На кисельном берегу с другой стороны реки

Мы не знаем ничего
Или очень много.
Будто жили до того,
Как пришла дорога,
Солнечный спустился луч,
Обогрел и выжег,
Чуть прикрылся хлебом туч
И устал
И вышел.

*
Вот возьму и заболею,
Раз  меня весь день ругают,
Как учили,
Как умею,
Всех болезнью напугаю.
И чихать я буду громко,
Сопли по стене размажу.
Как мне всё же одиноко .
Бог увидит, всех накажет.

*
Было всё,
Троллейбус был.
Были отрывные
Проездные.
Не забыл?
Мы всегда такие…
Помним то, чего хотим.
Не хотим, но помним.
Никуда не улетим,
Будем жить, как в коме.

                                              Мы не знаем ничего
                                    Автор: Станислав Прохоренко

– Самсай-ойка (см. п. 2 комм.), вставай, ты слишком долго спишь, – ворвался в моё сознание нежный голос.

Матра не торопилась одеваться: ей нравился холод, который стоял в чуме, и нравилось, как смотрит на неё её шаман. Но меньше всего она хотела, чтобы шаман заболел, а потому, усевшись на мех, нагишом разжигала огонь.

Искры огнива вспыхнули, заплясали язычками пламени. Подняв голову, она взглянула на меня сквозь упавшие на лицо пряди волос и задумчиво спросила:

– Почему ты не построишь нам нор - кол ? (1)
– Так же, как ты любишь холод, Матра, я люблю землю и желаю быть к ней ближе. Но если ты хочешь нор - кол, то я построю для тебя нор - кол.
– А сам будешь жить в чуме!? – в прищуренных глазах таился немой упрёк..

Я отвечал медленно и осторожно:

– Мы оба понимаем, почему ты хочешь иметь жилище больше и теплее. В нём на кухне есть широкий стол и большая печь, которая будет готовить еду и согревать нас; есть баня, где можно смывать грязь с наших тел; и, конечно, та самая комната, небольшая и тёплая, с приоткрытой дверью, чтобы слышать доносящийся оттуда детский крик. Но, дети, Матра… Мы с тобой не раз говорили об этом… ты знаешь – шаманы не могут их иметь, по крайней мере, я.
– Всё получится, Самсай - ойка (2), только иначе, – взгляд из-под копны волос стал умоляющим. – Мне был сон!
– И какой же сон тебе снился ?

Матра резко поднялась. Во всем её облике ощущалась твёрдость и какая - то несгибаемая вера, что делало её похожей на отыра – могучего воителя, который не знает поражений.

Будто прислушиваясь к своему внутреннему голосу, она медленно произнесла:

– Конь с шестью копытами и всадник на нём скакали по глади Верхнего мира. Дорогу им неожиданно преградило препятствие в образе злого духа. Они вступили в поединок. Всадник победил, однако во время схватки обронил драгоценный ун-хир (3). А в ун-хире – дитя !

Я вздрогнул. Матре не дано знать то, что известно шаману. Род человеческий вскоре прервётся, а во мне нет даже крупинки помысла обзавестись собственным потомством, дабы обречь его на муку. Вечная благодарность Владыке, что избавил меня от этого бремени, сделав бесплодным. Но Матра… Раз за разом, слыша, что ребёнка не будет, Матра вставала на дыбы! Не желала смириться, бунтовала. Однако решения найти себе вместо шамана охотника или оленевода не принимала. Вечна любовь Мис’нэ, лесной девы! (4)

– Неужели ты думаешь, что всадник – это Мир-Суснэ-хум (5), за миром следящий, а злой дух, конечно же, Куль-отыр !? (6)

Я с усмешкой наблюдал за ней.

– Осклабился, шаман, того и гляди, кишки надорвёшь, – сердито бросила она и, резко повернувшись, потребовала: – Ответь, почему Мир - Суснэ -хум явился мне во сне, отчего я так ясно видела дитя и битву всадника с духом ? Ведь человек, за миром следящий, для того и скачет по небу, что оттуда ему лучше видно, в чём нуждаются люди, и долг его – эту нужду удовлетворить. Такова изначальная задумка Богов !
– Задумка Богов ?! – вот теперь мне стало по - настоящему смешно. О, как же это неверно и оттого так глупо звучит ! – Матра, что ты можешь знать об их задумке ? Истина ведома только шаманам. Очнись, твой сон – лишь жажда ощутить в своей утробе жизнь !

Она молча надела тяжёлую шубу и, не сводя с меня сузившихся ставших чёрными от презрения глаз, подвязала её поясом. Резко развернулась и вышла прочь, обронив напоследок:

– Утсам (7), нарцисс ! Верь в свою истину. Я же знаю свою, а потому иду искать дитя.

