые картины походили своей аляповатостью на украшения русских трактиров в глухой провинции.

– Господа, – начал Адам Платонович миролюбиво, – нам следует набраться мужества, чтобы до конца уяснить для себя всю тягостность нашего положения. Если я и могу бросить в кого - нибудь из нас камень, то этот первый камень полетит в мою сторону… К сожалению, я пошёл на поводу заносчивой молодёжи, и результаты нашей рекогносцировки вам всем хорошо известны. Теперь же, что я предлагаю (и надеюсь, – добавил он, – вы согласитесь со мной), надо поднять боевой дух гарнизона.

Он помолчал. Заметив дрожание рук, свел их вместе. Потом, поманив пальцем Евдокимова, сказал:

– Вы, юноша, позавчера говорили дельно. О воде и о том, что бассейн надо было держать заранее наполненным. Но разве же кто из нас думал, что все так случится?

Клюгенау, осматривая купол потолка, пожал плечами.

– Что вы там жмётесь, барон, как барышня? – недовольно заметил полковник. – Если вам не нравится моя искренность, то я вас не держу: можете идти.

Произошло неожиданное: Клюгенау чётко повернулся, каблуком правой ноги лихо пристукнул о каблук левой и, отдав честь офицерам, удалился из комнаты.

– Ох уж эти мне поэты! – сокрушённо вздохнул Адам Платонович. – Как ему только не стыдно обижать меня, старика… Так вот, господа, – продолжил Пацевич после недолгого молчания, – на чём же я остановился?.. Ах да! Вспомнил: нам надобно поднять боевой дух гарнизона. Для этого я предлагаю (и мне кажется, что сие удостоится вашего согласия) повесить сегодня в крепости всех пленных. Штоквиц уже вешал людей и не откажется повесить ещё раз!

Последнее было сказано в самом добродушном тоне: мол, выручите, голубчик!

Ефрем Иванович медленно побагровел. Даже брови у него наполнились кровью, глаза сделались тяжёлыми и заползали, не подымаясь выше пояса офицеров.

– На этот раз, господин полковник, – с натугой произнёс он, – я охотно передоверяю эту честь вам.
– Но вы – комендант! – сказал Пацевич.
– Да. Но не палач, – отрубил Штоквиц.
– Позвольте! – вдруг заговорил Потресов, решительно шагнув вперёд. – Кто сказал вам, что боевой дух баязетского гарнизона упал? Вы посмотрите на солдат: они ещё никогда не были так воодушевлены, как вчера и сегодня. Устали – это верно, но их боевому духу можно позавидовать!
– Вы, майор, ничего не знаете, кроме своих пушек, – сразу обозлился Пацевич, встречая сопротивление от этого покорного человека, на котором, как ему всегда казалось, можно воду возить.
– Что ж, – слегка поклонился старый офицер, – тогда простите великодушно. Если уж я… я, майор Потресов, сорок лет отслуживший в русской армии, не знаю русского солдата, то кому же ещё знать его!
– А потом, – мрачно, без тени улыбки, добавил Карабанов, – если уж говорить о духе, то мой дух не поднимется из - за того, что, проходя по двору, я буду задевать головой ноги висельников!
– А дух будет, – пообещал Ватнин. – Солнышко - то сейчас жаркое, мух да заразы много… Ох и крепкий же дух будет!

Сивицкий встал и не спеша направился к выходу.

– А вы куда, капитан? – спросил Пацевич.
– Пойду к солдатам, – ответил доктор. – Они, как это ни странно, умнее нас, офицеров. Стыдно, но что поделаешь?..
– Нельзя вешать пленных! – вдруг сорвался в крике капитан Штоквиц. – Все мы знаем, что есаул Ватнин за свою жизнь добрую сотню людей на тот свет отправил, но в бою открытом. В бою благородном и честном! Спросите его – тронул ли он пленного?
– Нет, – качнул головой Ватнин. – Такого со мной не бывало. Я всё больше по благородству…
– И я, как старший врач гарнизона, – присовокупил Сивицкий с порога, – заявляю свой протест против подобных мер. Повешение пленных лишь деморализует солдатскую массу. Если же вам, Адам Платонович, хочется повесить кого - либо, то повесьте их вот здесь у себя. Вместо люстры!

Пацевич уже понял, очевидно, что ляпнул сгоряча что - то не совсем подходящее, но не знал, как выкрутиться из этой неловкости.

