Технические процессы театра «Вторые подмостки»

Информация о пользователе

Привет, Гость! Войдите или зарегистрируйтесь.



Дизайн человека

Сообщений 1 страница 13 из 13

1

Вода сладкая.. Вода солёная ..

Я научилась просто, мудро жить,
Смотреть на небо и молиться Богу,
И долго перед вечером бродить,
Чтоб утомить ненужную тревогу.

Когда шуршат в овраге лопухи
И никнет гроздь рябины желто-красной,
Слагаю я веселые стихи
О жизни тленной, тленной и прекрасной.

Я возвращаюсь. Лижет мне ладонь
Пушистый кот, мурлыкает умильней,
И яркий загорается огонь
На башенке озерной лесопильни.

Лишь изредка прорезывает тишь
Крик аиста, слетевшего на крышу.
И если в дверь мою ты постучишь,
Мне кажется, я даже не услышу.

                                             Я научилась просто, мудро жить...
                                                     Автор: Анна Ахматова

- Алло!
   - Слушаю вас.
   - Это вы?
   - Нет, это я.
   - Вы там?
   - Нет, всё время здесь.
   - Алло!
   - Говорите.
   - Разве я молчал?
   - Спокойной ночи!..

 
  - Алло!
   - Да, меня именно так и зовут! Алло вас слушает!
   - А вы юморист.
   - Когда меня тревожат в час ночи - я становлюсь серийным убийцей.
   - Наобум набрал номер телефона. На вас угодил.
   - Перезвоните через неделю, пообщаемся.
   - Мне плохо!
   - И мне теперь.
   - Буквально несколько слов, для меня это очень важно!
   - Покороче, пожалуйста, рано вставать.
   - Как вы думаете, я хороший человек?
   - Честно сказать, не ахти замечательный. Что еще?
   - Но я хочу нравится женщинам, а они меня почему-то не любят!
   - У женщин свой взгляд на жизнь. Это всё?
   - Одну минутку времени уделите!
   - Ннну?
   - Женщины умных любят или красивых?
   - Я не знаю. Извините, мне пора спать. Удачи...

 
   - Алло!
   - До свиданья!

 
   Я ворочался в постели. Жена пришла в спальню, держа в руке мобильный телефон.

   - Ты принимала ванну три часа! У меня всякое желание потухло. Теперь хочу спать.
   - Сыном совсем не занимаешься!
   - Нельзя разговор на утро отложить?
   - По телефону говорил сейчас?
   - Да, какой-то полоумный звонил.
   - Ты плохой отец!
   - Сколько можно талдычить одно и то же!.. И почему это я вдруг плохой отец?
   - Не уделяешь мальчику внимания! Вырос человек! Мне неудобно с ним о некоторых вещах разговаривать. Ему интересно, как с девушками себя вести, понимаешь?
   - Дай покоя!
   - Дурак! Это наш сын тебе звонил!

                                                                                                                                                                                  Перезвоните позже!
                                                                                                                                                                      Автор: Бах Иван Севастьянович

Дизайн человека

0

2

На древне русской учительской горке

       или ... Книги .. Зубы .. и .. Покой ..

         Не долго Мельденсон играла... не долго мент кольцо носил (© ?)

На Зюке редкие дожди
Земли не утоляют жажду,
И меж камнями древних улиц
Ветра ласкают ковыли.

                Но мы традициям верны,
              И потому сюда вернулись,
              Когда желанья в нас проснулись
              Вдохнуть раскопочной пыли…

За Чокраком лежат холмы -
Окаменевшие гиганты,
И задержаться негде взору,
Но всё равно душа поёт.

                Ведь мы традициям верны,
              И в том нашли себе опору,
              Вот почему и лезем в гору,
              Хоть умный в гору не пойдёт.

Нам на запреты наплевать!
Мы проползем по полигону,
Где нет и лужи маломальской,
И где охрана так строга.

                Ведь мы традициям верны –
              Стоять у бухты Генеральской,
              Где жизнь совсем была бы райской,
              Когда б не происки врага.

                                                          Но мы традициям верны
                                                                       Ян Шильт

— Леля! Послушай меня. Давай отдадим этого ребёнка,
— Уверен, тебя арестуют… (©)

Дизайн человека

0

3

Только тьма и никакой проплешины

Ooh, yeah! Beautiful smile!
Ooh, yeah! Golden boy style!

Дикий Запад, Ближний Восток
Денег запах приводит в восторг
Золотая антилопа под моею звёздной жопой
Бьёт копытом - денежки куёт

Дикий Запад, Ближний Восток
Денег запах приводит в восторг
Золотая антилопа под моею звёздной жопой
Бьёт копытом - денежки куёт

                                                 Золотая антилопа (Избранное)
                                               Исполнитель: Ляпис Трубецкой

(В тексте присутствуют нецензурные выражения !)

После службы в армии у меня образовалось два неодолимых желания: спать и не работать. Удовлетворять первое получалось плохо, потому что организм привык пробуждаться рано, а удовлетворять второе не получалось совсем.

Вообще искать работу гораздо приятнее, чем на неё устраиваться. Во - первых, вся работа делится на «для души» и «для кошелька». «Для души» это если идёшь работать по специальности, а «для кошелька» — та, о которой мечтаешь. Есть ещё третья, «на первое время», но я про неё говорить не стану. Вы про такую работу и без меня знаете, а от разговоров о ней только грустно становится.

Во - вторых, пока ищешь, чувствуешь себя в самом верху HR - лестницы. Шуршишь социальными пакетами и предложениями, будто сухарики выбираешь. Взять со вкусом пятидневной рабочей недели, с девяти до восемнадцати ноль - ноль, или попробовать вот эти острые, с графиком два через два?

Есть ещё «в - третьих» и « в - четвертых», в некоторых случаях и «в - пятых», но эти причины я пропущу и перейду к экшену.

Работу мне предложил Артём. За то время, которое мы не виделись, он по - пацански посуровел. Раньше, например, мог соплю под носом не заметить, а теперь не замечал мир вокруг. А не замечать мир вокруг не так - то просто. Здесь выдержка и умение нужны. Стойкость.

Стойкость у Артёма была. Вот он возвышается своей двухметровостью во дворе, и на первый взгляд кажется, что его шатает, потому что он пьян. Но если приглядеться, то понимаешь, что шатает не его, а окружающую реальность. Вот такого рода стойкость была у Артёма.

— Братан, — говорит Артём, — тема есть. В сауне. Двушка за смену и бонусы.
— А что за тема - то? – спрашиваю.
— Шлюх крышевать, — икает он.— Тема ночная. Просто сидишь в предбаннике, и всё. Если клиент бурагозит, ломаешь ебало и выкидываешь на улицу.

Ну, думаю, ломать ебало в предбаннике это несолидно и неудобно. Вот на улице удобно, но всё ещё не совсем солидно. А вообще, если подумать подольше, то и непредосудительно. Потому что с одной стороны за дело, а с другой — двушка за смену и бонусы.

— Хозяин человек нормальный, — продолжает Артём, — не кинет, не обидит. С ментами тоже всё схвачено.

Ну, думаю, съездим да посмотрим, что за хозяин такой. Главное — не на маршрутке ехать. Потому что на встречу с нормальными людьми на маршрутке не ездят. Один со двора ездил на маршрутке по собеседованиям, да так и прибился в Евросеть. Вы за связь между двумя этими вещами не спрашивайте. Вы если не понимаете, то тем хуже для вас. Мы вот с Артёмом эту связь понимали, поэтому на встречу поехали на артёмовском джипике.

Денис — хозяин — человеком оказался солидным: две СТО, автомойка и сауна. И не абы какая, а по всем нормам СанПиНа. И девочки в сауне все породистые. Это Артём так сказал. Сам я такой оценки дать не могу, потому что в первую встречу на девочек не смотрел. Чего мне на них смотреть - то? Моё дело в предбаннике сидеть, и все.

Договорились с Денисом мы быстро. Артём поручился, и мне назначили пятнадцать смен в месяц. Ночных, ессно.

— Давай, — сказал Денис, — не подведи. С деньгами не обижу. Двушка за смену. У нас здесь тихо обычно, так что деньги, считай, дармовые. Чем ты там днём занимаешься, мне разницы нет. Но с десяти вечера до пяти утра чтоб как штык. Дежурите по три человека в смену. Если какой кипиш — отзваниваетесь пацанам, те подскакивают. Поэтому в случае чего будь готов и сам подскочить.

По рукам бить не стали — начальник всё - таки. Так договорились.

Ну, думаю, теперь я сутенер. Шубу, что ли, надо прикупить? Или трость со стразами? На Артёма смотрю: у него ни шубы, ни страз нет. Очки только чёрные. Но это он глаза с похмелья в них прячет. Пацанам со смены весь этот реквизит тоже по боку. Значит, и мне не потребуется.

Вы не думайте, что наша сауна это такой шалман со спидозными шлюхами, поножовщиной и наркотиками. Мы, во - первых, абы кого не пускаем, а, во - вторых, Денис человек уважаемый: у него целый брать в администрации города работает. В социальной сфере.

За первый месяц работы только одна ситуация случилась. Один из клиентов Снежки(это она клиентам так представляется, а по паспорту Татьяна) перебрал с коньяком и отлетел. Упал на пол и не встает. И не дышит. Снежка в крик. Вызывай, мол, скорую. Это ж её постоянный клиент. Ей без постоянных никак нельзя. А этот так вообще половину недельной выручки делает. А у Снежки ремонт. И ребёнка на будущий год в школу собирать.

Мы скорую вызывать не стали. Нам скорая ни к чему, потому как у нас Гасан есть. Он на медика учится, и все смены проводит зарывшись в учебники.

