Флёнушка
Поговори со мной, поговори…
Так не о чём… О солнце что садится…
О том как громко и на перебой
Поют в саду шумные птицы…
Поговори со мной, поговори…
Солги, что очень ты скучал за мною…
Скажы хоть что - нибудь, солги,
Чтоб я как раньше жить могла тобою…
Поговори со мной поговори…
Я голос твой как музыку внимаю
Ты для меня как песня о любви
И без тебя я просто умираю…
Поговори со мной, поговори…
О том, как ночи будут звёздами светится…
И вновь к утру я так и не усну…
Я не смогу с тобой наговорится…
Автор: Ясне Сонечко
Часть вторая. Глава 7. ( Фрагмент )
Седьмой час после полудня настал, закаталось в сизую тучу красное солнышко, разливалась по вскраю небесному заря алая, выплывал кверху светел месяц.
Забелились туманы над болотами, свежим холодком повеяло и в Каменном Вражке, и в укромном перелеске, когда пришёл туда Пётр Степаныч на свиданье с Марьей головщицею…
На урочном месте ещё никого не было. Кругом тишь.
Лишь изредка на вечернем перелёте протрещит в кустах боровой кулик лишь изредка в древесных ветвях проворчит ветютень, лишь изредка там либо сям раздадутся отрывистые голоса лежанок, барашков, подкопытников.
Не заметно ни малейшего признака, чтобы кто - нибудь из людей перед тем приходил в перелесок, трава нигде не примята.
Переждав несколько времени, раз, другой аукнул Самоквасов, но не было ни отзыва, ни отклика.
«Обманула Марьюшка! – ему подумалось. – Деньги в руках – больше ей не надо ничего!..»
О Флёнушке задумался.
«Отчего это она слова со мной не хотела сказать?.. Зачем заперлась, ставни даже закрыла? За какую провинность мою так осерчала?.. Кажется, я на всё был готов – третье лето согласья добиваюсь, а она всё со своей сухою любовью… Надоел, видно, ей, прискучил… Или обнесли меня чем - нибудь?.. По обителям это как раз… На что на другое, а на сплетни да напраслину матери с белицами куда как досужи!..»
Так, раскинувшись на сочной, зелёной траве, размышлял сам с собою Пётр Степаныч.
Стали ему вспоминаться весёлые вечера, что, бывало, проводил он с Флёнушкой в этом самом перелеске.
Роем носятся в памяти его воспоминанья об игривых, затейных забавах резвой, бойкой скитянки…
Перед душевными его очами во всём блеске пышной, цветущей красы восстаёт образ Флёнушки…
Вспоминается мельком и нежная, скромная Дуня Смолокурова, но бледнеет её образ в сравнении с полной жизни и огня, с бойкой, шаловливой Флёнушкой.
Тихая, робкая, задумчивая и уж вовсе неразговорчивая Дуня представляется ему каким-то жалким, бедным ребёнком…
А у той баловницы, у Флёнушки, и острый разум, и в речах быстрота, и нескончаемые весёлые разговоры.
«Из Дуни что-то ещё выйдет, – думает Самоквасов, – а Флёнушка и теперь краса неописанная, а душой-то какая добрая, какая сердечная, задушевная!..»
Где-то вдали хрустнул сушник.
Хрустнул в другой раз и в третий.
Чутким ухом прислушивается Пётр Степаныч.
Привстал, – хруст не смолкает под чьей-то лёгкой на поступь ногой.
Зорче и зорче вглядывается в даль Пётр Степаныч: что-то мелькнуло меж кустов и тотчас же скрылось.
Вот в вечернем сумраке забелелись чьи-то рукава, вот стали видимы и пёстрый широкий передник, и шёлковый рудо - жёлтый платочек на голове.
Лица не видно – закрыто оно полотняным платком.
«Нет, это не Марьюшка!» – подумал Пётр Степаныч.
Побежал навстречу… Силы небесные!.. Наяву это или в сонном мечтанье?.. Флёнушка.
От радости и удивленья вскрикнул он.
– Тише!.. – руку подняв, шёпотом молвила Флёнушка – Следят!.. Тише, как можно тише!.. Дальше пойдём, туда, где кустарник погуще, к Елфимову. Там место укромное, там никто не увидит.
– Пойдём!.. Пойдём, моя милая, дорогая моя, – начал было Пётр Степаныч, в жарком волненье схватив Флёнушку за руку.
Отдёрнула она руку и чуть слышно прошептала ему:
– Словечка не смей молвить, лишний раз не вздохни! Услышать могут… Накроют…
– Да я, Флёнушка… – зачал было Самоквасов.
– Потерпи же!.. Потерпи, голубчик!.. Желанный ты мой, ненаглядный!.. До верхотины Вражка не даль какая. – Так нежно и страстно шептала Фленушка, ступая быстрыми шагами и склоняясь на плечо Самоквасова. – Там досыта наговоримся… – ровно дитя, продолжала она лепетать. – Ох, как сердце у меня по тебе изболело!.. Исстрадалась я без тебя, Петенька, измучилась! Не брани меня. Марьюшка мне говорила… знаешь ты от кого-то… что с тоски да с горя я пить зачала…
И закрыла руками побледневшее лицо.
– Флёнушка! – вскликнул Самоквасов. – Неужель это правда?
– А ты пока молчи… Громко не говори!.. Потерпи маленько, – прервала его Флёнушка, открывая лицо. – Там никто не услышит, там никто ничего не увидит. Там досыта наговоримся, там в последний разок я на тебя налюбуюсь!.. Там… я… Ой, была не была!.. Исстарадалась совсем!.. Хоть на часок, хоть на одну минуточку счастья мне дай и радости!.. Было бы чем потом жизнь помянуть!.. – Так страстно и нежно шептала Фленушка, спеша с Самоквасовым к верхотине Каменного Вражка.
Давно уж село солнышко.
Вечерний подосенний сумрак небо крыл, землю темнил.
Белей и белей становились болота от вздымавшегося над ними тумана, широкими реками, безбрежными озёрами казались они.
Смолкли осенние птички, разве изредка вдали дергач прокричит, сова ребёнком заплачет, филин ухнет в бору.
из романа - эпопеи Павла Ивановича Мельникова - Печерского - «На горах»