– Капитан Сивицкий, перестаньте грубить мне, иначе я прикажу арестовать вас.
– Эх, полковник! Арестованных - то сажают в крепость. И если это так, то я уже давно арестован. И со мною вместе сидят ещё сотни людей, которые никак не могут уразуметь, за какие грехи тяжкие им достался такой… надзиратель.
– Вы мне поплатитесь за эти слова, доктор. Вот только дайте мне выбраться отсюда!
– А вы, полковник, сначала выберитесь…

Когда офицеры ушли, Пацевич долго сидел молча, потом стукнул кулаками об стол, решительно встал:

– К чёрту офицеров! Тоже мне, баре… Пойду к солдатикам! Он шёл по дворам цитадели, и встречные солдаты вставали перед ним навытяжку. Заметив одного вояку, который, опираясь на винтовку, ковылял в сторону госпиталя, Пацевич дружелюбно окликнул его:

– Куда ранен, служба?
– Да куда? Ясное дело – в ногу, ваше высокоблагородие.
– Когда же это?
– Да эвот сейчас и вдарило… Стою это я, за непорядками наблюдаю. Вдруг, откель ни возьмитесь, р - раз – и готово: пуля!
– Пуля?
– Ага… Добро бы хорошая была, а то ведь самоделок турецкий: вроде гвоздя, быдто на крючок попался!
– Ай - я - яй, – пособолезновал полковник. – Что же это ты так? Не повезло тебе, братец.
– Всем не повезло, ваше высокоблагородие, – не то сдуру, не то с умыслом ответил солдат и поковылял дальше.

Пацевич вернулся к себе, тяжко рухнул на продавленную постель.

– Не любят меня, – судорожно всхлипнув, сказал он в пустоту. – Не любят… никто не любит.

А за что? Что я им плохого сделал?

И он громко, истерично расплакался.

                                                                                                                            из романа  Валентина Пикуля - «Баязет»

Путь в дюнах за ключом к ответу

0

8

Прости за вечер (©)

Так мило здесь, и тусклый свет
Окутал комнату в ответ на ропот.
Так тихо, что стыжусь себя, и
Громко говоря, перехожу на шёпот.

Узнал вчера не из газет,
Что всем нам нужен клевер.
Так странно, не забыл тебя, и
Проще говоря, прости за ветер.

Он нарушал покой моей рукой,
И тихо гасли свечи.
Там, в темноте, боясь себя,
Я громко говорил: "Прости за вечер."

Так мило здесь, дай мне совет.
Но тишина в ответ на ропот.
Так тихо, что стыжусь себя, и
Громко говоря, перехожу на шёпот…

                                                                        Тихое место
                                                             Автор: Сергей Мельница

{Король и Шут - Папин Олимпос - Официантка - Клип}

! встречаются нецензурные выражения !

Глава 3

Как раз тогда, когда стрелка бензинового датчика начала опускаться ниже красной линии с буковкой Е, я увидел свет.

Тут нужно сказать, что несколько миль назад, взбешенный идиотизмом своего положения, я свернул на перекрёстке налево.

Вообще - то не было никаких признаков, что мои шансы встретить кого - нибудь увеличатся, если я поверну, но я всё равно это сделал. По крайней мере, название дороги не начиналось со слова «старая», что для меня в тот момент стало решающим.

– Акт отчаяния, который, по - видимому, может окупиться, – подбодрил я самого себя.

Присмотревшись к источнику света, я понял, что это всего - навсего уличный фонарь. Одинокий уличный фонарь, ярко сияющий в такой глухой дыре, что глуше и представить нельзя.

– Пожалуйста, пусть там будет хоть что - нибудь, – повторял я на манер мантры, проделывая оставшуюся до фонаря четверть мили.

И что - то там действительно было.

У фонаря я свернул с шоссе на парковку, отметив, что под колёсами тихо шуршит гравий.

К моему изумлению, я увидел небольшое белое прямоугольное здание. «Кафе “Почему вы здесь”» – сообщала сияющая голубым неоном вывеска.

Самое удивительное, что на парковке были ещё три машины.

«Странно, – подумал я. – Откуда они здесь? По дороге они мне явно не попадались. Как минимум весь последний час я не видел ни одной машины и вообще никого живого… Ну, может, оно и к лучшему. Надеюсь, люди в кафе побольше меня знают о том, как выбраться из этой глуши».

Я вылез из машины, поднял руки над головой и несколько раз с наслаждением потянулся – тело, пока я сидел за рулём, занемело. Потом направился к входу.

Небо было совершенно чёрным, если не считать громадного полумесяца и тысяч звёзд.

Когда я открыл дверь, маленькие колокольчики, привязанные к ручке с внутренней стороны, тихо звякнули, возвещая о моём прибытии.

Меня окатила волна аппетитных запахов. До этого момента я и не предполагал, что настолько проголодался. Мой нос не мог точно определить, что именно порождало эти дивные ароматы, но я планировал заказать сразу три порции, что бы это ни было.

Глава 4

Внутри кафе царила атмосфера старого американского дайнера – ресторанчика быстрого обслуживания.