Гасан угомонил разбушевавшуюся Снежку своим «эбля». Подошёл к клиенту, походил вокруг, попинал в сальный бок мыском кроссовка. Потом опустился на карточки, взял тело за волосы и как давай охаживать по щекам. Хлещет и приговаривает:

— Эбля! Очнись, эбля!

Эбля очнулся, проблевался и ушёл восвояси.

В остальном сауна это такое обычное предприятие. Как офис гугла, например. Я в офисе гугла не бывал, конечно, мне там делать нечего, но у нас точно не хуже. И зарплата хорошая. Денис платит как тебе удобно: хочешь за смену, хочешь за неделю, хочешь за месяц. Может даже на карточку перевести.

Я когда первую месячную получил, даже шапку заломить захотелось. Только вот у меня шапки не оказалось. Я тогда решил, что вот будь сейчас какой кипиш, то без тени сомнения в ебыч распоясавшемуся хаму дам. С зарплатой это делать как-то посолиднее всё - таки.

Зажил, в общем. Матери телефон новый купил, сенсорный. Ещё через месяц телек взял. На тачку копить начал.

У меня дружок школьный был. Как ни встречу, поохает сначала, потом за пуговицу ухватит, притянется и давай на жизнь жаловаться. Тем летом с бабой своей гонял к морю, в Сочи, а в этом она уже Турцию требует. А ему какая Турция, если кредиты и комуналка выдохнуть не дают? И так охает, сука, будто это я виноват. Я полагаю, что таких людей от себя надо отсекать как можно скорее. Потому что если нет, проснёшься однажды утром с плешью во всю башку.

                                                                                                                                                               Как я был сутенером (Отрывок)
                                                                                                                                                                      Автор: АндрейСубочев

Муза кадмиевых красок

0

4

Прожив на свете .. четверть века

Конечно же, скука. А скука – забота!
С заботой не хитрость два шага в тоску.
Руки подавать никому не охота…
Ну, разве – на блюде, с отравой, в соку.

И ветер ласкает меня против ворса,
И солнце за тучку не к часу зашло –
Постылое лето в пыли Пятигорска,
Пожалуй, сейчас бы за радость сошло.

Сегодня бокал с минералкой разбился,
Плохая примета поспела и тут.
Княжна так глупа, что конечно влюбился.
Но встало за малым – балов не дают.

Однако: возжаждал на днях тут дуэли –
До крови, до сорванных с плеч эполет.
Окрест обошёл, подходящих ущелий
В достатке. Противника с поводом нет!

Конечно, пищу по привычке записки:
Места, по полста, а достал, и в уста…
До Персии очень отсюда не близко,
В Балканы не тянет – эпоха не та.

                                                Из журнала Печорина (Отрывок)
                                                     Автор: Леонид Вариченко

Привет, Солнце ясное. Сегодня погода замечательная, солнце согревает и мне кажется, что конец мною так ожидаемый, совсем близок. Ты единственная соединительная нить с этим миром.

Знала бы ты, как мне наскучил этот мир. Невыносимая скука лежит на моём сердце с самого рождения. Когда я выбрал эту судьбу для очередного пережития обычных человеческих этапов взросления, я уже тогда очень был опечален. Это невыносимо скучно: проживать человеческую жизнь, когда ты понимаешь, что не доработал самые элементарные уроки.

Уроки бытия человека банальны и просты - нужно следовать заповедям, не допуская нарушения царствия Божьего в своей душе. Конечно, для тебя слова о Боге или о Библии звучат глупо, ты пыталась несколько раз постичь книгу бытия но не сумела, ведь человек не может перепрыгнуть этап.

К сожалению всё последовательно, шаг за шагом...
__________________________________________________________________________________________________________________________________

Я всегда думала, что отвага - это жизнь, несмотря на препятствия. Это борьба с горестями и проблемами.

Ты не смотришь кино, а так хочется привести в пример старый советский фильм.

Сюжет фильма: одна девушка влюбилась в первого красавца своего района, а он посмеялся над ней - погулял и бросил. Женился он на красавице, сродни себе. Прошло время семья красавцев поживала, да добра наживала, а потом бац - у него на производстве случилось ЧП и он повредил позвоночник, стал лежачим инвалидом. Красотка быстренько собрала манатки и сбежала. Наш красавец горевал и решил с собой покончить, но тут появляется обманутая им простушка.

Простушка утешает и красавец оживает - начинает тренировать руки, вырезает игрушки из дерева, мастерит что - то руками, садится в инвалидное кресло. Он нашёл в себе силы жить и бороться за жизнь и счастье. В конце хеппи - энд - он от новости о том, что простушка от него беременна и он станет отцом, встаёт с инвалидного кресла. Я плачу каждый раз, как смотрю этот фильм. Но это всё лирика...
____________________________________________________________________________________________________________________________________________

Как прекрасно видеть сменяющиеся картины времён года, слышать звуки музыки, вдыхать любимые ароматы. А люди? Я не устаю поражаться красоте этих созданий! Когда в общественном транспорте еду или гуляю по улицам, рассматриваю людей и поражаюсь как они красивы в своей неповторимости разрезов глаз, посадки головы, движении рук. Как чудесны дети! Они так милы, невинны, непосредственны...

Конечно, можно повернуть взгляд на мусор вокруг, на пьяных прохожих, но ведь никто со стороны не старается залить твой мир серой краской, жизнь разноцветна и ты сам художник своей жизни, по крайней мере пока в тебе есть силы ума, тела или духа...
_________________________________________________________________________________________________________________________________

Я очень хочу жить. Жить долго. Дышать, видеть, слушать. Я когда разговариваю с людьми, часто отвожу взгляд, потому что мне хочется заглянуть глубже в бездонность глаз, хочется улыбнуться, рассматривая морщинки или веснушки. Я понимаю, что не каждый нормально отреагирует на улыбку, особенно когда собеседник рассказывает что-то серьёзное или объясняет какую - нибудь теорию.

А мне хочется смеяться от счастья, от того что я живу и собеседник живёт, и небо голубое над головой, и мы можем смотреть друг на друга здесь и сейчас, и разговаривать, и ничто нам не угрожает! Когда настроение жить не покидает твоё сердце, хочется обнять весь мир и вдохнуть радость в каждого...

Поэтому, невзирая на твою память о прошлых жизнях я говорю тебе: “Живи и радуйся”! И слово Живи с большой буквы! Я Живу и тебе советую!

                                                                                                                            Беседы с Незнакомцем -19- Скука бытия (Избранное)
                                                                                                                                                      Автор: Елена Бырлига

Дизайн человека

0

5

И по завершении..  элегантно пошутить для прелестного настроения

Я стал ко всему относиться легко,
Словно елеем пропитанный.
Кто - то послал меня далеко?
- «Эх, человек невоспитанный».

Босс на работе орёт, что я сплю,
Задач своих не выполняю.
А я объясняю: - «Так, я ж не храплю
И никому не мешаю»

Пилит жена: «Нищеброд. Импотент.
Лежишь на диване, пьёшь пиво»
- «Нищета – не порок! Сладострастие грех!
А на диване лежу красиво!»

В пробках дорожных полдня проводя
Столько вижу людишек нервных…
Не смолкает клаксон и мат сзади меня,
А я не тороплюсь – «Я первый!»

Переход пешеходный тоже я не люблю
Здесь проклятья и маты вечно
Шлют водилы, когда я на красный бегу…
- «Ну, я зелёных боюсь человечков».

Шлют повсюду меня далеко - глубоко,
А я человек воспитанный.
Ко всему отношусь я слишком легко,
Словно елеем пропитанный.

                                                                     Я стал ко всему относиться легко...
                                                                       Владимир Хрусталёв - Шнайдер

Урок придворного политеса от Александра Васильевича. ("Суворов". Мосфильм. 1940 г.)

Генрих был сокрушён. Его мысли сменились каким - то хмелем отчаяния — у юношей он сродни восторгу.

Так, некогда в Ла - Рошели, где дул ветер с моря, его сердце рвалось навстречу новому миру. То же испытывает он и сейчас.

Но теперь — это уже не широкий и вольный мир, похожий на царство божие. Он полон стыда и страдания. Из него вырываются языки серного пламени, вот они, рядом, сейчас они охватят меня.

Всё ещё хмельной от отчаяния, Генрих вскакивает и начинает биться головой об стену. Раз, ещё раз, с разбегу, лбом, ещё, ещё! Он уже ни о чём не думает, кроме этих ударов, и сам не в силах остановиться. Но его удерживают.

Faciuntque dolorem (*)

Две руки насильно усаживают его.

— Спокойствие, сир! Терпение, благоразумие, невозмутимость души — таковы христианские добродетели, а также предписания древних философов.

Кто забывает о них, бесится в ярости на самого себя. За оным занятием я вас и застал, к счастью, вовремя, мой милый молодой повелитель. Хотя, признаться, я этого от вас не ждал.

Нет, от вас я ждал скорее, что вы отнесётесь к Варфоломеевской ночи слишком снисходительно, — как бы это сказать? — с презрительной усмешкой.

Когда я в первый раз заглянул сюда, вы лежали на голом полу, но крепко спали, и ваше дыхание было так спокойно, что я сказал себе: «Не будите его, господин д’Арманьяк! Ведь он ваш король, а эта ночь была тяжёлая ночь. Когда он проснётся, окажется, что со всем этим он уже справился, и, вы же знаете его, он ещё сострит».

Д’Арманьяк произнёс эту длинную речь, смелую и приподнятую, искусно меняя интонации, и дал отчаявшемуся восемнадцатилетнему юноше достаточно времени, чтобы опомниться или стать хоть немного похожим на прежнего Генриха. — И он сострит, — закончил слуга - дворянин; а его государь тут же подхватит: — Скажи, двор всё в столь же превосходном настроении, как и вчера ночью? Тогда, чтобы завершить праздник, мне нужны два пастора и заупокойная служба. Из любви ко мне даже мадам Екатерина примется подтягивать…

— Однако смешок застрял у него в горле.