Даже прут удилища, имеющий завидную гибкость, переломится, если приложить чрезмерное усердие. Не стоит торопиться и резко останавливать такие порывы, правильнее будет дать ей самой отыскать смирение и покориться обстоятельствам.

Но отчасти Матра была права.

Изначальная задумка являлась благом для всех до того момента, как в ней обнаружился серьёзный изъян – пустые ничтожные люди, которые рождались без души и поганили землю. Это событие и привело меня к Надымской Оби и далее – к берегам средней реки Ер’яха, как её называли в народе. То был долгий путь длиною в несколько жизней. Здесь, в устье реки, на высоком берегу расположился посёлок Кутопьюган.

Обращая нынче взор в глубины памяти, вспоминаю, что ещё задолго до моего появления этот посёлок основали ненцы, пришедшие из глухих таёжных мест. Долгие годы он служил пунктом обмена: здесь торговали порохом и дробью, оленьим мясом, пушниной, орудиями ловли и другими товарами, необходимыми для жизни в лесной глуши. После торговля стала мало - помалу угасать, посёлок обезлюдел, а спустя несколько десятков лет Владыка велел мне явиться сюда.

И верный шаман пришёл, чтобы исправить изъян задумки.

«Очередное людское пристанище нашло свою судьбу», – думал я, когда камлал в чуме, насылая на жителей посёлка хвори и болезни, и потом, когда пожинал плоды своей чёрной работы, отправляя умерших в Нижний мир, чтобы они более не могли переродиться. Пустые бездушные люди и их судьба меня не волновали – наоборот, я помогал им в меру своих возможностей, потому как боялся, что народ узрит во мне врага слишком рано.

Жадность никогда не входила в число моих пороков, обходя мою жизнь стороной, но Кутопьюган, и без того малочисленный посёлок, постепенно пустел и мельчал. Люди, пытавшиеся приспособиться к жизни в таёжной глухомани, неизменно барахтались в лавине насущных дел и забот, подобно плотве, выброшенной волной на берег и обречённой на медленное умирание.

… Порывы разыгравшейся бури яростно трясли и раскачивали стены моего жилища, деревянные жерди жалобно скрипели. Ветер завывал, нагонял тоску. Всему в этом мире приходит конец, и, сдаётся мне, даже ветер не избегнет этой участи и когда - то окажется тем, что также будет изничтожено, хоть и в последнюю очередь. Но прежде первыми падём мы, люди.

                                                                                                                                                         Шаман больше неверен тебе
                                                                                                                                          Источник: Литературный Клуб «Бумажный Слон»
__________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(1)  Почему ты не построишь нам нор-кол ? - Нор - кол.  Основной тип зимнего мансийского жилища - срубный дом с двухскатной крышей, зачастую без фундамента, называется норкол (нор-кол), буквально - «бревенчатый дом». О таких срубных постройках манси упоминается в письменных источниках с XVII в., а к концу XIX - началу XX в. срубное жилище стало основным типом почти на всей территории Западной Сибири.

(2)Всё получится, Самсай - ойка - Домовой.  Духи, обитающие в жилых помещениях. Распространены по всему миру, имеют самые различные названия. Манси зовут его Самсай - ойка.

(3) обронил драгоценный ун-хир - Ун -хир. Большая сумка, Большие сумки , вытянутые по горизонтали, используются во время кочевья как чемоданы. В них хранятся вещи. Шьют ун – хир из короткошерстной шкуры, взятой с лобной части головы оленя. Орнаментируется обычно передняя часть сумки.
Вай – хир – сумка для обуви.

(4) Вечна любовь Мис’нэ, лесной девы! - Один из персонажей, Мис-нэ — «Лесная дева», приносит удачу охотнику и выходит за него замуж. У них рождается сын, но люди в селении её обижают, и она уходит обратно в лес. В деревне Хурум-пауль почитался Йипыг-ойка («Старик-филин»), который считался жителями этой деревни своим предком, то есть тотемом.

(5) это Мир-Суснэ-хум - Мир-Суснэ-хум («за миром наблюдающий человек») — в обско-угорской мифологии седьмой сын Нуми-Торума, посредник на путях живых и мёртвых.
В мансийских сказках он часто упоминается под именем Эква-пыгрись («сынок женщины»).
В хантыйском фольклоре он известен как Ими Хилы. 

(6) а злой дух, конечно же, Куль-отыр !? - Куль-отыр. Властитель загробного мира, злых духов - кулей и болезней, проникающих на землю из преисподней. Он считается младшим братом (иногда - сыном) Нуми - Торума и должен подчиняться высшему богу, ибо даже болезни и смерть существуют по повелению высшего бога, чтобы население земного мира не умножалось слишком быстро.

(7) Утсам , нарцисс ! - Утсам. Данное слово является довольно лёгким оскорблением, которое используют, когда нужно не сильно пожурить какого-либо человека, и примерно переводится с языка манси, как "дурак".