Хромированные барные стулья с красным мягким верхом выстроились под длинной и узкой белой стойкой.

Под окнами тянулся ряд красных диванчиков со столиками перед ними; диванчики образовывали что - то вроде кабинок. На каждом столе стояли стеклянная сахарница, маленький серебряный кувшинчик – как я предположил, с молоком для кофе, – солонка и перечница.

Старинный кассовый аппарат громоздился на тумбе подле двери, рядом с ним стояла деревянная вешалка для одежды. В этом кафе было уютно. Как раз такое место, где можно подолгу сидеть и разговаривать с друзьями. Но я, к сожалению, не удосужился прихватить никого из них с собой.

Официантка прервала разговор с парой посетителей за дальним столиком, улыбнулась мне и проговорила:

– Места не нумерованы, паркуйтесь, где пожелаете.

Я приложил все усилия, чтобы утихомирить всё ещё кипевшее раздражение (в течение последних четырёх часов оно нарастало как снежный ком) и попытался улыбнуться в ответ.

Потом выбрал ближайший к двери столик. Скользнув на красное виниловое сиденье, я обратил внимание на то, что оно выглядит совершенно новым. Оглядевшись по сторонам, я удивился – новым выглядело вообще всё.

«Должно быть, владелец прогнозирует гигантский урбанистический рост, – подумал я, – коль скоро решил построить кафе в этой дыре».

– Приветик!

Это слово прервало поток моих глубоких размышлений о невысоких ценах на недвижимость в глуши и градостроительных возможностях. Произнесла его официантка.

– Приветик! – повторила она. – Меня звать Кейси. Как дела?
– Привет, Кейси. Я – Джон, и я немного сбился с пути.
– Это уж точно, Джон, – отозвалась она с проказливой усмешкой.

По манере её ответа я не мог определить, что она имеет в виду. Подтверждает, что я Джон или что я сбился с пути?

– Почему вы здесь, Джон? – вдруг спросила она.
– Ну, я ехал - ехал и… столкнулся с кое - какими проблемами. Пытаясь их объехать, я в конце концов совершенно заблудился. Пока я блуждал, у меня почти вышло горючее, а сам я едва не умер с голоду.

Когда я завершил свою раздражённую речь, Кейси улыбнулась мне все той же проказливой улыбкой.

– Вот что я вам скажу, – сказала она. – Уверена, вашу проблему с голодной смертью мы сумеем благополучно решить. Что же до всего остального, придётся разбираться.

Она взяла меню из держателя у входной двери и протянула мне. Не знаю, в чём тут было дело – в освещении, в моей усталости после долго сидения за рулём, – но я мог поклясться, что буквы на обложке растворились и проявились заново в тот момент, когда она вручала меню мне. «Должно быть, я действительно жутко устал», – подумал я, кладя меню перед собой на столик.

Кейси вытащила из кармана маленький блокнотик для записи заказов.

– Могу принести вам что - нибудь выпить, пока вы выбираете, – предложила она.

Я попросил стакан воды с лимоном, и она ушла.

Похоже, этот день превращался в нечто гораздо большее, чем то, на что я рассчитывал. Вначале – многочасовая гонка по богом забытому захолустью, потом кафе посреди этого самого захолустья, а теперь ещё и официантка с проказливой улыбкой.

Я взял меню и прочёл то, что было написано на обложке:

Добро пожаловать в кафе

« Почему вы здесь »!

Ниже мелкими чёрными буковками шла странная надпись:

Прежде чем сделать заказ, пожалуйста, проконсультируйтесь с нашим обслуживающим персоналом насчёт того, что может означать для вас проведённое здесь время.

«Хм, надеюсь, оно означает, что я здесь вкусно поем», – подумал я и перелистнул страницу.

Ассортимент был самый обычный, точно такой же, как в других кафе. Блюда к завтраку перечислялись на левой стороне в верхней части; сэндвичи – слева внизу; закуски и салаты занимали правую верхнюю часть, а основные блюда располагались под ними.

Сюрприз обнаружился, когда я перевернул последнюю страницу. На задней стороне обложки красовались три вопроса под заголовком « О чём стоит поразмыслить, ожидая заказа »:

Почему вы здесь?
Боитесь ли вы смерти?
Удовлетворены ли вы?

«Да уж, это тебе не спортивный раздел просматривать» – это было первое, что пришло в голову.

Я как раз собрался перечитать эти три вопроса, когда вернулась Кейси с водой.

– Как вам, всё нравится? – поинтересовалась она.

Я перевернул меню и указал на название кафе.

– Что это означает?
– Ой, такое ощущение, что каждый понимает это по - своему, – ответила она. – Между прочим, мы по большей части называем кафе просто «Почему» – для краткости. Ну, так что вам принести?