— Он ещё не совсем вошёл в колею, — задумчиво проговорил д’Арманьяк. — Но для начала недурно. Когда вы опять появитесь при дворе, в вас не должно чувствоваться ни тени озлобленности. Будьте веселы! Будьте непринуждённы!

— Однако он и сам понимал, что требует сразу слишком многого. Не прибавив ни слова, д’Арманьяк приложил мокрый платок своему государю ко лбу, на котором от ударов об стену вскочили шишки. Затем по обыкновению принёс бак для купания.

— Когда я ходил за водой, — сказал он, наполняя его, — то не встретил ни души. Только одну дверь осторожно прикрыли. Пока вы спали, я побывал даже на улице, меня погнал туда голод; в кухнях - то ведь хоть шаром покати, там за эту ночь пролито больше человечьей крови, чем куриной. И те, кто должны были резать птицу, сами зарезаны.

На улицах было безлюдно, только вдали я увидел двух горожан с белыми повязками, их сразу замечаешь, уж глаз намётан. Я стал было поглядывать, куда бы спрятаться, но они повернули и скрылись из виду. Если мне зрение не изменило, то они попросту стали удирать от меня, только пятки засверкали. Объясните мне, сир, что сие значит?

Генрих глубоко задумался. — Едва ли, — заявил он наконец, — они боятся нас, ведь они перебили почти всех.

— А в совесть вы не верите? — спросил д’Арманьяк; он воздел руки и застыл в этой позе. Генрих уставился на него, точно перед ним была статуя святого. — Те двое белых, наверно, приняли тебя за кого - нибудь другого, — решил он. И сел в свою ванну. — Уж темнеет, — заметил он. — Как странно, точно сегодня совсем не было дня.

— Это был день теней, — поправил его д’Арманьяк. — Он прошёл неслышно и бессильно после такой потери крови. До самого вечера все сидели по домам, ничего не ели, говорили только шёпотом. И, может быть, лишь в одном выказали себя ещё живыми людьми: из трёхсот фрейлин королевы - матери ни одна не провела ночь в одиночестве.

— Д’Арманьяк, — приказал Генрих, — дай мне поесть.
— Понимаю, сир. Вы говорите это не из одной только телесной потребности: глубокий опыт вашей души подсказывает вам желание подкрепиться пищей. На сытый желудок у вас будет среди всех этих голодающих вполне достойный вид, и сравнительно с большинством вы окажетесь в более выгодном положении. Прошу! — И первый камердинер развернул во всю ширину халат; лишь когда он вытер короля досуха, тот заметил стол, уставленный блюдами с мясом и хлебом.

Генрих так и набросился на пищу. Он резал и рвал, он жадно глотал, запивая вином, пока ничего не осталось, а у его слуги из - под опущенных век выкатились две слезы. Глядя на своего государя, д’Арманьяк размышлял о том, что и едим - то мы в угоду смерти, под её всегда занесённой рукой, которая сегодня, может быть, нас ещё не схватит.

Так едем мы по стране, так мы едим, так вступаем в залы замка Лувр. Притом, мы слуги и всё же дворяне, один — даже король, он, как видит сейчас д’Арманьяк, и ест по - королевски. Вдохновившись столь торжественными мыслями, д’Арманьяк весело запел:

Ты, тихая да смирная, как старенькая мышь,
Екатерина Медичи, из всех злодейств глядишь
И у замочной скважинки уютненько сидишь.

                                                                                      из исторического романа Генриха Манна - «Молодые годы короля Генриха IV»
________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Faciuntque dolorem - Боль причиняют (лат.)

Сны, наезжающие друг на друга

0

6

Просим вашего внимания

Не взлететь самолётом, не уплыть пароходом,
и в вагонном купе не проспать до утра,
чтоб войти в незнакомый таинственный город,
за собой оборвав вереницу утрат.

Словно раб кандалами - годами закован,
и не тронуться с места, как в тягостном сне,
только память зовёт к себе снова и снова,
только мысли летят, как грачи по весне.

Только ритмы минувшего твёрдо и властно
пробивают обыденной жизни канву,
и туда, в эту память, становится счастьем
улетать, уплывать, уходить наяву.

                                                            из стихотворного цикла - «Улетели мои самолёты»
                                                                                  Автор: Рута Марьяш

Звуки объявлений в аэропорту. Suara pengumuman bandara.

Стоянка двадцать минут.

Моё лицо, отраженное в зеркале, пока я долго мылю, смываю, а потом вытираю руки, бледное как полотно, вернее, изжелта - серое, с лиловыми жилками, отвратительное, как у трупа.

Я решил, что это из - за неоновой лампы, и продолжал вытирать руки - тоже жёлто - фиолетовые.

Тут раздался голос из репродуктора - радио было проведено во все помещения, в том числе и сюда: "Your attention, please, your attention, please" [прошу внимания (англ.)]. Я не понимал, что со мной случилось, - мои руки покрылись испариной, хотя в подвале было скорее прохладно, во всяком случае, не так жарко, как на улице. Знаю только одно: когда я пришёл в себя, возле меня на коленях стояла толстая негритянка - уборщица, которую я прежде не заметил; я увидел её лицо в невероятной близости от себя - её приоткрытые чёрные губы и розовые десны; радио орало, а я всё ещё был на четвереньках.

- Plane is ready for departure [внимание, начинается посадка (англ.)].

И снова два раза подряд:

- Plane is ready for departure.

Долбят без конца одно и то же:

- All passengers for Mexico - Guatemala - Panama... [всех пассажиров, следующих рейсом Мехико - Гватемала - Панама... (англ.)]

Послышался гул запускаемых турбин.

- Kindly requested (снова гул турбин), gate number five. Thank you [Просят пройти в сектор пять. Благодарю за внимание (англ.)].

Я поднялся.

Негритянка всё ещё стояла на коленях...

Я дал себе клятву никогда больше не курить и попытался сунуть лицо под струю воды, но мешала раковина. Пустяки. Приступ слабости, и ничего больше, да, всего лишь приступ слабости и головокружение.

- Your attention, please.

Я сразу почувствовал себя лучше.

- Passenger Faber, passenger Faber!

Это я.

- Please to the information - desk [Пассажир Фабер, пассажир Фабер! Подойдите, пожалуйста, к справочному бюро (англ.)].

Я всё это слышал, но не двинулся с места, а сунул голову прямо в раковину: я надеялся, что самолёт уйдёт без меня. Но вода не освежила меня, она была ничуть не холоднее пота; я не мог понять, почему негритянка вдруг расхохоталась, груди её дрожали от неудержимого смеха, как студень; разверстый в хохоте рот, ослепительные белки чёрных глаз, жёсткие спирали волос, - короче, Африка крупным планом. И снова:

- Passenger Faber, passenger Faber!

Я вытер лицо платком, а негритянка тем временем смахнула капли воды с моих брюк. Я даже причесался - только бы протянуть время, громкоговоритель всё передавал и передавал всевозможные объявления о посадках и вылетах; потом снова:

- Passenger Faber, passenger Faber.

Негритянка отказалась принять у меня деньги, для неё радость (pleasure), что я жив, Господь услышал её молитву. Я положил купюру на стол, но она выбежала за мной на лестницу, куда ей, как негритянке, вход был запрещён, и сунула мне её назад.

В баре было пусто...

Я взгромоздился на табурет, закурил и стал глядеть, как бармен, кинув в запотевший стакан маслину, привычным жестом наполнил его - большим пальцем он придерживал ситечко смесителя, чтобы кусочки льда не попали в стакан. Я положил на стойку купюру, которую мне вернула негритянка, а за окнами бара проплывал тем временем "суперконстэллейшн", выруливая на взлётную дорожку, чтобы подняться в воздух. Без меня! Я как раз потягивал свой мартини, когда громкоговоритель снова заскрипел: "Attention, please". Некоторое время ничего не было слышно, потому что ревели турбины стартующего "суперконстэллейшн", потом он пронёсся над нами с обычным воем, и тогда снова раздалось:

- Passenger Faber, passenger Faber!

Никто здесь не мог знать, что Фабер - это я, и, решив, что они не станут меня дольше ждать, я направился на террасу, чтобы взглянуть на наш самолёт. Он стоял, готовый к отлёту, автоцистерны с горючим уже отъехали, но винты ещё не вращались. Я вздохнул с облегчением, когда увидел, что стайка наших пассажиров идёт по пустому полю к самолёту и впереди всех мой дюссельдорфец. Я ждал запуска турбин, а громкоговоритель и здесь хрипел не унимаясь:

- Please to the information - desk.

Но теперь это меня уже не касалось.

- Miss Sherbon, Mr. and Mrs. Rosenthal... [мисс Шербон, мистер и миссис Розенталь... (англ.)]

Я всё ждал и ждал, но четыре пропеллера почему - то не двигались, я не выдержал этого ожидания, снова спустился в подвал, скрылся в туалете и защёлкнул за собой дверь кабинки, когда опять загромыхало радио:

- Passenger Faber, passenger Faber!

Это был женский голос. Я снова весь покрылся испариной и был вынужден сесть, потому что у меня закружилась голова, а ноги мои всё равно были видны из - под двери.

- This is our last call [приглашаем вас в последний раз (англ.)].

Два раза подряд.

- This is our last call.

Не знаю, почему я, собственно говоря, спрятался. Мне стало стыдно. Обычно я не позволял себе опаздывать. Но я не покидал своего убежища, пока не убедился, что громкоговоритель в самом деле оставил меня в покое, - я ждал не меньше десяти минут. Просто у меня не было ни малейшей охоты лететь дальше. Так я сидел за запертой дверью, пока не раздался вой стартующего самолёта "суперконстэллейшн" - я безошибочно определяю его по звуку, - тогда я потёр щёки, чтобы не привлекать внимания своей бледностью, и вышел из туалета как ни в чём не бывало, что - то насвистывая. Я постоял в вестибюле, потом купил газету, - я понятия не имел, что мне делать в этом Хьюстоне, штат Техас.

                                                                                                            из  романа швейцарского писателя Макса Фриша -  "Homo Faber"

Дизайн человека

0

7

Прогулка в лицах на плане города

Мы ходим по широким и узким улицам,
Спускаемся в подземные переходы,
И есть ощущение, что мы часть какой-то большой не доигранной коды.
Мы кажемся себе теми, кем хотим казаться,
Иногда мы считаем, что легче уехать,
А потом – что нужно было остаться.
Мы считаем себя умнее всех, кто был когда-то до нас.
По количеству средств к существованию возводим друг друга в отдельный класс.
Большинство из нас считает себя умнее большинства
И постоянно друг с другом о чём-то спорит.
Это похоже на моду, которая была всегда.
Так волнуется песок на дне моря.
И всю жизнь мы хотели изменить мир к лучшему.
Кто-то писал об этом в прозе, кто-то в стихах.
Непонятное чувство безразличия появляется на борту самолёта,
летящего в облаках.
Нам скучно жить, и от этого тоже много проблем:
Занимаемся не тем чем хотим, чувствуемся себя частью выдуманных систем,
Любовь превращается в привычку и обязательство,
Остаётся безразличие, которое морально можно не считать предательством.
В суете будних дней мы как герои кино, суть которого в том,
Что толи время изменило людей, толи люди изменили его…

                                                                                                                    Источник: ВК «Дневник стихов»

Сюда, значит, приезжают, чтоб жить, я - то думал, здесь умирают.

Я выходил. Я видел: больницы. Видел человека, Который закачался, упал. Его обступили, я был избавлен от остального.

Видел беременную. Она тяжко брела вдоль высокой тёплой стены и всё ощупывала её, как проверяла, не делась ли куда - то стена. Нет, стена никуда не делась. А за нею? Я сверился с планом: Maison d'Accouchement (1). Хорошо. Ей помогут разродиться, там это умеют.

Дальше – rue Saint - Jacques (2), высокое здание под куполом. В плане – Val - d e- grаce, Hоpital militaire (3) . Мне, собственно, это было незачем знать, впрочем, не помешает. Улица стала вонять. Воняло, насколько я мог различить, йодоформом, чадом от жареной картошки и страхом.

Летом воняют все города. Потом я увидел дом, странно слепой, как в бельмах, в плане он не значился, но я разобрал над дверьми: Asyle de nuit (4). У входа были цены. Я прочёл. Сходные цены.

Что ещё? Ребёнок в коляске. Опухший, зелёный, на лбу чёткая сыпь, она, видно, уже подживала, ему было не больно. Ребёнок спал, рот был разинут, вдыхал йодоформ, чад картошки и страх. Вот так - то. Главное, что живёшь. Это главное.

Никак не могу отучиться спать с открытым окном. Судорожный дребезг трамвая насквозь пробивает комнату.

Надо мной проносятся автомобили. Хлопает дверь. Где - то разбилось со звоном стекло, большие осколки хохочут, хихикают мелкие, я всё это слышу.

Потом вдруг – сдержанней, глуше – шум с другой стороны, где - то в доме, внутри. Кто - то идёт по лестнице. Идёт, идет – без конца. Уже тут, давно уже тут. И – мимо. И снова улица.

Визжит девушка: «Ah, tais - toi, je ne veux plus» (5). Вверх летит звон трамвая, над всем, сквозь всё, прочь, прочь. Кричит кто - то. Бегут, обгоняют друг друга. Собака лает. Какое облегченье – собака! Под утро даже поёт петух – невыразимая благодать. Потом, вдруг, я засыпаю.

Это шумы. Но есть кое - что страшнее шумов – тишина. Я думаю, во время большого пожара наступает такой мучительный миг: водяные струи опадают, уже не карабкаются вверх пожарные, всё замирает. Медленно рушится сверху чёрный карниз, и всей стеной, схваченной огнём, дом кренится – беззвучно. Всё стоит, застыв, сжавшись, ждёт страшного удара. Вот такая тут тишина.

Я учусь видеть. Не знаю, отчего это так, но всё теперь глубже в меня западает, не оседает там, где прежде вязло во мне. Во мне есть глубина, о которой я не подозревал. Всё теперь уходит туда. И уж что там творится – не знаю.

Сегодня писал письмо и вдруг сообразил, что ведь я здесь всего три недели. Три недели в другом месте, в деревне например, промелькнули бы как один день, здесь это целая вечность.

И не буду я больше писать писем. Зачем сообщать кому - то, что я меняюсь? Если я меняюсь, я уже не тот, кем был, я уже кто - то другой, и, стало быть, у меня нет знакомых. А чужим людям, людям, которые не знают меня, я писать не могу.

Я говорил уже? Я учусь видеть. Да, начинаю. Пока ещё дело идёт неважно. Но я учусь.

Например, прежде мне не приходило в голову, какое на свете множество лиц. Людей – бездна, а лиц ещё больше, ведь у каждого их несколько.

Есть люди, которые одно лицо носят годами, оно, разумеется, снашивается, грязнится, может прохудиться на складках, растягивается, как перчатка, которую надевали в дорогу. Это – простые, бережливые люди; они не меняют лица, даже не отдают его в стирку. Сойдёт, говорят они, и кто им докажет обратное?

Но напрашивается вопрос, раз у них несколько лиц, – что делают они с остальными? Они их берегут. Ещё дети поносят. Однако, бывает, их пёс, выходя на прогулку, щеголяет в хозяйском лице. Ну и что такого? Лицо есть лицо.

А есть люди, которые невероятно часто меняют лица, одно за другим, и лица на них просто горят. Сперва им кажется, что на их век лиц хватит, но вот им нет сорока, а остаётся последнее. В этом, бесспорно, своя трагедия. Они не привыкли беречь лицо, последнее за восемь дней снашивается до дыр, во многих местах делается тонким, как бумага; и всё больше просвечивает изнанка, не - лицо, и так они вынуждены расхаживать.

Но женщина, та женщина! Она вся ушла в себя, наклонясь вперёд, уткнувшись лицом в ладони. Это было на углу rue Notre - Dame - des - Champs (6). Я замедлил шаг, едва я её увидел.

Не надо мешать задумавшимся беднякам. Вдруг до чего и додумаются.

                                                                      из романа австрийского поэта Райнера Марии Рильке - «Записки Мальте Лауридса Бригге»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(1) Я сверился с планом: Maison d'Accouchement - Родильный Дом (франц.)

(2)  Дальше – rue Saint - Jacques - улица Сен-Жак (франц.), находится в Латинском квартале. латинский квартал располагается в 5 и 6 округах Парижа.

(3) . В плане – Val - d e- grаce, Hоpital militaire - «Долина милосердия» (франц.) – монастырь и военный госпиталь.

(4) я разобрал над дверьми: Asyle de nuit - Ночной приют, ночлежка (франц.).

(5) Визжит девушка: «Ah, tais - toi, je ne veux plus» - Да замолчи ты, я не хочу больше (франц.).

(6) Это было на углу rue Notre - Dame - des - Champs - Это было на углу улицы Нотр - Дам - де - Шан (франц.) – в центре (Парижа), неподалёку от Люксембургского сада.

Дизайн человека

0

8

Буду жаловаться

Были Русью томной, молчаливой,
долгой, волглой. Кончена страда.
Кто теперь под властью суетливой
в ухищреньях лишнего труда?

Ищем смыслов, прошлое невзвидев.
Пить, так пить. Проходит голова.
На весь Божий мир в большой обиде,
подбираем жалкие слова.

                                                                      Жалобы
                                                        Автор: Дмитрий Аникин

Жаловаться он будет

Он направился было к кошаку, топая для острастки. Тот поднялся. Уве остановился. Так они и стояли, оценивая друг друга, точно два забияки вечером в деревенской пивнушке. Уве прикидывал, как бы поточнее запустить в подлеца шлёпанцем. Кот же всем своим видом выказывал явственную досаду, что запустить в противника ему нечем.

– Кыш! – рявкнул Уве так, что кот аж вздрогнул.

Чуть попятился. Смерил взглядом пятидесятидевятилетнего недоумка в шлёпках на деревянной подошве. Потом лениво развернулся и затрусил прочь. Уве даже померещилось, что перед этим кот успел презрительно закатить глаза.

Вот холера, ругнулся про себя Уве и посмотрел на свои часы. Без двух шесть. Надо поторапливаться, а то из - за паршивой животины едва не опоздал с обходом. Даром что вышел вовремя.

И Уве решительно зашагал между домами по дорожке в сторону автостоянки, которую инспектировал каждое утро. Остановился у знака, запрещающего парковку посторонних автотранспортных средств на территории ТСЖ. Легонько пнул столб с приколоченным к нему знаком. Не то чтобы столб покосился, ничего подобного, просто лишний раз проверить на прочность не помешает. А Уве как раз из тех мужчин, для кого проверить вещь на прочность – значит хорошенько её пнуть.

Затем он обследовал стоянку, обошёл гаражи, убедился, что за ночь их не взломали воры и не подожгла шайка вандалов. Признаться, ничего подобного с местными гаражами спокон веку не случалось. Но, с другой - то стороны, ведь и Уве не пропустил ни одного утреннего обхода. Он дёрнул ручку двери, за которой стоял его собственный «сааб». Трижды, по своему утреннему обыкновению.

Потом заглянул на автостоянку для гостей, где разрешено парковаться не дольше двадцати четырёх часов. Тщательно переписал номера в блокнотик, лежавший в кармане куртки.