Я не был готов сделать заказ. Если честно, меня подмывало скорее забрать куртку и уйти. В этом месте определённо чувствовалось нечто инаковое , и я не был убеждён, что эта инаковость со знаком «плюс».

– Извините, Кейси, мне нужно ещё немного времени.
– Да сколько угодно, – ответила она. – Не торопитесь, а я через пару минут подойду, проверю, как у вас дела. И, Джон, – добавила она с улыбкой, – не нервничайте. Вы здесь в хороших руках.

Глава 5

Я смотрел, как Кейси идёт к парочке на другом конце кафе. Когда она приблизилась к столику, все трое возобновили разговор. Какая бы тема ни обсуждалась, она, должно быть, была приятной: все трое улыбались, до меня долетал весёлый смех.

«Верно, это не такое уж и плохое место, – решил я. – И мне, наверное, следует заказать то, что взяли они».

Я снова вернулся к меню. «Всё равно других вариантов нет, – мелькнула мысль. – Куда - то поехать – в баке бензин на исходе, и, похоже, в округе на двести миль, хоть вправо, хоть влево, не найдёшь никакой еды. Местечко, конечно, странноватое, но пока ещё не случилось ничего такого необычного».

Мои тревоги немного улеглись. Когда Кейси удалилась на кухню, а потом вернулась и прошла мимо моего столика с двумя кусками пирога с ревенем и клубникой, остатки тревог и вовсе испарились. Обожаю пирог из ревеня и клубники, но с тех пор, как я в последний раз ел его, прошло бог знает сколько времени. Я подумал, что если уж его здесь готовят, то, возможно, это своего рода знак, что мне следует ненадолго задержаться.

Вопросы на обороте, конечно, странные, но блюда, перечисленные в меню, выглядели привлекательно. Я остановился на комплексном завтраке, хотя стандартные часы подачи завтрака прошли давным - давно. Кейси всё ещё разговаривала с той парочкой, так что, приняв решение, я снова стал разглядывать оборотную сторону обложки.

Почему вы здесь?

Вот странный вопрос, чтобы задавать его посетителям ресторанчика! Разве самим хозяевам неведомо, почему люди приходят в их заведение? А посетители? С чего бы им задаваться вопросом, почему они здесь? Потому что голодны, потому что хотят перекусить. Разве нет? Я не был уверен, что понял, о чём речь.

Почему вы здесь?

Возвращение Кейси выдернуло меня из мыслительного процесса.

– Вы готовы? – спросила она.

Я уже собрался ответить «да», но потом вспомнил предупреждение с лицевой стороны обложки – о том, что надо проконсультироваться с обслуживающим персоналом, прежде чем что - то заказать.

– Думаю, да, – проговорил я, потом ткнул пальцем в эту строчку. – А о чём именно мне нужно вас спросить?
– А, это!.. – отозвалась она и снова улыбнулась.

Мне начинала по - настоящему нравиться её улыбка.

– С течением времени мы заметили, что люди, похоже, начинают по - другому себя ощущать, после того как проведут здесь некоторое время, – начала объяснять Кейси. – Так что мы стараемся непринуждённо ввести их во всё, что происходит под вывеской «Почему вы здесь». Мы немного рассказываем о том, на что они могут рассчитывать, – на случай, если наши посетители окажутся не вполне готовы к тому, с чем, как им поначалу казалось, они способны справиться.

К этому моменту я уже запутался окончательно. О чем это она – о еде, о самом кафе или о чём - то совершенно ином?

– Если пожелаете, – продолжила Кейси, – я могу отнести ваш заказ повару и узнать его мнение насчёт того, что было бы для вас лучше всего.
– Конечно, – пробормотал я, чувствуя ещё большую растерянность. – Думаю, да. Я возьму комплексный завтрак. Я понимаю, сейчас не время для завтрака, но, может быть, его всё равно можно заказать?
– Вы точно этого хотите? – переспросила она.
– Да, точно.
– Тогда, я уверена, проблем не будет. В конце концов, сейчас уже ближе к завтрашнему завтраку, чем к сегодняшнему обеду.

Я взглянул на часы. Было пол - одиннадцатого вечера.

– Интересный взгляд на предмет, – заметил я.

Кейси улыбнулась:

– Иногда полезно взглянуть на вещи с иной точки зрения.

Она записала мой заказ и ушла. Я смотрел ей вслед, пока она шла к кухне, и только потом заметил, что меню она оставила на столе.

                  из книги Джона П. Стрелеки - «Кафе на краю земли. Как перестать плыть по течению и вспомнить, зачем ты живёшь»

Путь в дюнах за ключом к ответу

0


Вы здесь » Технические процессы театра «Вторые подмостки» » Техническое искусство » Путь в дюнах за ключом к ответу