Сравнил их с номерами, записанными накануне. Если какая из машин попадала в блокнот несколько дней кряду, Уве обыкновенно шёл домой и звонил в управление транспорта. Получив телефон автовладельца, связывался с названным лицом и доводил до сведения оного, что считает его долбаным дятлом без мозгов, не способным прочесть вывеску на родном языке. Не то чтобы Уве сильно беспокоило, кто именно из гостей паркуется на стоянке. Но тут дело принципа. Дали тебе двадцать четыре часа на парковку – будь добр соблюдай. А ну как все начнут парковаться сколько хотят и где хотят – что тогда? Полный бардак, полагал Уве. Продыху от ихних машин не станет.

Сегодня, однако, посторонних машин на стоянке не наблюдалось, так что Уве с блокнотиком проследовал далее – к мусорке. Он инспектировал её ежедневно. Не потому, что ему больше всех нужно (поначалу Уве сам громче всех возражал против дурацкой затеи этих новых понаехавших субчиков – сортировать мусор до опупения). Но раз уж решили сортировать, надо же кому - то за этим делом приглядывать. Не то чтобы кто - то поручал Уве следить, сортируют ли жильцы мусор. Но пусти Уве и такие, как он, все на самотёк, в мире настанет анархия.

Уве знал это. Продыху от ихнего мусора не будет.

Он легонько пнул один бак, другой. Выудив стеклянную банку из бака для стеклотары, помянул недобрым словом неких «балбесов» и снял с банки жестяную крышку. Вернул банку в бак со стеклотарой, а крышку швырнул в бак для металлолома.

Когда Уве председательствовал в жилтовариществе, он продавливал установку на мусорной площадке видеокамер: чтобы видеть, кто из жильцов кидает «неположенный мусор». К огромной досаде Уве, собрание проголосовало против: по мнению остальных соседей, камеры доставили бы им «некоторый дискомфорт»; к тому же было бы хлопотно возиться с видеоархивом. Даром Уве тратил своё красноречие, убеждая их, что «правда» только тому страшна, у кого «рыльце в пушку».

Два года спустя, уже после путча (так сам Уве называл историю его низвержения с председательского кресла), вопрос подняли снова. Появилась, дескать, некая ультрасовременная камера с сенсорными датчиками, которая реагирует на движение и выкладывает запись в Интернет, рапортовало правление в письме, разосланном всем жильцам.

Такие камеры можно поставить не только на мусорке, но и на автостоянке – от взломщиков и хулиганов. Кроме того, видеозапись будет удаляться автоматически через двадцать четыре часа – «во избежание вторжения в частную жизнь жильцов». Для установки камер требовалось единогласное решение. Один участник собрания проголосовал против.

Дело в том, что Уве не доверял Интернету. Писал его со строчной буквы и вообще обзывал «энтернетом», невзирая на ворчание жены, которая учила, как правильно.

Так что наблюдение по этому самому «энтернету» за тем, как Уве выбрасывает мусор, могло состояться только одним путём – через труп Уве, о чём он не мешкая поставил в известность правление. И от камер отказались. Небось обойдёмся, думал Уве. Его утренние обходы куда эффективней. Сразу видно, кто куда чего бросил, не забалуешь. Ежу понятно.

Проинспектировав мусорные баки, он привычно запер за собой дверь, трижды для верности дёрнув ручку.

Обернувшись, заметил велосипед, приставленный к велосипедному сараю. Даром что над ним красуется здоровенная вывеска, внятно и чётко предупреждающая: «Стоянка велосипедов запрещена!» Уве буркнул что - то про «идиотов», открыл сарай и водворил велосипед на место в ряд с остальными. Заперев дверь сарая, трижды дёрнул ручку.

Потом он сорвал со стенки чьё - то гневное послание. Неплохо бы направить правлению предложение разместить знак, запрещающий расклейку объявлений на этой стенке. А то взяли моду вешать здесь всякие бумажки почём зря. Тут вам стенка, понимаешь, а не доска объявлений.

Дальше Уве миновал узкий проход между домами. Встал перед своим домом на дорожке, вымощенной плиткой. Наклонился к земле и шумно втянул носом воздух. Моча. Воняет мочой. Отметив это обстоятельство, он вернулся в дом, запер дверь и стал пить кофе.

Допив кофе, стал звонить – отказался от услуг телефонной компании и подписки на утреннюю газету. Починил смеситель в малой ванной. Поменял шурупы на ручке двери, ведущей из кухни на террасу. По - новому расставил ящики на чердаке. Пристроил по местам инструменты в сарае. Перенёс в другой угол зимнюю резину от «сааба». И вот стоит столбом.

Нет, дальше так жить нельзя. Это единственное, что Уве ясно.

Ноябрьский вторник, четыре часа дня, Уве уже погасил все лампочки. Отключил батареи и кофеварку. Обработал пропиткой кухонную столешницу.

Пусть эти ослы из «Икеи» дяде своему рассказывают, что их столешницы не нуждаются ни в какой пропитке. Нуждаются ли, нет ли – в ЭТОМ доме столешницу мажут пропиткой каждые полгода. Какая - то соплюха со склада, размалёванная и в жёлтой футболке, будет ему указывать!

                                                                                              из романа шведского писателя Фредрика Бакмана - «Вторая жизнь Уве»

Дизайн человека

0

9

Благословенна - Американская Домохозяйка

Боже, благослови американскую домохозяйку
(Как она всё это делает, я никогда не пойму)
Боже, благослови американскую домохозяйку
(Ей бы точно не помешало чудо)
Боже, благослови американскую домохозяйку
(Она наводит порядок в мире ради нас с тобой)
Боже, благослови американскую домохозяйку

                                                  Музыкальная композиция  - Да Благословит Господь Американскую Домохозяйку (Отрывок)
                                                                                       Исполнитель: Вокальная группа «Шедайси»

Jackie Kennedy - Swan Song

– Приведите дом в порядок, а потом приготовьте салат из цыплёнка, – приказывает мисс Лифолт.

Сегодня у неё бридж. Каждую четвёртую среду месяца. Я уже всё приготовила – утром сделала салат из цыплёнка, а скатерти выгладила ещё вчера. Мисс Лифолт это видела. Но ей двадцать три, и ей нравится слышать свой голос, когда она указывает мне, что делать.

Она уже в голубом платье, что я гладила утром, у которого шестьдесят пять складок на талии, таких тонких, что мне пришлось нацепить очки, чтобы их разгладить. Я мало что в жизни ненавижу, кроме себя, но про это платье ничего доброго сказать не могу.

– И проследите, чтобы Мэй Мобли к нам не входила, строго - настрого. Я на неё очень сердита – разорвала мою лучшую бумагу на пять тысяч кусочков, а мне нужно написать пятнадцать благодарственных писем для Молодёжной лиги…

Я приготовила всякую всячину для её подружек. Достала красивые бокалы, разложила столовое серебро. Мисс Лифолт не ставит маленький карточный столик, как другие дамы.

У нас сидят за обеденным столом. Стелется скатерть, чтобы скрыть большую царапину в форме буквы «л», на комоде ваза с красными цветами прикрывает обшарпанность полировки.

Мисс Лифолт, она любит, чтобы всё было изящно, когда устраивает приём. Может, старается изобразить, какой у неё солидный дом. Они ведь не слишком богаты, я знаю. Богатые - то так из кожи вон не лезут.

Я работала в молодых семьях, но, так думаю, это самый маленький домишко из тех, где я нянчила деток.

Вот, к примеру. Их с мистером Лифолтом спальня приличного размера, но комната Малышки совсем крохотная. Столовая – она же и гостиная. Ванных комнат только две, что облегчает жизнь, потому что в тех домах, где я работала прежде, бывало по пять и шесть. Целый день уходил только на то, чтоб отмыть туалеты.

Домик хотя и маленький, мисс Лифолт старается сделать его уютным. Она неплохо управляется со швейной машинкой. Если не может купить что - то новое, просто берёт синюю, к примеру, материю и шьёт. Мисс Лифолт платит девяносто пять центов в час, мне уж много лет так мало не платили. Но после смерти Трилора я согласна была на всё. Домовладелец не мог больше ждать.

В дверь звонят, я иду открывать.

– Привет, Эйбилин, – говорит мисс Скитер (1), она из тех, что разговаривают с прислугой. – Как поживаете?
– Здрасьте, мисс Скитер. Всё хорошо. Боже, ну и жара на улице.

Мисс Скитер очень высокая и худая. Волосы у неё светлые и короткие, она круглый год делает завивку. Ей года двадцать три или около того, как мисс Лифолт и остальным. Она кладёт сумочку на стул, делает такое движение, будто почёсывается под одеждой. На ней белая кружевная блузка, застёгнутая, как у монашки, туфли на плоской подошве, думаю, чтоб не казаться выше. Синяя юбка с вырезом на талии. Мисс Скитер всегда выглядит так, словно кто - то ей подсказывает, что носить.

Слышу, как подъехали мисс Хилли и её мама, мисс Уолтер, они сигналят у тротуара. Мисс Хилли живёт в десяти футах, но всегда приезжает на машине. Открываю ей дверь, она проходит мимо, а я думаю, что пора бы разбудить Мэй Мобли.

Вхожу в детскую, а Мэй Мобли улыбается и тянет ко мне пухленькие ручонки.

– Уже проснулась, Малышка? А что же меня не позвала?

Она смеётся и выплясывает весёлую джигу, дожидаясь, пока я достану её из кроватки. Обнимаю её крепко - крепко. Думаю, когда я ухожу домой, ей не так уж много достаётся объятий.

Частенько прихожу на работу, она ревёт в своей кроватке, а мисс Лифолт стрекочет на машинке, недовольно закатывая глаза, как будто это бездомная кошка за окном орёт.

Мисс Лифолт, она всегда хорошо одета. Всегда накрашена, у неё есть гараж, двухкамерный холодильник, который даже делает лёд. Если встретите её в бакалейной лавке, ни за что не подумаете, что она может вот так уйти и оставить ребёночка плакать в колыбельке. Но прислуга всегда всё знает.

Сегодня хороший день. Девчушка смеётся.

Я говорю:

– Эйбилин.

А она мне:

– Эйбии.

Я:

– Любит.

И она повторяет:

– Любит.

Я ей:

– Мэй Мобли.

Она мне лепечет:

– Эйбии.

А потом хохочет и хохочет. Так её забавляет, что она разговаривает, скажу вам, да и пора бы уж, возраст подошёл. Трилор тоже до двух лет не разговаривал. Но зато к тому времени, как пошёл в третий класс, он говорил лучше, чем президент Соединенных Штатов, приходил домой и выдавал всякие слова, навроде объединение и парламентский .

Когда он перешёл в среднюю школу, мы играли в такую игру: я давала ему простое слово, а он придумывал замысловатое название. Я, к примеру, говорила: домашняя кошка, а он – животное из семейства кошачьих домашнего размера, я говорила: миксер, а он – вращающаяся ротонда (*). Как - то раз я сказала: «Криско» (2)].

Он почёсал голову. Поверить не мог, что я выиграла таким простым словом, как «Криско». Это стало у нас секретной шуткой, означало что - то, что вы никак не можете ни описать, ни приспособить к делу, как бы ни старались. Папашу его мы начали называть «Криско», потому что невозможно представить себе мужика, сбежавшего из семьи. Вдобавок он самый подлый неплательщик на свете.

Я перенесла Мэй Мобли в кухню, усадила в высокий стульчик, думая о двух поручениях, которые надо закончить сегодня, пока мисс Лифолт не разгневалась, – отобрать негодные салфетки и привести в порядок серебро в буфете. Боже правый, похоже, придётся заняться этим, пока дамы в гостиной.

Несу в столовую блюдо с фаршированными яйцами под майонезом. Мисс Лифолт сидит во главе стола, слева от неё мисс Хилли Холбрук и матушка мисс Хилли, мисс Уолтер, с которой мисс Хилли обращается вовсе без уважения. А справа от мисс Лифолт – мисс Скитер.

Обношу гостей, начиная с мисс Уолтер, как самой старшей. В доме тепло, но она набросила на плечи толстый коричневый свитер.

Старушка берёт яйцо с блюда и едва не роняет его, потому что руки дрожат.

Я перехожу к мисс Хилли, та улыбается и берёт сразу два. У мисс Хилли круглое лицо и тёмно - каштановые волосы, собранные в «улей». Кожа у неё оливкового цвета, в веснушках и родинках. Носит она чаще всего шотландку. И задница у неё тяжеловата. Сегодня, по случаю жары, она в красном свободном платье без рукавов. Она из тех женщин, что одеваются, как маленькие девочки, со всякими шляпками и прочим. Не больно - то она мне нравится.

Перехожу к мисс Скитер, но она, наморщив носик, отказывается: «Нет, спасибо». Потому что не ест яйца. Я всё время твержу мисс Лифолт, что у неё тут бридж-клуб, а она всё равно заставляет меня готовить эти яйца. Боится разочаровать мисс Хилли.

Наконец, добираюсь до мисс Лифолт. Она хозяйка, поэтому получает свою закуску последней. И тут же мисс Хилли говорит: «Если вы не возражаете…» – и подхватывает ещё парочку яиц, что меня вовсе не удивляет.

– Угадайте, кого я встретила в салоне красоты? – обращается к дамам мисс Хилли.
– И кого же? – интересуется мисс Лифолт.
– Селию Фут. И знаете, что она спросила? Не может ли она помочь с Праздником в этом году.
– Отлично, – замечает мисс Скитер. – Нам это пригодится.
– Не всё так плохо, обойдёмся без неё. Я ей так и сказала: «Селия, чтобы участвовать, вы должны быть членом Лиги или активно сочувствующей». Что она себе думает? Что Лига Джексона открыта для всех?
– А разве мы в этом году не привлекаем не членов? Праздник ведь предстоит грандиозный? – удивляется мисс Скитер.
– Ну да, – говорит мисс Хилли. – Но ей я об этом сообщать не собиралась.
– Поверить не могу, что Джонни женился на такой вульгарной девице, – качает головой мисс Лифолт, а мисс Хилли кивает. И начинает сдавать карты.

А я раскладываю салат и сэндвичи с ветчиной и невольно слушаю их болтовню. Эти дамы обсуждают только три темы: дети, тряпки и подружки. Заслышав слово «Кеннеди», не подумайте, что речь идёт о политике. Они обсуждают, в чём была мисс Джеки, когда её показывали по телевизору.

                                                                                                      из романа американской писательницы Кэтрин Стокетт - «Прислуга»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(1) – Привет, Эйбилин, – говорит мисс Скитер - Skeeter (амер .) – комарик, москит. – Здесь и далее примеч. перев.

(*) а он – вращающаяся ротонда - Ротонда (итал. rotonda, от лат. rotundus — круглый) — круглое в плане здание, как правило окружённое колоннами и увенчанное куполом. Существует легенда, согласно которой если встать на первом этаже ротонды прямо по центру и посмотреть наверх, можно увидеть, как над головой вращается мир. (Примм. ОЛЛИ).

(2) Как - то раз я сказала: «Криско» - Консервированный жир - разрыхлитель для выпечки, на основе хлопкового масла.

Дизайн человека

0

10

Товарищи, вы по процедурному вопросу ? (©)

Мы совещались час и даже два.
В итоге оказалось все четыре.
От слов обилия шла кругом голова.
Решили: всё углубить и расширить.

Откорректировать, продлить, обосновать,
Сформировать, умножить и ускорить,
Взять на контроль, развить, отмониторить,
Модернизировать и реализовать.

Вскрыть недостатки и составить план
По устранению в указанные сроки.
Пресечь: очковтирательство, обман,
Коррупцию и прочие пороки.

Собрать проконсультировать актив
В дальнейшем направлении процесса,
Наращивая в сфере интересов
Широкий круг прямых альтернатив.

Внедрять систему креативных форм
По мере достиженья результата.
Всецело обеспечить ход реформ,
Не допуская расширений штата

Уйти от перегибов на местах,
От штампов и формального подхода.
Отчёт представить по итогам года
На двести тридцати пяти листах.

                                                                  Совещаниям посвящается (Отрывок)
                                                                          Автор: Александр Грицан

Николай Юрьевич Шульга был пятидесятого года рождения.

Рос пугливым и застенчивым, в школе учился хорошо, но отличался нерешительностью.

В результате простудного заболевания у Шульги развился лицевой тик. Ему сделали несколько неудачных операций, оставивших глубокие шрамы.

Шульга очень стыдился своего недостатка, усугублённого громоздкими очками. Товарищей он практически не имел.

В шестьдесят восьмом году Шульга поступил в пединститут, но на третьем курсе бросил учёбу и завербовался на северную комсомольскую стройку, где, по его словам, «людей ценят не по внешности, а за трудовое мужество».

Пару лет Шульга, ломая интеллигентскую натуру, был разнорабочим в нефтеразведке, труд оказался тяжёл и неинтересен, над ним всё равно посмеивались, потому что отнюдь не героического вида Шульга объяснял происхождение тика и шрамов неудачной охотой на медведя.

В семьдесят втором Шульга подрядился в партию промысловиков по пушному зверю.

В бригаде было ещё два охотника и проводник из местного населения. Метель загнала их в избу и на месяц похоронила под снегом. Многовековой таёжный опыт предупреждал об опасностях коллективного заточения. Проводник сотворил заговор, чтоб люди от замкнутого отчаяния не постреляли друг друга.

Народное колдовство не сработало, пересиленное более могучим средством. Всё кончилось бедой.

Прошлый жилец оставил, кроме солонины и дроби, с десяток книг вперемежку с газетами – на растопку. Шульга от скуки принялся за Громова. Ему досталась Книга Ярости «Дорогами Труда». В литературе он понимал мало, и унылость текста соответствовала его темпераменту. Так Шульга выполнил два необходимых Условия – Тщания и Непрерывности (*).

А после прочтения Книги в избушке началась смерть.

Пытаясь скрыть преступление, Шульга расчленил убитых и отнёс в тайгу. Останки были обнаружены поисковой группой. Трупы удалось опознать. Шульга предстал перед судом.

Вины он не отрицал, искренне раскаиваясь в содеянном. Чудовищный свой поступок истолковывал отравлением «соболиным ядом», который был у промысловиков, – чтобы не портить ценные шкурки, зверьков травили. Он утверждал, что яд каким - то образом попал ему в пищу.

Шульга рассказал, как при свече читал, а потом почувствовал «изменённость состояния», будто по всему телу пробежал кипяток.

Скорее всего, в адрес Шульги слетело обидное слово. К примеру, сказали: «Хватит, мудила дёрганый, свечки на херню переводить».

Озлобленные вынужденным заточением люди особо не церемонятся с выражениями, а теснота даёт достаточно поводов для грубости.

Шульга испытал всплеск нечеловеческой агрессии, схватился за топор и порешил проводника и охотников. Через несколько часов гнев выветрился, пришло осознание содеянного.

Шульге сделали соответствующие анализы и никаких последствий яда в организме не обнаружили. Учитывая его раскаяние, помощь следствию и психогенный клаустрофобический фактор преступления, высшую меру заменили пятнадцатью годами строгого режима.

Грозная статья не помогла Шульге в лагере. Далёкий от уголовной казуистики, он, простодушно отвечая на расспросы, упоминал, что проучился «два года в педе».

Долговязый, щуплый, в очках, с прыгающей щекой, ещё в следственном изоляторе получивший кличку Завуч, Шульга был идеальным объектом глумления. Подавленным невзрачным видом он сам определял себе статус в лагере – где - то между забитым «чушком» и «шнырём», вечным уборщиком.

Отчаяние и страх терзали Шульгу. Исправить что - либо в своей жизни он не мог. Это на фронте из разряда трусов реально было перейти в герои, совершив подвиг. Подвига или хотя бы поступка, сразу поменявшего бы его положение в уголовном мире, он не знал, да и не существовало, вероятно, подобного поступка.

Шульга сдружился в основном с такими же несчастными, как он, «чушками» или «обиженными».

Соседи по бараку, рядовые «мужики», общались с Шульгой крайне неохотно, понимая, что тот дрейфует по иерархии вниз, и старались лишний раз не пересекаться с человеком, которому того и гляди за излишнюю беспомощность подарят «тарелку с дыркой» – то есть опустят.

Шульга, не знакомый с лагерной кастовостью, в расчёте на сокращение срока и какие - то поблажки клюнул на предложение администрации и вступил в секцию профилактики правонарушений. А потом узнал, что перешёл в разряд «козлов» – так называли зэков, согласившихся сотрудничать с лагерным начальством.

Шульга попал в «актив». С повязкой на рукаве он дежурил на КПП между «жилухой» и «промкой» – жилой и промышленной частями зоны. Учитывая хоть и незаконченное, но всё же гуманитарное образование и состояние здоровья – обострился лицевой тик, – Шульгу перевели на работу в библиотеку. Там было полегче.

Он сидел шестой год. В свободное время Шульга запоем читал, причём всё подряд, лишь бы занять ум.

Страх поутих, и в минуты душевного или ночного затишья он часто задумывался над тем, что сделало из него, незлого робкого человека, убийцу.

Воспоминания приводили к той погибшей в огне книжке в грязно - сером переплёте.

                                                         из романа  Михаила Елизарова, написанный в жанре магического реализма - «Библиотекарь»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) Так Шульга выполнил два необходимых Условия – Тщания и Непрерывности - Если выполнить два условия: непрерывность и тщание, то есть прочитать книгу залпом, не пропустив ни одного абзаца, то произойдет магический эффект: прочитавший на время получит одну из сверхспособностей. Какую конкретно, зависит от книги.

Дизайн человека

0

11

Корсет по образу

жесток твой смех. жестока и улыбка.
а грусть твоя - сильнее чем моря.
да не смотри! не золотая рыбка -
чернее бездны чёрной чешуя...

морских глубин всегда немая дева,
доколе будешь мучить ты меня?
в объятиях цепей - нет крепче плена -
осознаю, что жизни есть стерня.

дракон немой, седая дъяволица!
освободи. затми красой меня!
передо мной - мелькают мира лица,
вторгаясь в разум тяжестью бытья.

дай мне свободу. дай мне силу смерти!
вручи мне жезл, взведи меня на трон!
хочу поколебать все хляби тверди,
чтоб мир накрыть безумьем с трёх сторон.

...жестокий смех. жестокая улыбка.
и грусть и боль - сильнее чем моря.
взгляну в глаза... не золотая рыбка.
чернее чёрной бездны чешуя...

                                                                Жесток твой смех
                                                         Автор: Александр Скалин

Моррисон Пиккенс отправился на «Фарроу филм студиос». Он вёл машину по людной улице, между мелкими лавчонками, прожаренными и высушенными солнцем, мимо пыльных окошек, готовых выставить створки из тёмного и мрачного ряда.

За окнами угадывалось всё, что нужно человеку, всё, ради чего живут люди: строгие платья с бабочками, усыпанными фальшивыми бриллиантами, банки с клубничным вареньем, жестянки с томатами, швабры и сенокосилки, кольдкремы и аспирин, и знаменитое средство от пучения желудка.

Мимо шли люди, усталые, торопливые, безразличные, волосы их липли к влажным горячим лбам. И казалось, что величайшее из людских несчастий сопутствует не тем, кто не может войти в магазин и купить необходимое, но тем, кто в состоянии это сделать.

Над сложенным из жёлтого кирпича фасадом крохотного кинотеатрика, белой маркизой и кругом с броской надпись «15 центов», выведенной на тёмном, с блёстками фоне, высилась картонная фигура женщины.

Она стояла, выпрямившись, плечи разведены, стриженые светлые волосы языками огня вздыблены над лбом словно костёр, разгоревшийся под напором могучего ветра, – яростное пламя над стройным телом.

Бледные прозрачные глаза, крупный рот, наводящий на мысли о рте идола, изображающего некое священное животное. Имени под фигурой не было, однако его и не требовалось, ибо любой прохожий на любой улице мира знал это имя, знал буйные светлые волосы и хрупкое тело. Это была Кей Гонда.

Фигура под скудной одеждой казалась едва одетой, однако люди не замечали этого.

Никто не пытался смотреть на неё обыденными глазами, никто не хихикал.

Она стояла, запрокинув голову назад, бессильно уронив по бокам руки ладонями вверх, беспомощная и хрупкая, сдающаяся и намекающая на нечто далёкое, прячущееся за белой маркизой и крышами, как пламя, качнувшееся под напором незримого ветра, как последняя мольба, поднимающаяся над каждой кровлей, над каждым окном магазина, над каждым усталым сердцем, оставшимся далеко под её ногами.

И минуя кинотеатр, хотя никто этого не делал, каждый испытывал смутное желание приподнять над головой шляпу.

Прошлым вечером Моррисон Пиккенс смотрел одну из её картин. Полтора часа он провёл в полной неподвижности, и если бы дыхание требовало внимания, наверно, забыл бы дышать.

С экрана на него смотрело огромное белое лицо, шевелились губы, которые каждый мечтал поцеловать, и глаза, заставлявшие гадать, с болью гадать о том, что они видят.

Ему казалось, будто существовало нечто – в глубинах его мозга, где - то позади всего, что он думал и чем являлся, – чего он не знал, но что было известно ей, и что он хотел знать и не понимал, сможет ли когда - нибудь это сделать, и должен ли он это понять, если способен, и почему хочет именно этого.

Он думал, что она просто женщина и актриса, однако думал так только до того, как входил в зрительный зал, и после того, как покидал его; но когда он смотрел на экран, мысли его становились иными; он видел в ней уже не человеческое создание, не ещё одно существо из тех, что постоянно окружали его, но нечто совершенно неведомое и не подлежащее познанию.

Когда он смотрел на неё, в душе его возникало чувство вины, однако при этом он как бы становился молодым – чистым… и очень гордым. Глядя на неё, он понимал, почему древние создавали статуи богов по образу человека.

Никто не знал в точности, откуда взялась Кей Гонда. Некоторые утверждали, что помнили её по Вене, когда ей было шестнадцать и работала она в лавке корсетных дел мастера.

Платьице на ней было слишком коротко для длинных и тощих ног, бледные и тонкие руки торчали из рукавов.

Она двигалась за прилавком с нервической быстротой, заставлявшей клиенток считать, что место этой девчонке в зоопарке, а не в крохотной, пропахшей прошлогодним салом мастерской, за накрахмаленными белыми занавесками.

Никто не мог бы назвать её красавицей. Мужчины не проявляли к ней интереса, а лендледи охотно выставляли её на улицу в случае опоздания с оплатой.

Долгие рабочие дни она проводила, подгоняя корсеты по фигурам заказчиц, тонкие белые пальцы её затягивали шнурки над тяжёлыми складками плоти. Клиентши жаловались на неё и говорили, что от взгляда этой девицы им становится не по себе.

Были и такие, кто помнил её по прошествии двух лет, когда она работала служанкой в пользовавшемся дурной славой отеле, притаившемся в тёмном венском переулке.

Они помнили, как она спускалась по лестнице, сверкая дырками на пятках чёрных хлопковых чулок, в заношенной, открытой на груди блузке.

Мужчины уже пытались заговаривать с ней, однако она не слушала их.

А потом однажды ночью прислушалась к голосу высокого мужчины, наделённого жёстким ртом и глазами, слишком внимательными для того, чтобы позволить ей быть счастливой; мужчина этот, знаменитый кинорежиссёр, явился в отель совсем не для того, чтобы поговорить с этой девушкой.

Владелица гостиницы затряслась от возмущения, когда услышала, как та смеётся, громко и жестоко, выслушивая слова, которые нашёптывал ей мужчина.

Впрочем, великий режиссёр впоследствии с пеной у рта отрицал эту историю, повествовавшую о том, где именно он отыскал Кей Гонду, свою величайшую звезду.

В Голливуде она носила простые тёмные платья, пошитые для неё французом, жалованья которого хватило бы на финансирование страховой фирмы.

К её особняку вела длинная галерея беломраморных колонн, a её дворецкий подавал коктейли в узких и высоких бокалах.

Она ходила так, словно бы ковры, лестницы и тротуары тихо и бесшумно сворачивались, стараясь не попасть ей под ноги.

Волосы её никогда не казались причёсанными. Она поводила плечами жестом, напоминающим скорее конвульсию, и лёгкие синеватые тени играли между её лопатками, когда она бывала в длинных вечерних платьях с открытой спиной. Все ей завидовали.

И никто не мог сказать, что она счастлива.
                                                                                                                                                                    из романа Айн Рэнд - «Идеал»

Дизайн человека

0

12

Производное от галогенсодержащих насыщенных углеродов (Фреон)

Снег превратился в дождь под Новый год,
нарушив установленный порядок,
и удручён событьями народ
такими, что зима пришла в упадок.

Нарушен установленный канон
и всем невольно может показаться,
что у зимы закончился фреон,
а дождь теперь стал снегом называться.

Ведь рано быть томительной весне,
ещё морозы дать должны сраженье:
украсить снегом ветки на сосне
без признаков любого пробужденья.

Бывало - с зерновыми недород,
(с погодой может всякое случиться),
но, чтоб такой конфуз под Новый год?
Как можно до такого докатиться?...

Зима зимою быть должна зимой,
фреон зимой, как стержень и основа
сезона, чтоб сказать ему - он мой,
пусть даже иногда сказать сурово.

                                                                        Фреон (отрывок)
                                                              Автор: Евгений Шушманов


___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

)) Примечание ОЛЛИ. Выбор данного сюжета обусловлен тем обстоятельством, что вчера, 06..04. 2025 г., видимо под влиянием произведения Лавровых «Следствие ведут знатоки». Повесть «Чёрный маклер», ОЛЛИ начал преследовать один генерал из далёкого прошлого. А дело было так.
В один из военных Округов поступили холодильники (бытовые). И вот генерал дал распоряжение соответствующим финансовым службам, начислить на новый, ещё находящийся в заводской упаковке холодильник, амортизацию (!). После чего, списать данный бытовой прибор, и уже как списанный с баланса, генерал и приобрёл данный холодильник по цене от вычитанной амортизации, за одну треть от первоначальной стоимости. Естественно, что холодильник понадобился генералу для их знаменитых дач.
И вот этот генерал вчера всё это ... ОЛЛИ )).
Поэтому, ОЛЛИ и решил не повторять ошибку с Мишустиным, и сразу отписаться по данной теме. Дабы в последствии не множить данных генералов. Вот. ))

___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

За обеденным столом, когда служанка подала жареную баранью ногу под мятным соусом, Джордж С. Перкинс произнёс:

– Вот о чём я думал, голубка…
– Во - первых, – перебила его миссис Перкинс, – нам нужно купить новый «Фриджидэр» (*). У нашего старого ещё тот видок. Ледники теперь никто не использует. А вот, миссис Таккер… Кора Мэй, неужели тебе обязательно надо мазать маслом сразу весь кусок? Неужели ты до сих пор не научилась есть так, как полагается леди? Да, а вот у миссис Таккер новый холодильник – просто конфетка.

Внутри электрический свет и всё такое.

– Но нашему всего только два года, – запротестовал Джордж С. Перкинс. – И на мой взгляд, он совсем не плох.
– Ты говоришь так, – сказала миссис Шлай, – потому что очень прижимист, однако единственное, на чём ты можешь экономить, это на собственном доме и семье.
– Я подумал, – проговорил Джордж С. Перкинс, – знаешь, дорогая, если мы будем бережливы, то через год или два сможем взять отпуск – съездить в Европу, ну там, в Швейцарию или в Италию. Словом, туда, где у них горы.
– И что?
– И озёра. A ещё снег на вершинах. И закаты.
– И что же мы будем там делать?
– Ох… ну… просто отдыхать, наверное. И смотреть на окрестности, примерно так. Сама знаешь, на лебедей там и на парусные лодки. Сидеть вдвоём и смотреть.
– Угу, – проговорила миссис Шлай, – именно что вдвоём.

– Да, – проговорила миссис Перкинс, – ты всегда умел найти способ потратить хорошие денежки, Джордж Перкинс. Я тут кручусь как раба, экономлю на всём, чтобы отложить в копилку лишний пенни. А тебе лебедей подавай. Ну, прежде чем думать о лебедях, купи - ка мне новый «Фриджидэр», вот что я тебе скажу.
– Да, – согласилась с дочерью миссис Шлай, – что нам нужно, так это новый миксер для майонеза. И ещё электрический кухонный комбайн. А кроме того, уже пора подумать о новой машине.
– Вот что, – проговорил Джордж С. Перкинс, – вы не поняли. Я не хочу ничего из того, что нам нужно.
– Как это? – вопросила миссис Перкинс, оставшаяся дожидаться ответа с открытым ртом.
– Прошу тебя, Рози. Послушай меня. Ты должна понять… Я хочу чего - то такого, что нам не нужно вообще.
– Джордж Перкинс! Ты выпил?
– Рози, если мы начнём заново ту же самую песню… что купить… за что заплатить… машина, дом, счета от дантиста… и так далее… и снова сначала… и ничего нового – можно утратить последний шанс…
– Что с тобой случилось? Что это на тебя вдруг накатило?

– Рози, дело совсем не в том, что я несчастен. И не в том, что мне не нравится то, что я имею от жизни. Всё прекрасно, всё мне нравится. Только… ну, просто наша жизнь стала похожа на мой старый домашний халат, Рози. Я рад тому, что он у меня есть, он красивый, в нём тепло и уютно, он мне нравится, как нравится здесь всё остальное. Выходит именно так. И ничего более. А этого мало.
– Это мне нравится! Я подарила тебе на день рождения этот шикарный халат. И вот какую благодарность я от тебя слышу! Ну, если тебе он не нравится, почему же ты не обменял его?
– Ой, Рози, дело же не в этом! Халат чудесный. Только, понимаешь ли, человек не может прожить всю свою жизнь ради домашнего халата. Или ради вещей, к которым он относится подобным образом. Ради хороших вещей, Рози, однако этого мало, должно быть что - то ещё.
– И что же?
– Не знаю. Просто так получается. Это нужно понять.
– Он тронулся, – проговорила миссис Шлай.

                                                                                                                                                                      из романа Айн Рэнд - «Идеал»
___________________________________________________________________________________________________________________________________________________________

(*) нам нужно купить новый «Фриджидэр» - «Фриджидэр» (Frigidaire) — марка бытовой техники, в частности холодильников, распространённых в США. 

Дизайн человека

0

13

И всем на свете безразлично

Настолько безразлично
всем на свете
кто ты такой
и как тебя зовут
что можешь ты
быть камнем у дороги
листом на дереве
и маленькой травинкой
на дальнем
зеленеющем лугу
никто тебя
не знает и не слышит
и может быть
не видел никогда
а если видел
тут же и забыл
что ведь и ты живёшь
на белом свете...

                                Настолько безразлично всем (Отрывок)
                                               Автор: Сергей Носов

Эти игры, которые мы играем, являются моей главной заботой...[AMV]...Юри.

Билл Макнитт заседал в грязном кабинете, в котором откровенно разило бильярдной: стены его были оклеены афишами картин Гонды, которые он ставил.

Билл Макнитт гордился собой как гением и как мужчиной: если люди хотят видеть его, то вполне могут посидеть между окурков сигар и возле плевательницы.

Он сидел, откинувшись на спинку вращающегося кресла, положив ноги на стол, и курил.

Рукава его рубашки были закатаны выше локтя, открывая крупные волосатые руки. Заметив вошедшего Моррисона Пиккенса, он помахал ему громадной лапой, на корявом пальце которой колечком свернулась золотая змейка.

– Выкладывай, – объявил Билл Макнитт.
– Собственно, – ответствовал Моррисон Пиккенс, – выкладывать мне нечего.
– Мне тоже, – сказал Билл Макнитт, – так что проваливай.

– Не похоже, чтобы ты был очень занят, – проговорил Моррисон Пиккенс, удобно устраиваясь на брезентовом табурете.
– Я не занят. Только не спрашивай, почему. По той же самой причине, которая не даёт покоя тебе.
– Полагаю, что ты имеешь в виду мисс Кей Гонду.

– С чего это ты решил предполагать, поскольку прекрасно знаешь причину. Только это тебе здесь ничем не поможет, потому что ты не сумеешь ничего выудить из меня. В любом случае я никогда не хотел с ней работать. Я бы решительным образом предпочёл Джоан Тюдор. Я бы предпочёл…
– В чём дело, Билл? Ты поссорился с Гондой?
– Слушай. Я расскажу тебе всё, что знаю. А потом проваливай, ладно? На прошлой неделе, значит, еду я к её пляжному домику, а она там, в море, носится между скалами на моторке… пока я наблюдал за ней, чуть сердце не лопнуло. Ну вот, наконец, она поднимается от воды по дороге, мокрая насквозь. Ну, я и говорю ей: «Однажды вы так убьётесь», а она смотрит на меня, смотрит и говорит: «Мне это, собственно, безразлично, говорит, и не только мне одной, но и всем на свете».

– Она так сказала?
– Так и сказала. «Послушайте, говорю, если вы сломаете здесь шею, я и пальцем не пошевелю, но вы точно схлопочете пневмонию ровно посреди моей будущей картины!» Тут она смотрит на меня, странно так смотрит, как у неё в обычае, и говорит: «А может быть, новой картины не будет». И топает прямо к своему дому, а меня останавливает лакей!
– Она, действительно, так сказала? На прошлой неделе?

– Сказала. Ну, я бы обеспокоился. Вот и всё. А теперь вали отсюда.
– Слушай, я хотел спросить тебя…
– Не спрашивай меня о том, где она сейчас! Потому что я этого не знаю! Понятно? И, более того, большим боссам об этом тоже ничего не известно, только они помалкивают об этом! Почему, по - твоему, я сижу здесь и кормлю мух за три штуки баксов в неделю? Или ты думаешь, что они не отправили бы за ней пожарную команду, если только знали бы, где искать её?

– Ну а если попробовать догадаться.
– Я не занимаюсь догадками. Я вообще ничего о ней не знаю. И не хочу ничего знать об этой женщине. Я к ней и близко не подошёл бы, если бы по какой - то дурацкой причине простаки не были готовы расстаться с деньгами ради того, чтобы посмотреть на её набелённую рожу!

– Ну, эти твои слова мне не удастся процитировать в газете.
– Мне нет дела до того, что ты там цитируешь. Мне нет дела до того, что ты будешь делать, когда умотаешь отсюда в…
– Сначала в отдел рекламы, – проговорил Моррисон Пиккенс, вставая.

                                                                                                                                                                      из романа Айн Рэнд - «Идеал»

Дизайн человека

0